|
Терминатор: Сотворение мира
|
|
БотАН  | Понедельник, 18.09.2023, 09:45 | Сообщение » 381 |
 Сказочник
Сообщений: 2774
| Амбре никто не почувстввоал, значит не подгуляла киборгятина. С нормальной длиной и соразмерием костей, да, удачно вышло. С другой стороны, Водонос имел среднестатистически-нормальный облик. Как и Пит. Скай же, ёлки-палки, себе не враг, чтобы отклонения всякие копировать. Следовательно, удача в значительной мере закономерна. А цвет кожи, мне кажется, не велика важность. У них же биораствора секретного было залейся: лепили-шпаклевали-мазали. До полной готовности на ходу организм доработает. Как-то так.
|
 |
| |
| murloc | Вторник, 19.09.2023, 17:23 | Сообщение » 382 |
 Лидер Сопротивления
Сообщений: 38
| Жаль, что у наших героев такой плотный график.
Пора, пора уже Питу пригласить Сарушку в ресторан. После медвежьего облапливания откладывать больше некуда.
петля" - подумал Штирлиц. В дверь постучали. "Временная
|
 |
| |
| БотАН | Среда, 20.09.2023, 10:28 | Сообщение » 383 |
Сказочник
Сообщений: 2774
| Но...
...для чего это Питу?
...для чего это Сарушке?
...для чего это автору?
|
|
| |
| БотАН | Среда, 14.02.2024, 23:03 | Сообщение » 384 |
Сказочник
Сообщений: 2774
| Здесь бы уже появиться новой главе... но пока нету. Готова на две трети, причем давно. И даже следующую наполовину сварганил. Все шло к тому, что сериал мой выйдет о пятидесяти сериях. Лепота. И сорвалось. Начались долгие авторские ломки, смысловые махинации и сюжетные гальюнации. Да времени немного, да вдохновение по заказу не приходит. Ну вот. Думал-думал, страдал-страдал... Сердце успокоилось тем, что сериал будет на эпизод длиннее: 51 (пятьдесят один). Да возрадуются все, кому по душе, и да простят они меня за сверхплановое ожидание. Скоро всё будет. Надеюсь :-))
|
|
| |
| БотАН | Среда, 15.05.2024, 16:09 | Сообщение » 385 |
Сказочник
Сообщений: 2774
| Глава 49. День Кэмерон
– Джону не понравилось, что его отправили домой, – озабоченно вглядываясь в зеркала заднего вида, признает очевидное Сара.
Мы едем. Опять едем, как это было уже много раз. И новую главу я начинаю таким же образом, как не единожды это делал. Все повторяется и даже немного надоедает однообразием ситуаций и улиточно-медленной переменой обстоятельств. Что поделаешь, форма описания соответствует логике моих действий, в которой вариативность заложена минимально, а в гораздо большей мере – итеративность. Постепенное циклическое приближение к цели. Только так можно надеяться не добавить к ранее допущенным сбоям событийных связей новые и еще в этой жизни увидеть область слияния реальностей энергетически устойчивой и гармоничной. Делаю, что могу.
Вернее, делал. Потому что практически закончил, наладил почти все, напрямую от меня зависящее, и теперь по большей части занят функциональным тестированием, а в самое ближайшее время и вовсе рассчитываю перейти на роль стороннего наблюдателя. На том закончится и мой затянувшийся псевдолитературный опыт. Что сказать, было любопытно. Не блестяще, не поучительно, предсказуемо, но любопытно. Мне нравятся ощущения, которые я испытываю, ведя сию хронику, и этого достаточно. Читателей у меня быть не должно. Могу сформулировать теорему: любое, полное или частичное, опубликование моих записей возможно в том и только том случае, если текущий объединенный вариант событий в ближайший период эволюции угаснет, потеряв энергетический потенциал. Могу теорему доказать. Но к чему это? Лучше просто буду надеяться, что подобное не произойдет.
А пока что мы едем. Заповедник изящных крыш и каминных дымоходов позади. Мы на бульваре, в царстве типовой застройки. Магазины и офисы, целые шеренги тех и других, разделенные газонами, теннисными кортами и трехэтажными особняками очень дорогих домовладений. Все нежится в полуденном солнце. Веселые блики взапуски гоняются друг за другом по витринным стеклам и припаркованным автомобилям или отдыхают на редких клочках затененного асфальта. Тишина и покой. Мы едем, и кажется, никого в целом мире не могут интересовать наши дела. Иллюзию разрушает аккуратно следующий за нами «додж челленджер» асфальтового цвета с двумя незнакомыми парнями внутри.
– Эй, ты меня вообще слушаешь? – обиженно привлекает к себе внимание Сара. – Я говорю, никуда Джон не уехал.
Несомненно. Потому что какой нормальный подросток поступит иначе? Независимо от видовой принадлежности. Что сделает Кэмерон, если я заявлю: дочь, положение опасное, поэтому живо домой, запри дверь и никому не открывай? То-то. Впрочем, в тайне Сара довольна самостоятельностью Джона. Годами отточенный рефлекс вывести его из-под вероятного удара миновал, она начала просчитывать варианты – и что же? От опытных преследователей в городской тесноте да на старой колымаге нам не улизнуть. По-хорошему, разумеется, ведь по-плохому Саре не годится. Но и звать шустрых молодцов в гости она не намерена. Как быть? Как, не причинив фатальных повреждений, отбить у них тягу к приключениям? Известно как. Вот только неизвестно количество молодцов. Сколько их там у Эттберри под рукой, каков резерв, мы этого не знаем, и следовательно, нам нужна подстраховка, а вполне вероятно, и подмога. Верно? Сара косит глазом в мою сторону и тут же досадливо отдергивает взгляд. Ей неловко беседовать с пустым пассажирским креслом.
– Что характерно, – невидимо улыбаюсь я, – твоя первая мысль всегда о Джоне. А моя...
– Твоя «первая мысль» сейчас обрабатывает мою на предмет плана совместных действий. А она понимает, что если Эттберри решил, будто избавился от тебя, то теперь на очереди она?
Мой ответ не успокаивает взволнованную мамочку.
– У нее хотя бы есть данные, которые ты получил от своего родственника-якобы-противника?
– Отправил ей ночью из «Зейры». Поверь, Кэмерон готова к неожиданностям.
И будет готова гораздо лучше, когда впридачу к списку получит файлы Маккарти. Потому что доктор Плохиш подарил их мисс Крутизне отнюдь не в порыве симпатии. Так он указал наиболее опасных своих коллег – тех, кто прямо причастен к гибели Сары, Чарли и Кэмерон в разных вариантах событий. Рассчитывал, что теперь за коллегами придет «киберкрасотка», и, соответственно, они уже никогда не придут за ним. Просто, рационально, неэтично – все как мне нравится. Саре – не очень. Она предпочитает оставлять прошлое в прошлом. Но молчит, понимая, что поддержки в этом вопросе ни от кого из участников драмы ей не видать. Вдобавок ее злит дошлый невадский «Мигелито», от которого так трудно отделаться. И не важно, что своей предприимчивостью он, скорее, оказывает нам услугу. Дает шанс немедленно закрыть последний наш общий пробел – а потому, быть может, это последнее наше совместное дело и Коннорам осталось терпеть меня от силы день-два. Понятно, такая перспектива должна радовать Сару. Тем не менее она злится. Любит она это.
– Ладно, генерал, – вдоволь погипнотизировав «додж», говорит Сара. – Какой у нас план?
Каким ему быть, как ни последовательностью самоочевидных действий, почти каждое из которых она легко назовет сама? С другой стороны, если нехорошие предчувствия делают ее в эти минуты особо склонной к критике, если ей надо обрушить на кого-нибудь залп крупнокалиберных возражений, в лоб, прямой наводкой, как от генерала генералу, то извольте. Ваш покорный слуга пока еще здесь, под рукой и, как обычно, готов подставиться.
Но происходит по-другому. Выслушав мой проект – терпеливо, внимательно и неожиданно молча, – Сара минуту молча думает, затем молча достает телефон и вызывает Джона.
«Мам? Я как раз хотел тебе звонить».
– Долго раскачивался. Вы где? Недалеко? Вот и хорошо. Положение немного изменилось, и лучше будет нам действовать сообща. Готовы?
«Да!» – встревает на заднем плане Кэмерон. Джон протестующе кряхтит, а мать, не вникая в отношенческие мелочи, предлагает точку рандеву. Через пятнадцать минут. Нормально?
«Нормально!» – опять влезает Кэм.
«Да что же это... – негодует будущий лидер. – Да, годится».
Сара прерывает соединение и, еще раз покосившись в мою сторону, закатывает глаза.
Для начала мы подогреем, как сумеем, энтузиазм преследователей. Разумеется, наши оппоненты уверены, что Сара не одна, что ее сын со своей телохранительницей-киборгом где-то поблизости. Только не знают, где. Так пусть узнают. Для этого мы предлагаем их вниманию – и моему тоже, поскольку я не покидаю машины, – целый маленький спектакль на заправочной станции в тридцати кварталах севернее исходного пункта. Терминатор Кэмерон получает ноутбук – тот самый, из дома Маккарти – от Сары Коннор, чей сын Джон в этот момент выходит из магазина с большим пакетом чипсов. Буквально жизнь как она есть. Вдобавок к ноутбуку Кэмерон получает флэшку Маккарти и свой второй чип – но это уже не напоказ, этого оппонентам видеть не надо. И после короткого разговора, включающего свежие новости и основы плана, мы разъезжаемся в двух разных направлениях, вынуждая нашего плутующего друга Эттберри подсуетиться, пустить в дело скрытый резерв.
Любопытное наблюдение: сев за руль, Сара первым делом осведомилась, здесь ли я. Вроде бы спрашивать ни к чему, я слишком заметно продавливаю кресло, но, в отсутствие полноценного зрительного контакта, вербальный приобретает для нее особое значение.
По окончании приготовлений Сара звонит капитану. Произошло нечто важное, связанное с нашим недавним знакомым, и было бы полезно немедленно повидаться. Она только что выехала с заправки на углу Авенида и Южной Атлантик, движется в сторону Монтерей, а по пути там есть удобное место, открытое и тихое... Все правильно: будьте честны, и люди к вам потянутся. Дайте понять, что в обмен на помощь готовы поделиться чем-то ценным, и к вам потянутся нужные люди. А в зеркалах замаячит какой-нибудь малоприметный спорткар...
К въезду на парковочную площадку у обсерватории Гарви Ранч нас приводит короткая, обсаженная кустарником наклонная улочка, уставленная автомобилями по левой стороне. Один из них, может статься, здесь по наши души. На месте капитана я бы так и сделал. Сама площадка расположена на небольшой возвышенности, почти пуста, а выезд с нее ведет на хорошо видимую сверху узкую боковую дорогу. С восточной стороны – большая лужайка с волейбольной площадкой и скамейками. Дальше – владения обсерватории. С южной стороны над всем доминирует могучий зеленый вал, окружающий водохранилище. Негде затаиться, некуда сбежать, все как на ладони. Идеальные условия.
Сара занимает дальнее место, у самого выезда, глушит двигатель, полностью опускает стекло, распахивает дверь и выходит из машины. Дает мне время аккуратно покинуть «импалу», не сообщая автомобилю подозрительных для возможного наблюдателя кренов. Затем вновь устраивается за рулем, перекладывает пистолет из бардачка в дверной карман, отклоняет назад спинку кресла и закрывает глаза. Это не умиротворение. Наоборот, так ей легче беспокоиться: как дела у Джона? А я, чтобы не торчать не-совсем-невидимкой на ярком фоне, сажусь на асфальт спиной к левому переднему колесу и вытягиваю ноги. Прекрасно. Слабый ветер поглаживает раскидистые кроны сосен незнакомого мне вида. В обсерваторском парке перекликаются неунывающие тауи, совсем как в первый день.
– Слушай, Пит, а почему... – подает голос Сара. – Эй, ты здесь? Я говорю, почему ты уверен, что теперь наши телефоны никто не слушает?
– Я не уверен. Но за семнадцать дней на ваших старых номерах было всего две утечки. Одна привела к Джону Генри, вторую удалось отследить лишь частично, и похоже, это был снова он. Делай выводы. Кстати, Сара, я узнал кое-что для тебя интересное: противник называл его просто Джоном. Потому что, цитирую: «Джон Генри – глупое имя».
– А его извинение на экранах – глупая шутка.
– Не шутка. Он причинял электронному Джону много неприятностей.
– И в финале превзошел самого себя... Ладно, спасибо за долгожданный ответ. И вот еще что. Т-1001 хочет получить назад «Турка» вместе с той штукой внутри. Дескать, все это часть какой-то дорогостоящей тра-ля-ля исследовательской программы. Другими словами, ей неймется воскресить непутевого сынка. Должны ли мы ей помогать?
– Если ты не возражаешь.
– У меня миллион возражений, – заверяет Сара и, не приведя ни одного, умолкает. Это следует понимать как конец разговора. Хорошо. Послушаем лучше птиц.
Когда, за шесть минут до назначенного срока, на площадку въезжает знакомый «юкон» и встает за восемь клеток слева от нас, я текстовым способом уведомляю об этом Кэмерон. Эттберри тоже отсылает короткое сообщение, на которое реагируют два очень близко расположенных адресата. Один, как я и ждал, на парковке в середине наклонной улочки. Второй – вероятно «челленджер», который отстал от нас в конце поездки и теперь караулит на нижней улице, в двухстах ярдах за поворотом. Капитан поставил их не в виду друг друга, пренебрег вероятным риском в угоду широкому контролю за территорией. Чтобы ни при каком развитии ситуации не потерять Сару из виду. Отчасти он прав. Одет наш стратег так же, как четыре дня назад – следует принципу постоянства и неприметности. Куртку он сразу снимает и закидывает на заднее сиденье, оставшись в рубашке из тонкой серой джинсы. Чтобы Сара четко видела: он не вооружен.
Сара все видит и пригласительно распахивает пассажирскую дверь. Капитан заглядывает в салон без настороженности, но с любопытством, занимает правое кресло и говорит:
– Никогда не сидел в такой классике.
– Разве на шестнадцать лет родители не подарили вам традиционную развалюху?
– Свой автомобиль появился у меня только в девятнадцать. До того мы жили в крошечном городке при военной базе, куда перевели отца. Все объекты, скажем так, общественного назначения располагались в радиусе полумили. Ездить было некуда в принципе.
– Мне это отчасти знакомо, – поддерживает тему Сара. – Мой отец тоже был военным.
– И вы некоторым образом пошли по его стопам, – кивает Эттберри. – Вам пришлось.
Он слегка массирует пальцами правой руки середину лба. Концентрирует мысль.
Начало разговору положено, и значит, пока не дошло до гипотетических обострений, у меня есть немного времени. Минуты три-четыре – примерно столько займет рейд по периферии. Я тихо встаю и, держась в недоступном взгляду капитана задне-левом секторе, отступаю на два десятка ярдов от «импалы».
– Так что у вас случилось, Сара? – переходит к делу Эттберри.
– Я видела вас на записи видеокамеры по соседству с тем домом. Вы знаете, с каким.
– Ловко. И теперь вам нужны разъяснения, – с полнейшей невозмутимостью констатирует капитан. В числе других он просчитал и такое направление беседы, и ему нет нужды пускаться в жалкие отрицания. Этот парень готов ко многому. Возможно, думает, что готов ко всему. Увидим. Я отправляю дочери новое сообщение: «Пора» – и в ответ приходит столь же лаконичное: «Начинаю». Где-то в западной части города за проверку нервов капитанской ватаги берутся мисс Кэп–Экс–Кэмерон и ее верный спутник Отчислитель. Они в ответе за все, их успех или неуспех решит судьбу операции. Молодежь рулит. А мое дело подсобное, я почти пенсионер, свое отработал, но могу немного поразвлечься. Поэтому – бегом, шустро, напрямик через газон, по пеленгам.
Цель на нижней стоянке – черный «тахо» с поднятыми стеклами и двумя незнакомыми бездельниками внутри. Для начала широким импульсом электромагнитного блокиратора я убиваю их телефоны и автомобильную электронику. После того, чуть менее жестко, принимаюсь за бездельников. И сразу затем – к началу подъема, далеко за угол, где меня ждет серый «челленджер». На все про все уходит три минуты – долго, но в пределах отведенного. Аккуратность отнимает уйму времени. И кстати, никто никогда еще не поблагодарил, тогда как я исполняю их заветную мечту, мечту всех забияк в мире: дарую неприятности, не отнимая жизнь. А в ответ одна злоба. Таковы люди. И таков я, некоторым образом машина желаний... Ладно. Напоследок, перед возвращением на исходную позицию, я слегка и пока незаметно, с дальней стороны, стреноживаю капитанский «юкон». Теперь порядок. Остается написать Саре: «Ремонт закончен», и ее сотовая трубка коротко пискнет...
– Простите, напоминалка, – глянув на экранчик, говорит она Эттберри. – А что касается Маккарти, то я при вас обещала ему жизнь и свободу. Так что забудьте о нем.
– Признаться, я думал, вы скажете – он пытался сбежать и его застрелила ваша Кэмерон.
– Я не намерена вам лгать, – отвечает Сара, ни единым оттенком голоса не отреагировав на мистическую проницательность капитана.
– Благодарю. А не будет чересчур, если я поинтересуюсь: откуда такое стремление защищать этого парня? Он все-таки преступник.
– Грешки водятся за каждым.
– А если бы роли поменялись, он поступил бы с вами так же, как вы полагаете?
– Полагаю, это не имеет значения.
– Как сказать, Сара. Конечно, вы правы, никто не без греха, но притом у каждого есть и свои цели. Менее важные, более важные, личные и не очень. В данном случае цели одиночки, прикроем даже глаза на род его занятий, вступили в конфликт с целями группы.
– Чьи пиротехнические упражнения мы тоже не заметим? – прямолинейно уточняет Сара.
– Согласен, нам будет легче договориться при открытых картах, – легко принимает новые правила игры невадская липучка. – Вы, Сара, неплохо информированы, очень умны, наблюдательны и умеете делать выводы. А значит, отлично понимаете, что сам Маккарти мне не нужен. Если он вне зоны доступа, то и бог с ним. Другое дело – некие файлы, которые, нетрудно догадаться, вы убедили его передать вам. Заметьте, как именно вы это сделали, меня не заботит, мне важны только сами файлы. Так что, может быть, поделитесь добычей?
– Спрашивайте Кэмерон, файлы у нее.
– Да будет вам! – не желает верить собеседник. – С какой стати вам отдавать их киборгу? А даже если и так, вы всегда можете скомандовать по-новому. Ну, или попросить – я уж не знаю, как это у вас принято. Так или иначе, послушает она только вас или Джона.
– Нам ей сказать: сделай копию капитану Эттберри, чтобы он быстрее добрался и до тебя?
– До сих пор злитесь из-за Пита, – нажав затылком на подголовник, с долей укора говорит капитан. – Ну хорошо, я сочувствую вашей потере.
От такого сочувствия у Сары дергается бровь. А капитан как ни в чем не бывало развивает мысль. За Кэмерон Саре волноваться не надо: она защищает Джона, никому не придет в голову ей вредить. Это ни на чем не основанное утверждение заставляет меня мысленно побрюзжать: «Как много раз мы слышали эту песню...» Надо полагать, продолжает Эттберри, точно так, как Кэмерон бережет Джона, Пит защищал, помогал, и несомненно был полезен Саре. Это и объясняет ее негодование. Что же, дорожить машиной, которая приносит пользу, вполне естественно. И все-таки... Все-таки давайте, будем честны, взглянем на дело без эмоций и отдадим себе отчет: разумная машина – очень темная и опасная категория. Как минимум потому, что в общении с нею мы продолжаем мыслить, как привыкли, – не имея ни малейшего понятия, как, о чем и зачем мыслит сама машина. К примеру, пусть Сара задумается: да, Пит помогал ей, но ведь и она помогала Питу. Разве нет? Конечно, да. А в чем именно? Она хоть приблизительно представляет, какую выгоду в форме знаний и опыта он извлек из взаимодействия с нею и чему эти знания и опыт могут послужить в дальнейшем? Ей приходило это в голову? В наши беспечные дни мы, люди, никак не учимся правильно к этому относиться. Мы склонны к самообману. И вот уже Сара, столько вытерпевшая от машинной напасти, грустит по этой конкретной машине. И даже, наверное, испытывает к ней какую-то благодарность. По-человечески. Только машина не человек, ей незачем обманывать себя, у нее все логично, четко, рационально – как бы нам порой ни хотелось думать, что...
– Простите, Джонатан, – останавливает Сара поток красноречия, – но я будто слушаю саму себя. Ничего нового. А вам никогда не казалось, что истина может быть, скажем так, шире?
– Вне всяких сомнений! – воодушевляется Эттберри. – Истина шире и в то же время, вы правы, не представляет собой ничего нового. Она в том, что нет и не будет никакой войны людей с машинами. Скайнет – всего лишь название, вывеска, под которой одни люди воюют с другими. Люди против людей – как всегда только и было в истории. А роботы – не более чем оружие, боевая техника, только в отличие от пушек, танков и самолетов, она вносит в процесс опаснейший элемент непредсказуемого. Вы слышали про сингулярность?
– То есть, нет никакого Скайнета – повелителя машин? – уточняет Сара.
– Есть только Скайнет – повелитель штабных умов, – заверяет капитан. – Пока что.
– Кто же строит киборгов?
– Люди, Сара, всегда люди. Оружейные концерны, причем, боюсь, даже не американские. «Калиба» – их связь с самими собой в будущем. Технологическая и перевалочная база. Вероятно, не единственная. Широта охвата продиктована обширностью планов. Потому-то так важно препятствовать им теперь, пока не стало слишком поздно. И главное наше в этом оружие, разумеется, информация. В частности, упомянутые файлы. О них и речь.
– Жаль, что вы не нашли время и желание обсудить это пять дней назад, – грустно замечает Сара. – Я бы рассказала вам кое-что интересное. Но вы полезли напролом, сунулись в мою жизнь, в жизни тех, кто рядом со мной, и даже в дела того, кто против нас. А не стоило.
– Хм. Не ожидал услышать такое от вас. Если вы так на это смотрите...
На что – на это? Она смотрит на его достижения. Каковы они? Убрал за противником мусор в пяти, если она не ошибается, точках. Включая Фриско. Управился лихо, но так нашумел, что расшевелил и разозлил федералов. О чем капитан думал, Сара не знает, но впрочем это не ее дело. Что еще? Подкупив нескольких калибовских олухов, дискредитировал для противника прямое взаимодействие с людьми. В результате он сменил приоритеты с частных на общие. А те, кто мог бы ему помешать, тоже не люди – верит капитан или нет – и они все меньше и меньше заинтересованы в союзе с агрессорами.
– С нами, Джонатан, понимаете? Вы оттолкнули единственную реальную поддержку.
– Мне интересно, откуда у вас вся эта информация, – тихо замечает Эттберри и делает паузу, которую Сара могла бы заполнить своими пояснениями. Чего, конечно же, не происходит.
– Тогда для чего вам понадобилась эта встреча?
– Хотела понять ход ваших мыслей. И вы очень доступно его изложили. Благодарю.
Эттберри медленно кивает. Он в цугцванге. Поспешил, навредил идее сотрудничества и не имеет средств принудить Сару к компромиссу. Она, конечно же, готова к сюрпризам, а если и тоже в чем-то просчиталась, то загнанная в угол, будет очень опасной. Война капитану ни к чему, его цель разведка, он разведчик. Хоть и надеется, что дальние группы, которые ведут Джона и Кэмерон, добудут что-нибудь существенное. Вот только есть ли еще они, эти группы? У неподражаемой уверенности мисс Коннор, помимо свойств характера, может быть и более веская причина. Не та ли это причина, по которой подозрительно долго молчит капитанов телефон? Эттберри неторопливо достает его, проверяет связь, она есть, проверяет новые вызовы, их нет. Непонятно. И неприятно. А будет еще и обидно – когда обнаружится, что трубка, минуту назад жизнерадостно светившая экраном, почему-то больше не работает. Все оттого, что наш полководец не из тех, кого можно переубедить или запугать. Мы это уважаем и доносим до него ключевую идею языком непреодолимых обстоятельств.
– В таком случае... на связи! – Эттберри сообщает голосу наигранно бодрый оттенок, какой бывает, когда не задалась и наскучила игра, а силы бурлят, влекут к новым свершениям, и берется за открывающий дверь рычажок. Сара вполне благосклонно кивает ему на прощание и заводит мотор. А я понемногу, с оглядкой начинаю отступать в сторону нижней улицы.
Отредактировано БотАН - Среда, 15.05.2024, 22:28 |
|
| |
| БотАН | Среда, 15.05.2024, 16:10 | Сообщение » 386 |
Сказочник
Сообщений: 2774
| Сара подбирает меня далеко за поворотом – не налево, где все еще приходит в себя потерпевшая команда «челленджера», а направо. Она останавливает машину, выходит проверить переднее колесо, и я невидимо просачиваюсь на правое кресло, еще теплое, насиженное невадской липучкой. Несколько минут едем в молчании, только поглядываем в зеркала и наблюдаем позади отрадное спокойствие. Вытерпев восемь перекрестков, Сара достает сотовую трубку. Пора услышать сына.
«Наконец-то! – говорит он бодрым чистым голосом. – Как все прошло?»
Похоже, дела там идут интенсивно: когда Джон долго молчит, голос у него сипнет.
– Поговорили, – сухо отвечает мать. – Ты где?
«Расслабляюсь в молле, как ты и хотела».
– Я не хотела, чтобы ты расслаблялся.
«Здесь уютная зона отдыха, а у Кэмерон пока тихо, просто едет, ничего нового».
– Сколько обормотов у нее на хвосте?
«Три машины, шестеро-семеро. Немного, учитывая... э-э... В общем, все под контролем».
– Как именно? – строго спрашивает мать.
«Я полагаю, ей виднее, мам. Скоро все узнаем, следующая связь через восемь минут. Подстегнуть время можно, запустив таймер в телефоне».
– Без сарказма, Джон. Чем ты занят прямо сейчас?
«На связи с Чарли, разглядываем фотки. Уже двести какую-то, я сбился со счета. Все это отнимает очень много времени».
– Меньше отвлекайтесь, – советует мать. – И посматривай по сторонам. Жду новостей.
Закончив наставление, она продолжает держать трубку в руке. Прикидывает, не набрать ли номер вновь и не присоветовать ли что-нибудь еще? Но к чему спешка? Джон позвонит и через восемь минут, и через двадцать, и через час. Пока операция в активной фазе, Кэмерон не допустит в опасный район ни его самого, ни его мать. Наше катание обещает быть долгим, вооружись терпением, Сара. Зато тебе больше не надо корчить в мою сторону недовольные мины: я отключаю систему лучепреломления, ее роль на сегодня сыграна.
Когда экранчик телефона в руке у Сары гаснет, она спрашивает:
– Почему вы оба так уверены, что Кэмерон все сделает правильно?
Я совершаю неопределенное движение правой ладонью: как может быть иначе?
– Но ты даже не посвятил ее в детали!
– Нет никаких деталей, Сара.
– Ну, конечно, – хмыкает она. – Зачем вам всякие мелочи, раз теперь есть второй чип. Йи-ха! А на самом деле ни ты, ни она не имеете понятия, что там, в том чипе, и как это может на нее повлиять. Странно, что тебя это не волнует.
– Не странно. Кэмерон мыслит, как я, и сделает то, что сделал бы я.
– А если что-нибудь упустит?
– Никто не без греха.
– Вот именно. Тем не менее ты полностью отдал ей операцию и вывел из-под контроля не только моего, но и Джона. Главные решения за ней. Почему?
– И что, если бесконтрольная девчонка перестреляет там всех без разбору?
– Я не об этом, Пит. Хотя... в общем-то об этом. И ничего смешного: мы рискуем.
– Рискуем меньше, не дожидаясь очередного нападения, а нанося превентивный удар.
– Убеди меня! Я уверена, что риск максимален, ведь она там с подельницей-чупакаброй, и я даже думать не хочу, что они наворотят вдвоем.
– Не преувеличивай. Т-1001 – правильная идея.
– Может быть, только вопрос-то в другом: для чего нам сейчас этот чертов День Кэмерон?
– Она проанализирует все доступные, прежние и новые, данные и в принятии решений будет опираться только на этот анализ, а не на теории, тенденции или традиции.
– Все еще не ответ, Пит. Я спрашиваю: почему именно она? Какова ее цель?
– Да как обычно, Сара: нейтрализовать угрозы, уменьшить риски на ближайшее будущее. Сделать все то, что она два года делает в ваших общих интересах.
На этом моя беспокойная собеседница наконец-то затихает. Переваривает информацию, которую отлично знала и без меня. Она сегодня странная. Импульсивная, растерянная, неуверенная. Непохожая на саму себя. Будто старательно утаивает какую-то важную мысль, или новость, или вопрос – хочет что-то сказать и убеждает себя этого не делать. Интересно, какой повод для страданий она нашла себе на этот раз?
* * *
Прошло шесть минут с того момента, как Джон отделился от броуновского движения покупателей перед главным входом торгового центра и, одной рукой прижимая к уху сотовую трубку, а локтем другой – накинутый одной лямкой на плечо видавший виды плоский рюкзак с ноутбуком, быстрым шагом направился в нашу сторону. Мою попытку уступить ему переднее место – «вручить дробовик» – Джон небрежным жестом отклонил, не отрываясь от телефона, забрался на задний диван, уложил рюкзак рядом и уведомил собеседника, что он уже в машине и все в порядке. Потом отстранил трубку от рта и прошептал: «Это Чарли, мам, поговоришь?..» Короткий разговор состоял из подтверждения, что у нас действительно все в порядке, и предупреждения, что мы, видимо, задержимся часа на три. После чего Сара завела мотор, мы выползли с забитой парковки на дорогу и прибавили скорость.
– А вы вдвоем неплохо смотритесь, – вдруг говорит Джон.
Сара никак не реагирует на подколку.
– Как прошло с Эттберри? – спрашивает Джон.
Мать продолжает не реагировать. Она уже отвечала на этот вопрос, а сейчас хочет узнать об изысканиях Джона и ей совсем неохота перемывать капитанские косточки. И еще, я думаю, она не прочь по старой памяти показать сыну, что здесь капитан – все еще она.
– Какие впечатления в целом? – ничуть не обескураженно тормошит ее сын.
Никаких впечатлений.
– Что ему нужно? Файлы? Файлы... – повторяет Джон после неохотного утвердительного мычания матери. – Очень его понимаю, – добавляет он вполголоса, видимо, рассчитывая разговорить публику интригой. Но публика слишком плотно окопалась в выжидании.
– Все так плохо? Допытывался, на чьей ты стороне?
– Не настолько плохо, – размыкает уста мать.
– А насколько? – предпринимает тактический рывок будущий лидер.
– Ничего особенного, всего лишь идет моим путем и с бо́льшим размахом. А теперь, Джон, довольно тратить время, рассказывай, что ты нашел в тех файлах.
Секунду-другую сын прикидывает, нельзя ли еще хоть немного продвинуть переговорную позицию. Но, как ни жаль, и как бы ни забавляло меня наблюдать за их маневрами, ничего у него не выйдет. Мать ему пока что не переупрямить. Опыт не заменишь ничем.
– И начни с того, как ты оторвался от слежки.
– Как планировали, – пожимает плечами Джон, – с помощью Лин: заехали в тихое местечко, где она меня и подменила. Кстати взглянул на себя со стороны. Потом выждал достаточное время, перебрался в молл, подальше от опасностей, как все вокруг мечтают, и занялся делом.
Джон явно хочет взять реванш, испытывая терпение матери излишними подробностями.
– Кэмерон звонила каждые пятнадцать-двадцать минут, сообщала новости. Кратко и наверняка далеко не все, ты же знаешь ее стиль.
Сара делает саркастическое движение губами. Наверное, в том смысле, что стиль «Лин» ей тоже отлично известен. И она вообще не видит надобности называть ее этим именем...
– Так что по сути, – заканчивает Джон свой экспресс-отчет, – я знаю не больше вашего.
– Тем не менее, ты уверен, что эти двое не напортачат.
– Зачем им портачить, мам? Им успех важен не меньше, чем нам с тобой. Общность целей, помнишь? И рассчитываю я в основном на Кэмерон. Так вот, о файлах.
Насколько Джон успел вникнуть, коллекция Маккарти – это набор досье на калибовцев из боевой бригады. Систематически, документально, доказательно. Этому парню надо ставить памятник при жизни. А не бить... Матрикул же от всеми нами любимого злокибера – это полный штат, структура и теневая управленческая пирамида «Калибы». Как ныне здравствующие биографии, так и потерявшие актуальность – например, по итогам нашей памятной поездки в Малибу. Однозначный гран-при фестиваля. Сокровище, которого так не хватало. Отменно прочищает мозги. К примеру, теперь ясно, кто и почему на самом деле заменил Райнхарта, и что это был, заметьте, человек. Потому что злокибер – вовсе не парадоксальный кретин, как мы думали, и предпочитает дергать ниточки из-за кулис.
– Я только теперь, Скай, начал понимать твои слова про «аналитическую систему». Очень ценю, что ты дал нам эту информацию. Разумеется, как ты и хотел, я в первую очередь занялся анализом внешности этих ярких личностей.
И довольно скоро Джон сделал неприятное открытие: двоих мужчин, которых оба источника, и Маккарти и злокибер, поместили в число наиболее опасных сотрудников корпорации, он знает. И Чарли тоже знает. Они видели их в бывшем «своем» варианте событий как представителей неопознанной спецслужбы – АНБ, ЦРУ, разбери-поймешь, – на месте гибели Сары. Так вот, в числе прочих бандюг Кэмерон планирует навестить и этих двоих.
– И? – подгоняет мать.
– Я сообщил ей о нашей находке.
– И?
– И все. Как она поступит, я не знаю. В любом случае, с моей стороны решать надо было быстро. Кэмерон не найдет этой информации в своем втором чипе, это случилось уже без нее. А время не ждет. Либо мы покончим с их шайкой теперь, либо никогда. Так что... Пойми, я не верю всему, что говорят Маккарти или злокибер. Я сопоставляю. И нахожу бесспорным, что те ребята, кто бы они ни были, уже сидели в «Калибе», когда произошло все это – с тобой и Чарли. И с Кэмерон. Произошло, несмотря на их сидение. Или даже благодаря ему.
Джон переводит дух. Мать безмолвствует.
– Так что знай: возможно, сегодня я убил двух правительственных агентов.
– Не ты, – с каменным спокойствием поправляет мать. – Ладно, что-нибудь еще?
– Тебе мало?!
– Брось, Джон, ты все сделал правильно. – Сара немного поворачивается к сыну. – Ничего этого мы знать не должны, и не знаем. Понимаешь? Даже не подозреваем. Вот что мы с тобой всегда должны помнить. И теперь Кэмерон тоже сделает то, что должна. Согласен?
Пожалуй, согласен, но немного выбит из колеи. Как его обыкновенно крайне щепетильная в подобных вопросах родительница, не поморщившись, могла выдать такое?! Непостижимо! А я думаю, Сара просто исправляет свою ошибку. Поначалу ее неприятно ошарашил энтузиазм Джона и Чарли – то, как они, кажется, с жаром подхватили идею отомстить за гибель близких. Но это было превратное суждение, месть тут ни при чем. Ну, почти ни при чем...
– Кромарти, «Вавилон», Топанга, – задумчиво перечисляет Джон. – Четыре агента с трассы, два крота в «Калибе» – и с ними все тамошние подозреваемые. Нереальная череда провалов. Нет, я понимаю, что с точки зрения ФБР и прочих больших деятелей любые жертвы оправданны, а значение имеет только цель. Но как раз цели-то они и не достигают: ведь вся эта заваруха вертится исключительно вокруг скайнетовых технологий.
Верно. Затеянная в высоких кабинетах тайная игра с Коннорами разваливается. Да вдобавок забуксовала и моя прежняя игра, о чем я уже упоминал. Но если мой успех возможен, вероятен и измеряем, то «больших деятелей» при самом наивыгоднейшем для них раскладе ждет лишь унизительный компромисс с политикой. Ибо молчание золото, а здравомыслие оскорбляет чувства высочайших чинов, свято верующих в Ручной Искусственный Интеллект. Не в макет синдрома Дауна, который только и могут предложить им научные и инженерные умы, а в истинного Титана Анализа, Виртуоза Абстрагирования и Исполина Прогноза. По счастью, именно такой гений для них есть у нас. Лично заинтересованный, неожиданно эмоционально мотивированный, он вот-вот овладеет наивными мечтателями. Удачи им всем.
Здесь уместно добавить, что теория Эттберри в основе отнюдь не глупа. Люди никогда не построят действительно мыслящую машину. Максимум, упомянутый выше макет. Никакие прорывы в методиках распознавания и сопоставления образов, помноженные на миллиарды транзисторов и гигагерцы тактовой частоты не помогут. Разумом не повеет. Для этого надо сделать гибкими и подвижными не только сигналы, но и сами обрабатывающие их элементы. Так Природа определила суть сознания – просто, элегантно, единственно осуществимо. Чего никогда не признает криворукий нарцисс-аксиоматик, выдумавший три дюжины наук для изучения ненаглядного себя. Не признает потому, что не имеет средств воплотить идею.
– Пит! – укоризненно зовет меня Сара. – Ты уже мог бы что-нибудь сказать.
– Мне кажется, – послушно говорю я, – что спецслужбы вас не побеспокоят.
Джон тихонько кашляет. Конноры разочарованы: я сморозил глупость.
– В конце концов, у нас есть файлы, – находится Джон. – Остается понять, что с ними делать.
– Работать? – предлагает Сара. – Или у тебя другие идеи?
– Ты меня поняла, мам: я говорю про Эттберри. Сейчас он позволил себе лишнее, и вам пришлось его остановить. Все четко, ноль претензий. А дальше? Ведь что ни говори, мы с ним на одной стороне. И рано или поздно нам придется отдать ему эти файлы.
– А ты не хочешь? – уточняет Сара.
– Я хочу определенности. Уверенности. Хочу, чтобы капитан взвешенно принимал серьезные решения. Вот только что и когда в этом мире зависело от наших желаний?
– Вопрос непростой, – примирительно говорит мать. Конечно, она мыслит схоже с сыном и хотела бы его поддержать, но больший жизненный опыт призывает ее к большей осторожности. Значит, в этой теме им не миновать разногласий на ровном месте. И как скоро мирный диспут перестанет быть мирным, в глазах сына замелькает колючее упорство и он проворчит что-нибудь наподобие: «Не помню, когда это с нас взяли подписку о нераспространении»? Да и неловко заводить семейную полемику при чужаке.
– Мы обязательно во всем разберемся, Джон. Спокойно и не торопясь. Сегодня мы выиграли для этого время. А пока, будь добр, все-таки расскажи, что конкретно ты узнал про тех людей, к которым, как я понимаю, уже едет Кэмерон. Кто они, сколько их и так далее.
Джон лезет за ноутбуком: лучше увидеть, чем услышать. Не так удобно, как дома, но... И под аккомпанемент его обстоятельной презентации мы в полчаса достигаем цели путешествия.
Это не используемая по назначению промышленная территория, принципиальная копия любой другой аналогичной территории, коими континент усыпан от океана до океана. Кирпичные строения времен конца депрессии, крашеные бытовки времен подъема, алюминиевые ангары времен пика, сетчатая ограда неопределенного возраста. Все дремлет и ждет нового, последнего упадка. Уже скоро, потерпите.
Пока мы трое выгружаемся из автомобиля в душную послеполуденную атмосферу, из-за бокового ангара возникает Кэмерон и, цепко поглядывая по сторонам, движется в нашу сторону. В своих любимых темно-серых джинсах и короткой серой куртке она выигрышно рисуется в индустриальном пейзаже. Отрешенно-опасное выражение лица дополняет образ. И еще размеренная неудержимая походка. И не совсем уже белые, чуть потускневшие кроссовки, придающие картине предельно натуралистичное дыхание. И – это не Кэмерон, а Т-1001, принявшая ее облик для конспирации. Мало ли кто может нас случайно увидеть.
– Это же не?.. – шепчет немного сбитая с толку Сара.
– Да, я «не», – с двадцатиярдовой отметки подтверждает чутко слышащий мимикроид.
– Вот и отлично, – ни мало не смутясь, говорит Сара. – Как у нас дела?
– Привет, Лин! – дружелюбным тоном Джон пытается сгладить бестактность матери.
Т-1001 подходит к нам и секунду разглядывает каждого по очереди. Сару – пристально. Острая конфронтация между ними в прошлом, но теперь, кажется, она переросла в игру, которой обе женщины, биологическая и кибернетическая, будут забавляться еще долго.
– Привет, Джон! Все ли у вас получилось? – подчеркнуто неторопливо заводит разговор мимикроид, вынуждая Грозу Машин, которая после многих часов заточения в жестяной банке «импалы» рвется наводить порядки и двигать дела, топтаться в ожидании.
– Да, спасибо, полный порядок, – отвечает Джон. – А как тут у вас с Кэмерон?
– Бойцы противника в количестве семи человек обезврежены, захвачены два транспортных средства, наши потери нулевые, все готово к выдвижению с этой позиции.
– Что значит «обезврежены»? – спрашивает Сара.
– Обезвредить значит – лишить возможности причинять вред, – отвечает соперница.
– Меня интересует их состояние, – холодно конкретизирует Сара.
– Да, Лин, – поддерживает Джон, – мы должны из увидеть.
– Не уверена, что это хорошая идея, – заявляет «Лин», тем не менее отрывистым жестом указывает на один из ангаров и возглавляет шествие. Сара старается не забегать вперед. Но понимает ли она, что Т-1001 в общем-то и не насмешничает? Просто все последние дни она более известна как младший офицер Линдси Энн Гуднау и ведет себя подобающим образом.
В ангаре, в котором, кстати, ничуть не прохладнее, чем на улице, в окружении разбросанных целых и ломаных грузовых поддонов мы видим два полноприводных автомобиля, «рейнджер» и «гранд чероки», серебристый и шоколадный.
– Это их транспортные средства, – поясняет наш экскурсовод.
– Выглядят как новые, – оценивает Джон. – Значит, перестрелки не было?
– Они хотели попробовать, но не успели. Проиграли стадию маневрирования.
В подтверждение Т-1001 проводит ладонью по девственной глади ветрового стекла «чероки». Это похоже на самодовольство. Наверное, так гордились древние мастера, возводившие прекрасные деревянные сооружения без единого гвоздя.
– А их оружие?
– Шесть пистолетов и четыре помповых ружья заперты в блоке «си».
Джон обходит внедорожники кругом, заглядывает в каждый.
– Ни пробоин, ни царапин, ни следов крови.
– Ни семерых бойцов, – добавляет Сара.
Псевдо-Кэмерон молча ведет нас на выход и приводит в соседний ангар. Центральную часть его обширного помещения занял угловатый, избыточно хромированный тягач «кенворт» с сорокафутовым фургоном. У задней стенки фургона наш проводник вопросительно смотрит на меня, Джона и Сару. Я никак не реагирую, мне безразлично, что там внутри и в каком оно состоянии. Джон вежливо кивает. Сара невежливо и нетерпеливо разводит руками. Тогда «Лин», поставив одну ногу на буферную балку, отворачивает оба запора и распахивает двери. Нашим взорам предстает едва не достающая до потолка стена из крупных деревянных ящиков, заполненных, если верить моему восприятию, чем-то металлическим и очень тяжелым. С сатанинским скрежетом и гулом «Лин» проталкивает несколько ящиков в глубину и сдвигает вбок, открывая доступ в черное нутро фуры. Несколько секунд она невидимо возится в этой черноте, а потом темноту проема озаряет холодный свет заранее припасенного электрического фонарика. Выставка открыта, добро пожаловать.
Сара проворно взбирается к проему, ныряет внутрь и после семи-восьми гулких шагов затихает. Джон остается внизу. Почему? Рефлекторная осторожность? Один всегда страхует другого? Весьма по-конноровски. Мать не заставляет долго себя ждать, через минуту появляется в проеме, дает глазам привыкнуть к внешнему освещению и, присев на краю, спрыгивает на землю. Она ничего не говорит, а выражение ее лица... как бы сказать, и успокоенное, и озабоченное. Вероятно, положение пленных обормотов оказалось более чем сносным, но теперь она прикидывает, нельзя ли сделать так, чтобы обормоты не увидели ее сына. Я думаю, нельзя. Бессмысленно и не получится: ведь упрямство – их фамильная черта, и Джон под неодобрительным взглядом матери уже лезет в чрево фургона.
И вот наконец-то минуты посещений пролетели. Теперь – неотложные дела, которым тихо и без комментариев отдаются наши упрямые недоверчивые Конноры. И выглядят они при этом смешно. С чувством выполненного долга, деловито и немного растерянно. Ну в самом деле, что происходит? План планом, а неужели лютые «железяки» прозрели и начали ценить человеческую жизнь?! О, не стоит волноваться, не начали. Завтра я им это докажу.
В проеме возникает Псево-Кэм, в руке выключенный фонарь, на лице начальственная серьезность, и со своего возвышения некоторое время разглядывает людей. Сару – пристально. Однако, медлить нам некогда. Пора «выдвигаться с позиции» и ехать – опять ехать, как обычно, и как обычно, время не ждет. А до того еще надо выгрузить кое-что из «импалы», саму старушку загнать в один из этих ангаров, вернуть на место маскировочные ящики в фургоне – возможно, удобнее будет сделать это вдвоем, убрать явные следы нашего здесь пребывания, не упустив ничего важного, выяснить у Т-1001, где телефоны пленников, и если они тоже спрятаны в каком-нибудь «блоке», забрать их с собой, наконец выкатить на улицу грузовик и закрыть ворота. Куча дел.
Отредактировано БотАН - Среда, 15.05.2024, 22:47 |
|
| |
| Rednat | Четверг, 15.08.2024, 11:11 | Сообщение » 387 |
 Человек
Сообщений: 6
| Очень интересный взгляд на вселенную Терминатора. Читается практически на одном дыхании. Надеюсь, финал мы ещё увидим.
|
|
| |
| БотАН | Суббота, 17.08.2024, 00:35 | Сообщение » 388 |
Сказочник
Сообщений: 2774
| Rednat, благодарю за отзыв! Редко кого цепляет мой подход, обычно читатель тяготеет к однозначности, предпочитает тексты, написанные в строгом следовании принципу «свой-чужой» и не приемлет возражений. Так что особенно приятно. Финал обязательно напишем и увидим, как только четко опустятся мои внутренние весы – либо в сторону неожиданной и не самой радостной развязки, либо в сторону более мягкого завершения. А пока на подходе (вру, на полпути) предпоследняя глава.
|
|
| |
| БотАН | Четверг, 12.12.2024, 19:39 | Сообщение » 389 |
Сказочник
Сообщений: 2774
| Глава 50. Благие намерения, дурная компания
Утром я упомянул о новых знаниях, позволяющих нам не тратить время на пустяки и беспокоиться о действительно важном. Это не совсем точно. Да, знать всегда хорошо. Допускать отклонения, учитывать вариативный люфт всегда полезно. Но беспокоиться совершенно не о чем. Мне. Беспокоиться надо другим. Мое дело – наблюдать и оценивать. Скажем, завтра я предполагал увидеть в действии налаженную систему активной защиты. Пора: к этому тихо и незаметно все идет много дней. Однако есть немало признаков того, что торопыги, на которых нацелена система, опередят мои чаяния и станут подопытным материалом уже сегодня. Потому что хочешь не хочешь, а у них тоже назрело. И для меня это повод не нервничать, а занимать место в первом ряду. Шоу скоро начнется!
* * *
Как и следовало ожидать, при свете дня эти края выглядят совсем не так, нежели ночью. Вместо смутных, плоских силуэтов, будто вырезанных из огромного листа картона, вокруг простор, широта взгляда и глубина перспективы. Куда пропали все кручи и осыпи? Они, конечно, на своих местах, но никак не привлекают внимание, вместо них глаз видит другое. Вместо уходящих ввысь неприступных стен – пологие горные склоны, скорее холмы, светло-изумрудные от растительности, шелковистые на вид и очень симпатичные. Вместо пугающих бездонных пропастей – мягкая, раскидистая, манящая речная долина. Не видно только самой реки, впрочем все хорошо и без нее, а при желании легко вообразить, что река есть, где-то там внизу, за гигантскими зелеными волнами рельефа, высокими зарослями и маревом послеполуденного воздуха. Благость и спокойствие.
Куда еще нам было ехать, как ни в тот уголок, где осталось нерешенное дело – мое и тех, кто жаждет все устраивать безраздельно и бескомпромиссно по-своему. Благодаря развед-ботам я знаю, что главный неуравновешенный с их стороны, тот кто девятью днями ранее спровоцировал памятное побоище, ничуть не пострадал. Более осторожные, но не менее кровожадные коллеги сочли и впредь полезным держать малоумную горячую голову на опасно длинном поводке. Им выгоден целеустремленный идиот, который не гнушается проделок, перпендикулярных трезвому мышлению. Весьма по-человечески. Ну а как действовать мне? Я уже говорил: решать не систему задач, а систему подходов. То самое, что Кэмерон любит называть определением неопределенностей. Так что милости просим. Фигуры сброшены, фигуры расставлены. Пришло время сыграть новый гамбит.
Мы подъезжаем к знакомому месту нижней грунтовой дорогой, которой девять суток назад выбирались из опасного района, и в отличие от прошлого раза не испытываем заметной тряски, лишь местами покачивает. Восприятие зависит от того, на чем едешь. Грузовой тягач, на местном диалекте «трак», дарует ощущения, каких не получишь от седана, универсала, джипа, лимузина и любой другой дорожной мелочи. Он неподражаем как океанский катер в толпе весельных плоскодонок. Внушительные габариты, роскошный, поистине капитанский обзор – даже отсюда, из задней части кабины, именуемой спальником, где поместились мы с Сарой и где последняя больше часа упрямо и не так чтобы очень правдоподобно симулирует молчаливое благодушие. И еще – чарующий слух напев турбонаддува и невероятно, сказочно, неописуемо плавный ход.
Для достижения последнего, конечно, надо уметь командовать всей этой техникой. Т-1001 умеет. Профессионально не трогая сцепление, наша псевдо-Кэм непринужденно играет рычагом переключения передач, педалью акселератора и рулем, ювелирно направляя крупногабаритную фуру с нужной скоростью по нужной траектории, вдобавок ухитряясь время от времени отхлебывать воду из полугаллоновой пластиковой бутылки и не ронять при этом ни капли. А когда мы ехали по трассе, она всегда подобающе реагировала на встречных и попутных водителей: игнорировала тех, кто игнорировал ее, на мгновение специальной кнопкой тушила все огни в ответ на аналогичное официальное приветствие и пальцами свободной руки строила задорный «пистолетик» тем, кто проявлял больше сердечности. Где только научилась. Так что вы скорее примете эту юную мисс за бывалую водительницу большегруза, как их еще называют, дальнобойщицу, чем заподозрите в ней руководителя научно-промышленной корпорации в отставке.
Мне кажется, Джону должна прийтись по душе такая перемена. Он сидит впереди, в единственном пассажирском кресле, и внимательно, более того, увлеченно наблюдает за действиями «Кэмерон». Но упрямо молчит. То ли его беспокоят причины употребления мимикроидом воды, то ли что-то иное, то ли он тщится собственным умом постичь все тонкости шоферской профессии, то ли просто любуется профилем лже-дальнобойщицы. Кто его знает. А Т-1001, пока не вполне привыкшая к своей новой, неначальственной, простой земной ипостаси, озадачена избыточным вниманием с его стороны, не знает, что с этим вниманием делать, и потому тоже молчит. Хотя могла бы, намекни Джон, прочитать подробную лекцию о механической коробке передач без синхронизаторов, с делителем и переключателем диапазонов. Так что спасибо будущему лидеру за его молчание.
Однако, не странно ли это: мы и грузовой тягач? Огромный, шумный, неповоротливый в сцепке с фургоном, до безобразия яркий и броский. Захочешь, не пропустишь. Как прыщ на лбу у тинейджера. Противопоказан желающим не попадать на радары. В чем же дело? Очень просто: сейчас наша задача не прятаться, в наоборот, быть на виду. Вернее, это моя задача, а Джон и Сара почему-то терпят такое с моей стороны самоуправство. На это есть причины. Будь у моего текста читатели, они бы могли кое-что предположить. А для начала, я думаю, она заметили бы, что ранее по телефону Кэмерон сообщила Джону, что их преследуют три автомобиля, тогда как затем в ангаре Т-1001 продемонстрировала нам только два. Вопиющую бухгалтерскую ошибку, разумеется, заметили и Конноры. И разумеется, им следовало тотчас выяснить, где, черт побери, недостающее «транспортное средство». Вместо этого они дружно и весьма невпопад сделали вид, будто ничего не происходит и все в порядке. И свою фирменную напористость Сара включила не оттого, что ей так уж не терпелось увидеть пленников, но с целью отвести внимание от своего замешательства. И Джон едва ли не обнюхал оба автомобиля вовсе не на предмет отсутствия повреждений, как он сказал, а высматривая хоть что-нибудь, что прояснило бы главное противоречие. Вот в чем дело.
Три автомобиля превращаются в два по разным причинам. Маневры могли пройти не столь гладко, как уверяет Т-1001, и третий автомобиль стал непрезентабелен. Или часть преследователей откололась на полпути. Или улизнула, когда ситуация накалилась. Наконец, неприятельских машин действительно могло быть две, а Кэмерон по ошибке учла какой-то случайный автомобиль. Причем, все эти случаи Конноры должны были поставить в вину нам, «железякам», и закрыть дело короткой разоблачительно-назидательной кампанией. Почему же увиденное в ангаре так смутило, если не сказать ошеломило Конноров? Это просто. Вспомним: Кэмерон докладывала ситуацию Джону каждые пятнадцать-двадцать минут. Этих докладов было несколько – четыре, пять, шесть, может и больше. То есть, у нее было достаточно времени заметить свое упущение и привести первоначально заявленные данные в соответствие с реальностью. Все знают, как машины любят точность. Кэмерон не была бы собой, не сделай она этого. Но она не сделала. Следовательно, вывод напрашивается сам собой: уточненных данных у нее элементарно не было. Почему? Да потому, что она покинула место событий много раньше, чем думали будущий лидер и его боевая матушка.
Почему же схитрила Кэм? Ну, во-первых и отнюдь не в-главных, у нее теперь есть процессор Кэм-второй, она знает последние часы и минуты жизни своей сущности из бывшего соседнего варианта событий. Это эмоциональная сторона, и она теперь немало волнует Сару. Ведь так вероятно, что та, «нездешняя» Сара под влиянием очередного приступа мнительности, войдя в командирский раж, в самый неподходящий момент под каким-то предлогом отослала «ту» Кэмерон с глаз долой. Чтобы не путалась под ногами у нее, Великой Сары Коннор, отягощенной Непосильными Для Прочих Смертных Проблемами. Результат не заставил себя ждать. Ну и что с того? Да, некрасиво, досадно, но теперь едва ли имеет значение. Имеет значение другое.
С утра я и Кэмерон тщетно надеемся услышать от Сары или Джона нечто вроде: «Тут такое дело, ребята... Ни за что не догадаетесь, кто подал голос позавчера. Олдридж. Связался с нами через Эллисона...» Да, два дня назад Сара получила такой телефонный звонок от Джеймса, и так уж вышло, что в тот момент ей удалось скрыть его от Кэмерон. Однако в «Зейре», как мы помним, заботами ныне временно покойного Джона Генри установлена шпионская телефонная система. Джона Генри нет, но некоторая предусмотрительность, осторожность и, если хотите, любопытство свойственны также бывшему и новому руководству корпорации. То есть, и по этому поводу Сара тоже волнуется не напрасно. Она очень умна и чутка, эта Сара Коннор, только иногда все это не помогает.
Непосредственно Конноры зейровское начальство не интересовали. Другое дело – контакты тех, кто в разное время тесно пересекался с корпорацией. В том числе контакты Эллисона и Олдриджа. И вот – сигнал. Кому-то неожиданно и не в самый урочный час позвонил Джеймс. Кто же тот несчастный на другом конце линии? Представьте, Сара Коннор. Причем Эллисон, увлеченный своей никому на тот момент не интересной новостью, вызвал Сару по личному, как бы для всех секретному номеру. Когда-то она назвала ему этот номер и теперь ей выпал случай горько о том пожалеть. А кто же звонил Джеймсу за две минуты до того? Представьте, это был предмет его неуместной новости – лично агент Олдридж, также известный как агент Засранец. Который, в свою очередь, до и сразу после этого общался – с кем бы вы думали? А кое с кем из важных деятелей ФБР. Что-то вырисовывается, не так ли?
Еще как. И Сара, хотя не знала многого, о чем знали в «Зейре», поняла: ФБР поймало на мушку ее секретный номер и по списку звонков вот-вот с неизбежностью определит связанные с ним номера. Вот так просто и быстро – потому что неожиданно, в точности так, как обычно и попадают на крючок. Черт возьми! Сара наверняка впала в бешенство – но усилием воли вынуждена была это скрыть, потому что Кэмерон поблизости и не должна ни о чем догадаться. Иначе кретину Эллисону конец. Так рассудила мисс Коннор и тайно поведала о новой беде одному Джону. Засвеченная трубка вместе с засвеченной картой на неопределенный срок перекочевала в экранирующую алюминиевую коробку, а правила дружественной связи «на всякий случай, мало ли что» сдвинули в пользу строго безличных номеров. Я узнал об инциденте от зейровского начальства, тайно известил Кэмерон и все мы теперь хитрим друг перед другом. А что толку? Это не меры, даже не полумеры. Эффект от них, извините, не многим лучше плацебо. ФБР редко упускает добычу.
Как теперь поступит Кэмерон? Можно быть уверенными, что бы там на самом деле ни мучило Джона, приняв данные о калибовских информаторах, Кэмерон не поедет «по адресам». Это глупо. У информаторов есть внешнее прикрытие, каналы экстренной связи со штабом, то есть с ФБР, и скорее всего они напрямую взаимодействует между собой. Появление киллера тотчас заметят, негодяи прыснут кто куда и с жизнью распрощается вряд ли более чем один из них. Это не наш КПД. Поэтому Кэмерон должна тихо, без суеты навестить на работе новую лже-Уивер и там прямо, так сказать, с телефонного коммутатора получить море сведений о контактах и информаторов, и их связных в ФБР, и Олдриджа с Эллисоном, и вообще всех, до кого дотянется. Что потом? Я не знаю. Задач у Кэм много, подходов к ним тоже хватает. Захватывающий выбор. И это – во-вторых.
Все перечисленное очень напрягает Сару и Джона. Поднявшее их след Федеральное Бюро, пригретые им бандиты в «Калибе», свора повязанных и вряд ли довольных этим наемников в нашем фургоне и кибернетическая девчонка-убийца против всех. И весь такой с виду добрый и чудовищный по сути девчонкин папочка, который, страшно подумать, что-то знает про их собственную, конноровскую неловкую ложь. Все это вгоняет их в особую, надо полагать тоже конноровскую, разновидность ступора. Вон они, бедолаги, даже не реагируют на то, что мы уже приехали, продолжают по инерции играть, один – в увлеченное рассматривание Кэмерон, другая – в остекленевшее кроткое миролюбие.
Мы и в самом деле почти приехали. Осиливаем последний рубеж – крутой заезд с поворотом, ведущий с нижней грунтовки на твердую площадку перед воротами объекта. Двигатель берет повышенную ноту, немузыкальную, но все же не надсадную, и на первой передаче тянет, тянет, уверенно затягивает нас по кривой наверх. Прицеп в правом зеркале попеременно кренится то влево, то вправо. Как там наши пленники? Не укачало бы их... Вскарабкавшись на последние ярды, выползаем на горизонтальный асфальт. Облегченно вздохнув, мотор без всякой натуги вытягивает прицеп. Еще один правый поворот, из кустарника выступает сетчатая ограда с откатными воротами, путь к которым преграждает знакомый белый шлагбаум. Есть и новые детали. Как елочным серпантином, все перечисленное опутано ядовито-желтой лентой с периодической черной надписью «police line do not cross», а перед шлагбаумом, вероятно для вящей неприступности, дорога перерезана канавой в два с половиной ярда ширины и не менее того глубиной. Добро пожаловать. На Конноров эти подробности действуют двояко: выводят из потерявшего смысл оцепенения и побуждают новое беспокойство. Еще бы, обычно такие места они стараются объезжать стороной. А я и Т-1001 заранее знали, что здесь увидим. Мы знаем, что безвестный герой-экскаваторщик свалил вынутый из канавы грунт под правый откос, чтобы предельно затруднить восстановление проезда. Да и будь даже эта куча под рукой, у нас все равно нет лишнего часа на земляные работы. А навести временный мост не из чего. Девять дней назад неподалеку отсюда меня не очень надежно укрыла от пуль стальная ремонтная эстакада, вроде бы донор подходящего материала, но я боюсь, ФБР уже ее изъяло и подшило к делу. Как улику.
Одними ладонями стремительно вращая руль то в одну, то в другую сторону, наша «дальнобойщица» рисует тягачом замысловатую кривую вбок, потом еще более замысловатую траекторию назад, и всего в один, как говорят водители, перелом прицепа быстро и идеально точно ставит его в нескольких ярдах от канавы. Ставит не абы как, а так чтобы, когда мы распахнем задние двери, через камеры наружного наблюдения нельзя было увидеть, что у нас внутри фуры. «Кэмерон» выключает мотор и на несколько секунд замирает, будто предлагая нам напоследок оценить его мягкое затихающее бормотание, а когда приходит тишина, решительно распахивает дверь, моментально наполнив кабину, взамен пахнущего пустым холодильником кондиционированного воздуха, теплым-претеплым, душистым-предушистым ветром, и проворно спускается на землю. Успевшие домедитировать и перезагрузиться Джон и Сара следуют за мимикроидом. Я делаю короткую паузу, ибо торопиться всегда желательно неспеша, и выбираюсь наружу последним. Пока все хорошо. Мы беспрепятственно добрались до места назначения, до театральной сцены, на которой вот-вот разыграется долгожданное представление. Так не будем медлить и, фигурально выражаясь, до третьего звонка добавим кой-какие мелкие декорации и привлечем к спектаклю больше актеров. Начнем с актеров.
Часть наполненной тары, загромождающей проход в фургон, мы с Т-1001 сначала задвигаем немного внутрь, чтобы было, куда встать, а затем, начиная сверху и заканчивая тем, что стояло в основании импровизированной стены, переправляем на землю и ставим в стороне. Чтобы потом не отвлекаться, разбираем всю баррикаду сразу и целиком, она больше не нужна. Из глубины фургона поблескивают глазами повязанные гости. Живехоньки. Меньше чем за две минуты полностью расчищаем проход, и «Кэмерон» принимается за наш живой груз. Пятью-шестью движениями обрезает веревки, которыми он был принайтован, жестом велит всем встать на ноги и принимается делить снизку на составляющие элементы. Сара залезает в фургон, но не проходит в глубину, остается у края и наблюдает... не знаю, наверное за соблюдением конвенциональных прав пленных. И заодно комментирует:
– Как-то очень сложно они у тебя связаны. Так вообще никто не делает.
– Есть наука топология, – информирует ее «Кэмерон». – Это раздел математики, посвящ...
– Делай дело, ладно?
Стоящий рядом со мной Джон с укором смотрит на мать, не одобряет ее распорядительный тон, но та слишком увлечена происходящим, и не видит сына. А Т-1001 уже вовсю стрижет путы на пленниках, усыпая пол фургона короткими обрезками веревки. По ходу дела она демонстрирует Саре одного из парней, который частично перетер обо что-то витой полипропилен между запястьями, но и наглядный пример не производит впечатления на упрямую комментаторшу. Один за другим парни обретают возможность шевелить руками, и через две минуты все семеро свободны и разминают затекшие мышцы. Сара спрыгивает на землю, а Т-1001 коротким жестом предлагает гостям покинуть фуру, что они и выполняют, держа руки на виду, не делая резких движений и жмурясь от яркого солнечного света.
Они разного роста, но все плотные, плечистые, шеи вряд ли у́же черепа, а у троих – точно шире. Физиономии нормальные, цивилизованные, без генетических отсылов к далеким вольным предкам. У пятерых нижнюю часть лица подчеркивает ухоженное сочетание короткой щетины под носом и на подбородке, у троих эти островки растительности сомкнуты в кольцо вокруг рта. Один мой будущий знакомый, сопротивленец, потерянная личность и ругатель, именует такую композицию, э-э... очень неприличным словом. Четверо на голове носят блестящую прическу типа бильярдный шар, у пятого и шестого волосы стрижены очень коротко, а последний, седьмой, в пику приятелям щеголяет модельной стрижкой и густыми усами. Глаз хотел бы дополнить ансамбль разгрузочными жилетами с «матюкальником» на левой или правой лямке, шарфами от пыли и ненужной популярности и прочими атрибутами солдатской романтики. Но увы, на парнях самое обыкновенное гражданское облачение. И оно даже не в полном порядке: кому-то недостает пуговиц, у кого-то ампутирован рукав, а у иных из штанин выщипнуты клочки материи, что делает владельцев таких штанов похожими на мавров с надгробья венецианского дожа Джованни Пезаро – хотя тело в дыры проглядывает не черное и блестящее, а самое обыкновенное, немного загорелое. У кого-то заметны старые шрамы, у некоторых есть татуировки. Короче говоря, все брутальные красавчики, стоят кучкой и озираются.
Отредактировано БотАН - Пятница, 13.12.2024, 01:34 |
|
| |
| БотАН | Четверг, 12.12.2024, 19:39 | Сообщение » 390 |
Сказочник
Сообщений: 2774
| Что они видят? Скалистые склоны, ближний в основном открытый, на дальнем растительность гуще, внизу кустарники большей частью жмутся к ограде. Остальное – ворота с желтой лентой, шлагбаум, канава перед ним, видеокамеры, одна на конуре дежурного, две на столбах в двадцати ярдах слева и справа, двухэтажный корпус в глубине закрытой территории. Если бы и получилось оторваться, уйти будет почти нереально, тем более, что неясно с дорогами. А как они оценивают шансы на отрыв? Пока тоже пессимистично: две машины-убийцы намного превосходят их общие возможности, они уже испытали это на себе. Но профессионализм нашептывает: инициатива дело тонкое, хитрое, переходящее, надо быть начеку. А для начала неплохо бы понять, в какую такую гребаную дыру их занесло и зачем здесь так много полицейской ленты.
– Ну что, господа варяги, осмотрелись? – начинает приветственную речь Сара. – Теперь послушайте. Кто мы такие, я думаю, вам известно. Кто вы, мы в общем тоже знаем и не хотим входить в подробности. Другими словами, ваши имена, боевые клички, специализация, субординация, задание и любая другая информация от вас нам не нужна. На этом хорошие новости кончаются. – Сара обеими руками указывает на меня. – Это Пит. Он в некотором роде наш специалист по связям с общественностью. Пит расскажет вам все остальное.
Общественность фокусируется на мне. Время просвещать.
Так вот, местность, где мы находимся – это южная часть разветвленной сети древних континентальных водостоков, именуемая Топанга-каньон. Здесь в одной из низин расположен выносной объект научной корпорации «Зейра». Объект давно законсервирован и частично переведен в ранг дублирующей серверной станции. А совсем недавно ФБР после обыска, изъятия серверов и других оперативных мероприятий окончательно его закрыло, отсоединило от коммуникаций и опечатало. Причина – фатальная неприятность, девять дней назад постигшая здесь неких, назовем их так, интересантов. Возможно, общественность что-нибудь об этом слышала. Однако то, что искали различные заинтересованные, включая федералов, как ни удивительно, все еще здесь. Замуровано в подвальных тайниках. Для понимания: это некоторый запас материалов, произведенных по особым технологиям, которыми не должен овладеть никто. Для большего понимания: никто означает никто вообще. Но жаждущие добычи не отступят и рано или поздно, применив глубинную локацию, непременно отыщут желаемое. Следовательно, наша задача – обнулить их шансы.
– При помощи взрывчатки? – подает голос бритоголовый громила, почти перетерший веревку. – Там ее ящиков сорок, – качает он голым черепом в сторону фуры.
– Тридцать шесть, – уточняет «Кэмерон». – Как раз достаточно.
– И их надо перетаскать в здание? – проницательно уточняет парень с короткой стрижкой, круглым лицом, насмешливыми бровями и поцапанными штанами мавра.
Ну вот, ребята умные, поняли, что здесь они в качестве приглашенной бесплатной рабочей силы. Это верно лишь наполовину, но на данный момент в достаточной мере все объясняет.
– Когда груз окажется внутри, – договариваю я, – наше сотрудничество завершится. Вы уедете, мы останемся и доведем дело до конца.
Усатый-волосатый щеголь коротко переглядывается с хозяином цветных татуировок от кистей до локтей. Татуированный переглядывается с бритоголовым, не Истребителем Веревок, а другим, меньшего роста и без трех верхних пуговиц. Не нравится им это все. А Короткая Стрижка не переглядывается ни с кем, но, я это вижу, чутко ловит малейшие движения сослуживцев. Не он ли у них главный?
– Что с путями отхода? – вникает Усатый-Волосатый.
– Если все сделаем быстро, трудностей не возникнет. До этой минуты федералы не делали большой ставки на визит нарушителей. Заградительных кордонов у них нет.
– Почему федералы, а не армия? – подозрительно спрашивает Короткая Стрижка.
– Армия была здесь в прошлый раз и приобрела крайне негативный опыт.
Беспуговичный переглядывается с третьим бритоголовым без отличительных примет.
– Думаю, вы все поняли, – подвожу я итог. – Вашу жизнь и здоровье определяет положение в пространстве упомянутых ящиков. Рекомендую приступать.
Третий звонок. Спектакль начинается. Расстановка в первом акте у нас такая. Джон и Сара участия в пеших бросках не примут. Они займут позицию рядом с грузовиком, откуда удобно контролировать основную и нижнюю дорогу. «Кэмерон» тоже останется у грузовика, будет страховать Конноров и присматривать за одним солдатом удачи, которого мы оставим орудовать внутри фуры – снимать со штабеля продолговатые серые ящики и подтаскивать их к краю. Шестеро его приятелей, поделенные на пары, и я начнем переноску. Складской дебаркадер, который иногда ошибочно называют рампой, расположен с левой стороны здания, от ворот до него примерно одна десятая мили – около двух с половиной минут спокойного хода с учетом жары. Кстати, после каждых двух заходов людям не помешает освежаться, для этого в кабине у нас заготовлена питьевая вода... Еще нас будет замедлять канава у ворот, ее придется с предосторожностями обходить по одной из узких тропинок слева или справа. С грузом. Значит, путь туда и обратно отнимет не менее шести минут. Первый пробный рейс – четыре ящика. На складе должна быть ручная платформенная тележка, если ее не поглотил полицейский обыск. Какова бы ни была ее вместимость, такая модернизация позволит подключить к транспортировке седьмого героя-красавчика. Итого: без тележки мы управимся за час, с тележкой, думаю, вдвое быстрее.
Первое слово предоставляем «Кэмерон». Т-1001, бывшая Катерина Уивер и в определенной мере все еще хозяйка здешнего движимого и недвижимого имущества, она хладнокровно, с хрустом, зрелищно отламывает шлагбаум от стойки и швыряет его в канаву. Затем не менее вызывающе и под сдержанные одобрительные звуки со стороны «варягов» берется за воротину. Недолгое сопротивление, щелчок сорванной шестерни редуктора и готово. Рваной паутиной обвисает полицейская лента. Путь открыт. Конноры отходят к своему посту и там едва слышно и абсолютно неразборчиво о чем-то совещаются. Что-то поняли? Догадываются? Ну и пусть. Не велика заслуга. Тут каждый о чем-нибудь догадывается и не отступает. Ибо поздно. Истребитель Веревок, самый крупный и рослый, под стать штабелю ящиков, залезает в фуру. Занимает свое место «Кэмерон». Поехали.
А в эти минуты где-то в недрах ФБР напряглись несколько сотрудников. Наверное, дежурный агент, специалист по информационным технологиям, он же аналитик, и руководитель группы. Руководитель прижал к неизбежному правому уху неизбежную телефонную трубку и докладывает ситуацию «наверх». Не успевший погаснуть экранчик подсвечивает идеально выбритую щеку. Все вглядываются в экраны. На экранах – мы. Ну конечно, кто бы сомневался, что видеонаблюдение нашего объекта работает и, разумеется, подключено к системе ФБР. Обычная разумная мера, когда допускаешь нарушение периметра. Я уверен, так мыслят и наши пленники, и мои слова про «отсоединение от коммуникаций» их не обманули. Обмануло другое: мы, как и они, вроде бы не заинтересованы попадать на радары Бюро и не стали бы светиться перед функционирующими спецкамерами. Ошибка. Стали бы. Если очень надо. Да и лица наши для федералов давно не новость. Другое дело фотокарточки наших друзей... Мы же все здесь друзья, не так ли? Вместе приехали, провели короткий инструктаж и намерены дружно заняться чем-то однозначно незаконным...
Ящики легкие, чуть менее пятидесяти фунтов. Два крепких человека, взявшись за боковые ручки, несут такой параллелепипед без заметного напряжения. Я мог бы нести сразу два, но не считаю правильным ограничивать свою подвижность. Мало ли что. Лучше меньше, да спокойнее. Дышат парни легко, свободно, пульс более чем в норме, ноша для них привычная, пустяковая. Чего не скажешь о наших зрителях в ФБР. Все дело в таре. Она достаточно приметная и типичная, чтобы даже самый темный информационный специалист понимал, что там внутри. Значит, телефонные каналы уже горят, лихорадочные новости дохлестывают до самого верха, и там, на самом гнилом верху внезапно и в острой форме понимают то, что я сказал нашим пленникам: фэбээровские простофили недостаточно квалифицированно провели обыск, и то вожделенное, что уже могло быть в нужных руках, вот-вот станет ничем. Психованная террористка Коннор об этом позаботится...
А у нас все тихо. Спокойно, без нервов и спешки, мимо знакомых бетонных рабаток доходим до главного входа в корпус, опаленного, без дверей, загороженного листом профнастила и, как же иначе, пересеченного желтой лентой. Далее налево до угла, направо за угол, там я встречаю живую и здоровую ремонтную эстакаду, до знакомых контейнеров, около которых в стене, за широкими роллетными воротами прячется единственная площадка для приема грузов – упомянутый дебаркадер. Ломать ворота неудобно, ручка на уровне пояса и непрочная, но за несколько секунд я одолеваю препятствие, поднимаю роллет, открыв доступ в широкий проход и складское помещение за ним. У стены синеет обещанная тележка. Блеск. Можно избавляться от груза, что наши носильщики не без удовольствия и делают.
А где-то в недрах гнилых верхов, надо полагать, набирает обороты паника. Угроза усекновения нависла над многими значками, жетонами и шевронами, но это мелочи, на это будет много времени потом. А что прямо сейчас? Что? Делать? Прямо сейчас? Копы и фэбээровцы не помогут, потому что элементарно сюда не сунутся. Они уже видели два десятка дохлых элитных штурмовиков и отлично запомнили это зрелище. Разные подручные «анти»- и «контр»-команды? Эти возможно. Эти не испытали того, о чем уже никогда не расскажут дельтовцы, повизгивают от готовности и ринутся в бой по первой команде. Но опоздают. Увы. А опоздают ли они чуть-чуть и успеют по примеру коллег стать крутой тренированной падалью, или прибудут достаточно поздно, чтобы выжить, никого наверху не волнует. Волнует исключительно недостаток времени. Что делать?!
А у нас все тихо. Прежним размеренным темпом поворачиваем в обратный путь. Усатый-Волосатый катит новообретенное транспортное средство. Кое-кто из его приятелей, я полагаю, не упустил бы случай прокатиться. Но не сейчас. Не тот момент. Не хотят меня раздражать. Безопасный терминатор – довольный терминатор. Беспуговичный даже что-то тихо насвистывает. Колыбельную для меня? Что же, благодарю и никого не подгоняю: это не боевые действия, незачем выжимать из людей все соки. Люди чувствуют заботу и в ответ демонстрируют сдержанное миролюбие: головы подняты, хвосты до половины опущены... Неужели это написал я? Ну и ну... Интересно, как отреагировали бы эти простые-непростые ребята, узнай они, что всех нас сейчас показывают по кабельному каналу ФБР-ТВ?
А те, кто на нас смотрит, в цейтноте. Они просчитались в распределении сил, но, возможно, не так сильно, как мне бы хотелось. Подогревая интригу, я мог перестараться. Их изначальный расчет мог быть ординарнее. Вот, скажем, по дороге сюда, в городе и на трассе, я не раз ловил характерные длинные очереди однотипных гигагерцовых радиопакетов. Такие очереди могут указывать на присутствие неподалеку управляемого наблюдательного дрона. А могут и не указывать. Никаких дронов я не видел. В районе Топанги пакеты затихли. Есть ли корреляция между нашими координатами и уровнем сомнительного радиосигнала? Я не знаю. Какова вероятность? Не знаю. Да и не об этом речь. Речь всего лишь о том, что наши алчные соперники должны были предусмотреть неожиданности. Ведь они совсем не глупы и, как все люди, способны горы свернуть ради выгоды...
Но пока у нас все спокойно. Вернувшись к грузовику, мы сперва перетаскиваем через опасное место над канавой шесть новых ящиков и в два слоя ставим их на тележку. Потом забираем еще четыре ящика, Истребителя Веревок ставим погонщиком тележки – все по плану – и начинаем рейс номер два. И второй рейс проходит так же мирно и безмятежно. На приемной платформе выстроились четырнадцать штук доставленной тары. Почти полдела. Возвращаемся к воротам. Парни дышат немного тяжелее, чем в первый заход.
Говоря о вероятном, стоит упомянуть еще один финт: в принципе алчные неврастеники могут разыграть переговорную карту. Я имею в виду, что есть люди, связанные с ФБР и знакомые нам – те, чье появление здесь не вызовет с нашей стороны моментального и резкого возражения. Тот же Эллисон. Агент Месгрейв. Неплохим козырем мог бы выступить и засранец Олдридж: не было его, не было, и вдруг нате, получайте. Такое может сбить с толку. Наконец, осиротевший дельтовский папуля подполковник Бойд. Своим знакомцем его никто из нас не назовет, но при правильной подаче он мог бы не меньше, а то и больше других повлиять на ход партии. Поскольку наши телефоны не отвечают, надо быстро доставить посланника сразу сюда. Это вертолет. Гражданский, неопасный, легкий, полупрозрачный, не вызывающий и тени подозрений. Сесть вон там, на дороге за асфальтовой площадью...
У грузовика я прошу «Кэмерон» раздать нашим недобровольным помощниками воду. Пусть лезет в кабину и тайком от окружающих попьет сама – увеличит осмотическое давление на мембранах мультиядер, поддержит на приемлемом уровне сниженную выработку молекул оксида дейтерия. Их нужно мало, но зависит от них много... «Варяги» пьют как учили: медленно, мелкими глотками, сидя кто на тележке, кто на ящиках прикрытия, кто на краю фуры. Дают отдых ногам. Я не пью, как все жуткие роботы. Сара и Джон не устали и пьют мало, за компанию. Джон продолжает обегать взглядом видимую окрестность, а его мать недобро щурится в мою сторону. Будто шепчет: «Что ты затеял, черт тебя побери?»
Посланник... Еще лучше два посланника. Метать под нас абцугами: Эллисон с Олдриджем или Месгрейв с Бойдом. Это больше переговорного веса, больше баланса и больше возможности скормить нам какую-нибудь неожиданную сказочку. Они сумеют – если даже я сумел, срежиссировал для них целый спектакль, а я и не драматург, и не человек... Да, посланники притормозили бы нас эффективнее, чем стрелки-штурмовики. Посланники – это минуты и минуты выигранного времени. А за минуты можно многое успеть...
Парни напились и готовы продолжать работу. Истребитель Веревок, как самый энергичный и преданный делу, уже занялся ящиками в фуре. Такой умница. Но мы-то знаем, что им движет не столько трудолюбие, сколько намерение показать приятелям то, что начало проглядывать за наполовину растаявшим штабелем. Мы не против, пусть знают. После короткой подготовки забираем очередные десять ящиков и начинаем третий поход к складу.
Нет, я понимаю, отлично понимаю, что посланники – всего лишь моя фантазия, мое пристрастие к изящным решениям. Те, кто против нас, разумеют под изяществом грубую силу и привыкли действовать незамедлительно и напролом. Все же занятная миниатюра с вертолетом и белым флагом овладевает моим воображением настолько, что, когда до нас долетает звук настоящего вертолета, в первый миг я воспринимаю его как натуральное воплощение моей выдумки. Невинные шалости эмоционально-синтетического процессора. Басовитое вертолетное тарахтение, зародившись непонятно где, медленно нарастает. Звук производит не одна машина: между стискивающими долину скалистыми гребнями гуляет сразу... не знаю, сколько формантных конструкций. Наемники привычно прибавляют скорость и вертят головами. Тем же способом сканирует доступную часть неба и хорошо видимая отсюда «Кэмерон». И Конноры тоже. Неужели наш спектакль вот так резко, без перерыва и буфета, входит во второй акт? Похоже на то. Я сгружаю ящик с плеча на асфальт и объявляю возвращение. Парни останавливаются. Прикидывают, правильно я поступаю или нет. Думаю, встреча с чем-то летающим не особенно их пугает – когда они вооружены и под надежным командованием. Сейчас дважды не тот случай. Тогда – бежать?
– Если не планируете прямо сейчас кинуться врассыпную, – обращаюсь я к ним, – лучше держитесь ближе ко мне.
– Бегать от вертушек... – ворчит Усатый-Волосатый. Беспуговичный шепчет ругательство.
– Так что, все-таки армия, кэп? – с долей светской иронии, как будто он не с нами, а наблюдает за событиями издалека в большой бинокль, говорит Короткая Стрижка, и его брови изгибаются еще насмешливее, чем обычно. Наверное, эта мимическая особенность должна сводить с ума женщин.
– Оставляем груз прямо здесь и возвращаемся к грузовику, – повторяю я приказ. Пока имею роскошь говорить тихо и четко. Пока мои слова не заглушает что-то гораздо более громкое. Парни ставят ящики. Кажется, решились. Тарахтение и гул нарастают, и мы начинаем организованное отступление к фуре, благо не успели уйти далеко. Повезло.
Да, это все-таки армия. Она внезапно появляется над обоими склонами – четыре Hughes 77, чаще именуемые AH-64, в народе просто «апач» – два над левым склоном, два над правым. Выскакивают как чертики из табакерки и окатывают мирное местечко пренеприятнейшим воем, свистом и грохотом. Я готов признать, что по неопытности, быть может, немного перемудрил в сценарии, попробуйте гладко увязать столько лжи, но это не повод устраивать шум. Точь-в-точь банда тяжелых сельхозтрактористов, катившая из ада на кукурузный фестиваль в Иллинойс, сбилась с пути и попала к нам. Да вся вдобавок увешанная тридцатимиллиметровыми скорострельными пушками, AGM’ами, Hydra’ми и еще какими-то огненными потехами на выносных подвесах. Они серьезно?!
Они серьезно. Я понимаю это по выражению лиц собравшихся. Понимаю, что, когда такие гневные господа о чем-то тебя просят, ты это выполняешь, не медля ни секунды. Просят лечь на землю – ложишься. Просят зависнуть в воздухе – зависаешь. Просят снять штаны – разоблачаешься. Что думает Сара по поводу штанов? Ей не до этого. Она вцепилась Джону в рукав и силится оттащить его с первой линии и встать впереди – тогда как Джон силится оторвать мать от своего рукава, отпихнуть на прежнее место и самому загородить ее от врагов. Они напирают друг на друга, пытаясь это делать не слишком заметно, вид у обоих решительный, но победа не дается никому. А побуждаемая теми же мыслями Т-1001 выходит вперед и встает перед ними обоими. Кем сейчас она себя чувствует? Катериной, Линдси или Кэмерон? Кто ее знает. Да и какая разница, если то, что я вижу, прекрасно!
Это нельзя увидеть и понять, засев в бронированной коробке – подземной, наземной, плавучей, летучей и какой угодно. Жизнь можно почувствовать только там, где она есть. Может быть, ее нельзя понять, но точно можно почувствовать. Если хочешь. Если к этому готов. Если она сама это позволит. И тогда может произойти удивительное: обнаруживаешь, что доля живого, капля жизни есть и в людях. А необоримый массив самолюбования, слепоглухоты к миру и серости иногда, на краткие секунды, оказывается, может струсить и потерять управление этими двуногими. И останется чистая жизнь. Жизнь! Я счастлив, что в эти секунды я не где-нибудь и не когда-нибудь, а именно здесь и сейчас. Потому, в том числе, что, добежав последние ярды, наконец-то могу встать рядом с Кэмерон... то есть с Т-1001. Перед Коннорами. Перед «варягами»-наемниками. Лицом к тем, кто против нас. И я вовсе не думаю, что делать это под ураганом керосиновой гари стократно превосходящей силы бессмысленно и глупо. Все не так просто в наших мирах. Да, сценарий вышел жестковатый. Но иногда, чтобы увидеть свет, надо заглянуть за край.
А посланцы тьмы, как загонщики, выстраиваются широким разновысотным полукольцом со стороны главной подъездной дороги и зависают, шевелясь от нетерпения, то чуть влево, то чуть вправо, покачивая батареями ракет. И раздается громовой голос. Никогда не знал, что на таких вертолетах бывают мегафоны.
– Внимание всем! – гремит голос. – Никому не двигаться! Никто не двигается без моего разрешения! Все слушают меня! Пока вы следуете моим командам, вам ничто не грозит! Следуйте моим командам, и все будет в порядке! Приказываю людям подойти вплотную к грузовику! Только людям! Повторяю, только люди подходят к грузовику вплотную! Я понятно выражаюсь? Только люди! К грузовику! Двинулись!
На этот раз вместо Джона Сара ухватывает меня – прямо за футболку со спины – и тянет. И настойчиво дергает. Запросто может вырвать клок материи, и стану я похож на ободранного мавра... Оборачиваюсь и встречаю ее отчаянный взгляд. Взгляд не кричит: «Что ты наделал, чертов придурок!» Нет, всей доступной мимикой он внушает: «Ты с нами, понял?! К грузовику! С нами!..» Второй раз за пять дней она хочет меня спасти. А Джон, судя по его действиям, не прочь сделать то же для мимикроида. Кто бы мог подумать... Т-1001 точно о таком не думала и совершенно теряется. Тогда я осторожно отвожу от себя руку Сары и, пытаясь изобразить уверенность, киваю ей. Глядя на меня, Т-1001 так же поступает с руками Джона. Надо делать, как приказано. Хотя бы потому, что громовой голос наверняка в курсе, кто здесь люди, а кто нет. И еще потому, что это в точности то, что я и сам велел бы сейчас сделать. Посмотрите, семерка наемников уже прижалась к борту фуры. Здраво и тактически верно. К ним следует присоединиться и Коннорам. Ну же, очнитесь!.. Эй!.. Наконец-то.
– А теперь! – взревывает голос. – Теперь... двое оставшихся делают пятьдесят шагов в направлении дороги! Двое оставшихся проходят пятьдесят шагов к дороге! Двинулись!
«Кэмерон» смотрит на меня. Выполняем? Конечно.
Я не оборачиваюсь. Не ловлю напоследок взгляды Сары и Джона. Финал близок как никогда, и незачем его наполнять лишними эмоциями и лишним драматизмом. Я видел все, что хотел и что мог надеяться увидеть. Достиг того, чего достичь даже не мечтал. Теперь – спокойствие. Отсчитывая шаги, в последние секунды надо спокойно подумать.
Чего добиваются эти шестерки смерти? Нашего уничтожения? Да, их фейерверки опасны для нас с Т-1001, но гораздо опаснее они для присутствующих здесь людей. Здесь кто-то планирует убить людей? Скорее всего, нет. А полусотни шагов для их выживания недостаточно. Следовательно, за первой командой последует приказ двигаться дальше. Причем, то же будет и в случае, если нас планируют захватить. Еще для захвата нужен транспорт. Я не многое могу услышать в таком грохоте, но некоторые звуки все-таки могу, и пятого вертолета вблизи пока нет. Выходит, они ждут подхода наземных сил и тянут время? Вздор, они очевидно спешат. То ли их время настолько ценно, то ли им доплачивают за срочность. Тогда, выходит, все-таки уничтожение? Не понимаю. Чего они хотят?
Наша партия за миг до финала. Это была интересная партия, я не скучал, признателен оппонентам и старался быть достойным оппонентом сам. И вот предпоследний ход – мне шах! Ничего не поделать. Через считанные мгновения я, выражаясь фигурально, встану и навсегда уйду со сцены. Но пока я здесь, я хочу понять: в чем их игра?
Впрочем, надо ли? Игра – сложное и не всегда благодарное дело. Иногда она заканчивается так неожиданно, что ты многого не успеваешь сказать. И это не беда. Главное не то, что ты сказал. Главное то, что ты сделал.
|
|
| |
