Город вечного лета ждал ещё один тёплый августовский день. Один из тех прекрасных уик-эндов, когда родители, одновременно утомленные длинным отпуском и напуганные предстоящим выходом на работу, сажают своих чад в семейные автомобили и везут их в Анахайм на встречу с мороженым, сахарной ватой и бесконечной чередой аттракцонов, или в Малибу, к океану, воды которого особенно приятны в это время года.
Неудивительно, что едва красноватый диск солнца вскарабкался на горизонт, прогоняя белую дымку тумана, автострады, ведущие прочь из города, оказались заполнены автомобилями. Длинные ряды универсалов и микроавтобусов, настолько заполненных рюкзаками и купальными принадлежностями, что казалось удивительным, как внутри ещё оставалось место для людей, спешили достичь конечного пункта своей поездки прежде, чем дневная жара превратит их внутренности в подобие сауны. К несчастью, скорость внутри импровизированного каравана редко превышала двадцать миль в час.
Если бы кто-нибудь из людей, сходивших с ума от медлительности потока под жизнерадостную болтовню ди-джеев на утреннем радио решил вдруг посмотреть по сторонам, то, возможно увидел бы едва различимую надпись на полуметровом бетонном отбойнике, разграничивавшем две пятиполосных дороги.
«История мертва».
Неизвестно, кому принадлежали эти слова. Неизвестно, были ли они затерты не слишком тщательными работниками дорожной службы или надпись была сделана так давно, что краска поблекла и облупилась. Но если бы люди внутри вереницы машин знали, что эти слова полностью соответствуют истине, их не волновала бы ни скорость машин, ни медленно раскаляющийся воздух, ни то, что Синди надо утереть сопли, а Пэгги опять исподтишка пинает младшего брата.
Но они не знали. Как не знала молодежная компания в ярко-оранжевом джипе с открытым верхом, на раме которого красовались новенькие доски для сёрфинга. Брошенная кем-то из парней жестяная банка ударилась об отбойник, скрыв надпись под пятном белой пены. Быть может, в другое время остальные водители осудили бы хулиганов за брошенный мусор и слишком громкую музыку, но сейчас даже это вопиюще нарушение общественного порядка их не волновало.
Если один человек и мог понять смысл надписи, он её попросту не заметил, пронесясь между строгих рядов автомобилей словно размытое чёрное пятно. И в этот момент туманные пророчества волновали его меньше всего на свете.
В этот момент для Джона Коннора ничего не существовало.
Он словно слился воедино со стремительным силуэтом своей «Хонды» цвета ночного неба, пролетая мимо застывших во времени и пространстве машин. Проскочил в сантиметре от капота длинного универсала, перестраивающегося в средний ряд, нарисовав на асфальте красивую дугу. Обогнул пузатый корейский минивэн. Вклинился между двумя большими седанами, едва первый из них тронулся и вернулся в свой коридор.
Мотоцикл мгновенно отвечал на малейшие его движения, послушно отклоняясь в сторону от почти неизбежного столкновения с раздутым боком ближайшего автомобиля, сбрасывал и набирал скорость, вписывался в немыслимые повороты. Идеальная машина для его целей.
Идеальная связь между человеком и машиной.
Мысль, возникшая в его голове, когда Джон проскочил место, где к автостраде примыкала второстепенная дорога, заполненная машинами гораздо больше, была абсолютно лишней, но он не мог выкинуть её из головы даже когда миновал основной затор и выехал на свободную полосу. Внутренний карман его кожаной куртки внезапно стал невероятно тяжелым. Стараясь избавиться от этой мысли, он выкрутил ручку газа практически до упора, переключаясь на последнюю передачу. Визг выхлопа стал почти невыносимым, разрывая барабанные перепонки даже сквозь сплошной шлем, но «Хонда» всё так же послушно рванулась вперед, обгоняя плетущийся впереди джип.
Джон сбросил скорость, только когда съехал с автострады и покатился по улицам элитного загородного района. В его задачи не входило привлекать к себе слишком много лишнего внимания – он и без того слишком бросался в глаза.
Ещё бы – усмехнулся он про себя. Ещё с детства он испытывал к подобным местам стойкое отвращение. Одинаковые двухэтажные домики, одинаковые гладко подстриженные лужайки с автоматическим орошением, одинаковые белые заборчики. Иногда он спрашивал себя – потому ли, что эта жизнь была ещё более иллюзорной, чем казалась обитателям зефирно-белых домиков с пряничными черепичными крышами и неизменными мальчишками, развозящими утренние газеты, или потому, что он видел в ней то, чего был лишён сам? Сейчас, двигаясь по пересекающимся под прямым углом улицам, он был за второй вариант.
Дом, неподалеку от которого он остановился, был похож на остальные, но казался гораздо более красивым и уютным. Быть может, потому, что его оформлением занимался опытный архитектор, быть может потому, что у его хозяев присутствовало чувство вкуса. Скорее всего, и то и другое. На почтовом ящике, почти поглощенном живой изгородью, стояла фамилия владельцев.
«С. и К. Янг»
Сняв шлем, Джон вытащил из кармана куртки сотовый телефон и нажал клавишу быстрого набора.
- Я на месте, как у тебя?
- Слежу за целью – в голосе Кристины не было даже намека на эмоции – Пока ничего.
- Ты серьёзна. Больше не считаешь меня параноиком?
- Если учесть, что ты поставил камеры в каждой комнате и заставил меня смотреть записи с них – да. Но ты всё-таки послушал меня и не стал исключать спальню, так что...
- Не смешно.
- Похоже, она интересует не только тебя. Попытаюсь что-нибудь придумать...
- Отлично. Позаботься о девочке, я разберусь с матерью.

Добавлено (04.06.2009, 12:38)
---------------------------------------------
Ну что, я критики дождусь вообще?

Джон пришёл в себя от резкого удара в плечо. Судя по обстановке, он недолго пробыл без сознания, но уже сам факт того, что его приводит в чувство женщина, которую он должен был спасать, отнюдь не радовал.
Он висел вниз головой, всё ещё пристегнутый к креслу ремнем безопасности. Двигатель заглох, и где-то под остатками приборной панели искрила проводка. Не самое лучшее сочетание - в особенности в дополнение к тому, что где-то рядом с перевернувшейся машиной всё ещё бродят пятеро вооруженных врагов. То, что они ещё не добрались но него и Клэр Янг, подтверждало его догадку о времени, что он провел в беспамятстве, но утешало слабо.
Джон отстегнул пряжку ремня и попытался принять более естественное положение, но безуспешно - что-то держало его ногу. Однако полученной свободы оказалось достаточно, чтобы выглянуть наружу через сплющенный оконный проём. Со своей позиции он видел только троих. Один выглядывал из-за джипа, выступая в роли прикрытия прикрытия, ещё двое прятались за оставленными на дороге автомобилями, чьи владельцы вполне справедливо решили, что их жизни стоят больше, чем железо. Остальные наверняка пытались обойти перевернувшуюся машину с безопасной стороны.
Дробовик Джона исчез сразу после того, как «Камаро» ударил разворачивающийся «Форд» в левую пассажирскую дверь, заставив его взлететь над дорогой и перевернуться в воздухе. К тому же, перезаряжать его попросту не было времени. Джон достал из кобуры глок. Оружие противника вряд ли напугает, но восемнадцати выстрелов будет вполне достаточно, чтобы заставить их пересмотреть тактику. Высунув руку с пистолетом в щель между дверью и асфальтом, Джон начал стрелять, одновременно пытаясь освободить застрявшую ногу. Хлипкий металл двери не задержит пулю, выпущенную из автоматической винтовки, а получить несколько грамм свинца в живот в его планы явно не входило. Рванув изо всех сил, Джон сумел освободиться, в ту же секунду получив мощный удар в затылок, лишь слегка смягченный обивкой потолка.
Он ждал ответных очередей, прошивающих насквозь тонкий металл, раскалывающих остатки пластика и вырывающих куски поролона из обивки сидений – но его трюк сработал намного лучше, чем он сам предполагал. Глядя в узкую щель между дверью и асфальтом, Джон заметил, как мужчина из «Камаро», прячущийся за смятым капотом своего автомобиля, вскинул вверх руку, освободив круглый тёмно-зелёный предмет.
Граната стукнулась о разбитый борт «Форда», когда Джон уже выбил пинком пассажирскую дверь, одной рукой схватив ремень своей сумки, а второй – запястье Клэр. Ребристая металлическая поверхность треснула, превратившись в огромный огненный шар, поднявший в воздух остатки злосчастной машины. Горячее дыхание взрыва сбило беглецов с ног.
Откуда-то справа раздалась автоматная очередь, ответом на которую послужили остатки патронов в обойме глока. Джон стрелял на слух, не видя нападающего, но сквозь угасающее эхо взрыва был отчетливо слышен крик. Обыкновенная реакция на сильную боль. Для человека, но не для тех, кто обыкновенно приходит из будущего, чтобы расправиться с врагами своего создателя. Джон уже настолько привык думать о своих врагах как о лишенных чувств и эмоций бездушных машинах, что сама мысль о сражении с существами, способными так кричать от боли, казалась ему противоестественной.
Впрочем... он уже почувствовал нечто странное, наблюдая за действиями противника из разбитого автомобиля. Что-то неестественное в их отточенных движениях, не позволяющих как следует прицелится, в слаженной командной тактике, в том, как они старались укрыться от его выстрелов.
Люди.
Джон поймал себя на том, что помимо своей воли прошептал последнюю мысль вслух, встретившись взглядом с удивленной Клэр.
- Это люди – повторил он более уверенным тоном, обращаясь не столько к своей спутнице, сколько к самому себе.
Наверное, самоубеждение помогло – мысли снова обрели ясность. Подняв Клэр на ноги, Джон бросился к тротуару, со стороны которого слышался крик. Если ему повезло серьёзно ранить врага, в миниатюрной линии фронта, в которую превратилась окончательно опустевшая улица, он будет наиболее слабым звеном. Если, конечно, при нём не будет связки гранат и фанатичного желания забрать с собой на тот свет как можно больше врагов. И сил, чтобы выполнить это желание.
Беглецам потребовалось меньше двух секунд, чтобы достичь противоположной стороны улицы и спрятаться за припаркованным возле магазина фургоном. В этот раз вражеские выстрелы раздались намного ближе, изрешетив нарисованный на борту машины пышный розовый букет. Не слишком надёжное укрытие, учитывая печальную судьбу «Форда», но магазинчик находился на углу квартала, и широкий борт фургона защищал от вражеского огня путь к отступлению.
- Держите это – сказал Джон, протягивая Клэр пистолет с последней обоймой – И когда я скажу – бегите за угол и найдите укрытие.
Джон уже знал, что возражений не последует. Вместо них будет вопрос, на который он не сможет ответить даже тогда, когда в хлипкую преграду за его спиной не будут биться пули.
- Люди? - Клэр воспроизвела его удивленные интонации – А на кого они по-твоему похожи?
- В этом-то и проблема. С нашими обычными друзьями всё гораздо проще – Джон обернулся к Клэр, впервые посмотрев ей прямо в глаза – Что, я не очень похож на того психопата-террориста из вечернего ток-шоу?
- Учитывая обстоятельства, я уже не знаю, чему верить.
- Верь мне – ответил Джон, доставая из сумки УМП-45 с запасными обоймами – Беги сейчас же.
Джон дождался, пока Клэр скроется за поворотом, прежде чем подняться с колен, снимая пистолет-пулемет с предохранителя. Пятьсот восемдесят пуль сорок пятого калибра в минуту – вкупе с двумя расширенными магазинами, перехваченными изолентой, оружие, способное притормозить киборга. Но для людей тоже сойдет.
Первым рывком он перескочил два свободных парковочных места, вжавшись в переднее крыло «кадиллака». Противники поспешили открыть свои позиции, выдав по длинной очереди. Глупо с их стороны. Пережидая их, Джон столкнулся взглядом с лежавшим у стены мужчиной. Вернее, он подумал так, впервые его заметив.
Мальчик, едва старше самого Джона – или он выглядел так из-за худого осунувшегося лица, покрытого давно затянувшимися рубцами. Пуля раздробила его плечо, и рука, выронившая винтовку, изогнулась под невероятным углом. Словно для того, чтобы показать Джону до боли знакомую татуировку. Вторая пуля пробила мальчишке голову.
И она была выпущена не из пистолета Джона.
- Кто вы, черт побери? - крикнул он, сам не ожидая, что ему ответят.
Но ответ был. Им послужила ещё одна очередь, опустошившая магазины у трёх из оставшихся в живых противников.
Как невовремя.

Даже с учетом того, что для его исполнения потребовалось пронестись сквозь время, план был до невозможности прост. Избавиться от пятилетней девочки – смехотворная задача для тех, кто привык каждый день сражаться с многократно превосходящим их во всех отношениях противником. И всё же план полетел к чертям.
То же место, другое время. Вместо торчащих из земли проржавевших железных каркасов, скрученных от некогда опалившего их жара – взметнувшиеся ввысь сказочные замки, самые верхние шпили которых пронизаны сумасшедшей трассой русских горок. Вместо низких туч – всё ещё по-летнему синее неба, против воли вызывающее страх упасть в его безграничный простор, лишенный даже малейшего облака. И кости, на мгновение показывающиеся взгляду, чтобы вновь исчезнуть в изменчивом беге песчаных волн – их обладатели гуляют по вымощенным плиткой дорожкам, не взирая на нещадно палящее солнце.
В новом старом мире восемь солдат оказались чужаками. Изумленные буйством красок и звуков, заразившиеся спокойствием и беспечностью его жителей, они проигнорировали опасность, которую в будущем распознали бы так же легко, как жители этого мира выбирают себе одежду.
Капрал Ким, один из тех, кто выжил в последней бойне такого далекого будущего, первым обнаружил цель. Несмотря на решительный, порой вспыльчивый нрав, он не поспешил расправиться с ней в одиночку. И это в очередной раз спасло ему жизнь.
Потому что их опередили.

Говорят, что обезумевший от страха человеческий разум способен на странные вещи. Перенасыщенный кровью и кислородом мозг вытаскивает из глубин памяти воспоминания о событиях, порой совершенно противоположных ситуации, в которой оказался человек. О событиях и вещах, обыкновенно кажущихся столь обыденными, столь незначительными, внезапно вспыхивают с новой силой, с новым смыслом. Словно всё остальное было совсем не важно.
Говорят, что перед лицом смерти человек вспоминает всю свою жизнь. Картины прошлого и настоящего прокручиваются в его голове, словно фильм, поставленный на слишком быстрое воспроизведение. Или что это могут быть вовсе даже не воспоминания, а картины событий, которые никогда не происходили. Мечты и фантазии, внезапно обретшие материальную форму...
Говорят, что...
Это говорят люди. Те, кому посчастливилось оказаться на волосок от смерти и суметь рассказать о том, что они увидели. Похвастаться ещё одной чертой, отличающей их от машин – хотя в любой другой ситуации страх не стал бы поводом для гордости.
Да, она не может испытывать страх. Её механическое сердце – крошечный насос, спрятанный под грудной пластиной, никогда не сбивается с ритма, и пропускает через себя ровно столько синтетической крови, сколько нужно для поддержания живой оболочки. Её легкие – помпа, выбрасывающая во внешнюю среду нагретый топливными элементами воздух, не способны пылать в груди, пропуская сквозь себя тройную дозу кислорода. Её искусственное сознание, живущее в кристаллических глубинах нейропроцессора, не подвержено человеческим эмоциям, и руководствуется лишь беспринципной логикой машины.
Но тогда почему её память воспроизводит запись, никак не связанную ни с факторами обстановки, ни с анализом дальнейших действий? 4218-Б заподозрила ошибку в основной программе, которая могла быть вызвана одним из повреждений, полученных ею в недавнем сражений, но проверка системы не выявила даже малейших сбоев. Несмотря на то, что аппаратная часть пострадала, все программы работали идеально.
Как и было задумано тем, кто их написал.
4218-Б не могла испытать эмоцию, называемую людьми удивлением, и всё же она находила необычным то, что техники Сопротивления не внесли в её программы никаких изменений. Даже основной протокол, запрещающий убийство людей, не был включен в список приоритетных команд. Вероятность того, что люди смогли допустить подобную оплошность, перепрограммируя терминатора – ноль процентов. Иначе сам процесс переписывания программы теряет свой смысл. И всё же, благодаря этой невероятной случайности, 4218-Б всё ещё полностью функционирует. В отличие от других терминаторов Сопротивления, которым не так повезло.
Везение? Ещё одно людское понятие, обозначающее то, что 4218-Б определила бы как превышение вероятности успешного завершения предпринятого действия над вероятностью провала. Терминатор не верит в удачу, судьбу, карму или любые другие столь же эфемерные понятия - только в основанный на математике анализ и расчет. Но произошедшее с ней не могло быть предсказано или спрогнозировано, а значит, для этого требуется новое определение. И разве можно назвать это иначе, чем везением? Когда все светящиеся точки на её внутреннем радаре практически в одночасье погасли, не передав даже аварийного сообщения, она уже знала, что произошло.
Все терминаторы, перепрограммированные Сопротивлением, были уничтожены. Уничтожены теми же солдатами, с которыми вместе сражались, и которые не оставили бывшим союзникам даже малейшей возможности защитить себя. Действуя согласно первому протоколу, закладываемому в каждый успешно перепрограммированный чип, они не могли атаковать людей, даже когда заряды плазмы оставляли дымящиеся отверстия в их эндоскелетах, перебивали интерфейсные кабели и магистрали гидроприводов. Они стояли, бездействуя, пока электрические импульсы не выжгли их чипы, оставив лишь груды бездушного металла, едва покрытые тлеющими остатками биооболочки.
Не потому, что программисты Сопротивления поленились дописать несколько десятков строк кода. Не потому, что так было нужно для сохранения человеческих жизней.
Уничтожение киборгов было спланировано заранее.
Простая стратегия, знакомая каждому солдату Скайнета с того самого момента, как его программа была впервые активирована на автоматической линии сборки. Разделить врага. Лишить его возможности сражаться. Уничтожить. Простая логическая схема, сводящая к минимуму риск провала. 4218-Б подчинялась этой стратегии и находила её разумной. Но то, что случилось, было...
...Неправильно.
Заложенная в её сознание программа обучения активизировалась, пытаясь найти в огромной базе данных определение, соответствующее незнакомому слову, но это не было похоже на едва заметную операцию, отнимающую лишь процент от всех ресурсов системы. Поисковый модуль хаотически, не руководствуясь никакой логикой, выбирал слова, звуки и образы, смешивая их в абсолютно недоступных для киборга сочетаниях.
Неправильно...
Раненого мужчину выносят из дверей гигантского производственного комплекса. Грязные капли дождя смешиваются с кровью, пропитавшей брезентовые носилки и остатки его формы – там, где она ещё не покрыта слоем гари и машинного масла. Острый обломок арматуры торчит из деформированной грудной клетки в окружении обломков ребер. Судя по данным 4218-Б вероятность излечения составляет менее одиннадцати процентов и падает. Она говорит об этом, встречая взгляды двух бегущих рядом людей. На бледном под слоем сажи и глины лице подростка видны лишь ужас и чувство вины, но глаза рыжеволосой женщины горят лишь зелёным огнем ненависти.
Неправильно.
Джек Келли вскидывает свою плазменную винтовку, целясь чуть повыше левого энергоблока 4218-Б. Его руки трясутся, а исхудалое лицо выражает страх. Она не успевает понять – боится ли он её или того, что ему предстоит сделать, когда голова молодого солдата исчезает в облаке красноватого пара, сохраняя это выражение.
Неправильно.
4218-Б говорит сидящей напротив неё человеческой девушке, что ей не нужно бояться. Что не все киборги хотят войны с людьми. Что той нужно только открыть местоположение лидера Сопротивления. Она лжет. Ложь бывает полезнее пыток и допросов, но не в этот раз. Девушка молчит, даже когда пальцы киборга неумолимо сжимаются на её шее, постепенно передавливая артерии и ломая гортань. Она не хрипит, не пытается вырваться из чудовищной хватки машины. На самом деле, она даже на неё не смотрит.
Неправильно.
Кошмарное нежно-розовое месиво на чёрном от дождя асфальте. Три белых пера, медленно кружащиеся во встревоженном пролетевшим автомобилем воздухе. Повисший в воздухе нелепый звук, словно выстрелила детская хлопушка. Тёплая ладонь матери на глазах ребенка – как будто теперь она сможет что-то изменить. Защитить от мира, в котором происходят вещи настолько ужасные и несправедливые, а ты слишком мал и беспомощен, чтобы что-то изменить.
И это неправильно.
Вихрь данных прервался столь же внезапно, как и начался. 4218-Б обнаружила, что лежит лицом вниз у подножия песчаного холма. Извилистый след, тянущийся с его вершины, позволил предположить, что во время кратковременного сбоя в системе она потеряла контроль над функциями тела, и гидроприводы нижних конечностей, уже около семи часов сигнализировавшие об излишней нагрузке, отказались двигать её дальше.
Впрочем, сигналы о необходимости снизить работу конечностей были единственными существенными повреждениями. Биооболочка на коленном суставе, вероятно, разодранная при падении, была не в счет. Киборг поднялась на ноги, не потрудившись отряхнуть истрепанный форменный комбинезон Сопротивления от набившегося в швы и складки песка, и осмотрелась вокруг.
По её расчетам, она удалилась от района, всё ещё носившего старое название Лос-Анджелес на две сотни миль к востоку, двигаясь в стороне от руин древних поселков и иных предполагаемых мест нахождения людей. Всё, что она видела перед собой – пустыню, существовавшую ещё задолго до ядерной войны, но всё же измененную её последствиями. Из того, что было заложено в базу данных киборга, она заключила, что это место и раньше не могло похвастаться пышной растительностью, но теперь оно было по-настоящему пустынно.
Ветер, не утихший даже после атомного пожара, навсегда изменившего климат планеты, сделал эту местность ещё более неприглядной. Повсюду, насколько хватало чувствительности её сенсоров, песчаные наносы, вроде того, с которого 4218-Б неизвестным образом упала, чередовались с пятнами довольно плотного грунта, по которому можно было передвигаться без потерь в скорости. Правда, впервые свернув с останков старого шоссе на неизведанную территорию, киборг едва не провалилась в слегка прикрытую песком яму, и лишь мгновенная реакция гироскопов спасла её от перспективы быть заваленной крошащимся под её пальцами грунтом. Это бы её не убило, но стоило бы многих часов времени.
Которого и без того было мало.
Производя оценку местности, она задержалась на одной позиции, и теперь сенсоры звука улавливали за её спиной шум, от которого 4218-Б бежала уже почти сутки. Рокот двигателей по меньшей мере двух довоенных джипов и одного грузовика, постоянно следовавших в том же направлении, что и она. Похоже, люди смогли догнать её по шоссе, но на этой местности у киборга будет преимущество в скорости. Если система опять не даст беспричинный сбой.
Она побежала вперед, заставив приводы ног работать на семидесяти двух процентах мощности. Разумный компромис между скоростью и максимально возможной нагрузкой, но судя по постоянно усиливающемуся звуку, этого было явно недостаточно. Повернувшись на секунду, 4218-Б увидела на горизонте две постепенно приближающиеся точки, за которыми тянулось облако из песка и пыли.
Восемдесят процентов мощности и смена направления на одиннадцать градусов к северу так же не помогли ей оторваться от преследования. Очевидно, понадеявшись на сложный рельеф местности, она совершила тактическую ошибку. Двигаясь по шоссе по направлению к Сьерра-Невада она смогла бы покрыть большее расстояние за меньшее время, оказавшись на недоступной для людей территории. Сражение на открытой местности с превосходящим по численности противником обречено на провал даже с полным боекомплектом. С её плазменной винтовкой, мигающей оранжевым индикатором наполовину заряженных батарей, вероятность положительного исхода стремится к нулю.
4218-Б не хотела быть уничтоженной. Это не было неестественным – несмотря на то, что её программа ставило выполнение основной задачи превыше самого существования киборга, в неё также была вписана команда, предполагающая сохранение максимума функциональности. Стремление свести урон к минимуму было привычным – но сейчас она ощущала нечто иное. Она убегала не потому, что пыталась покинуть зону влияния внезапно появившегося врага. И не потому, что сохранение собственного существования и стало её приоритетной задачей. На самом деле, она не могла даже назвать слово, чтобы найти для него опеределение.
Повернув к шоссе, 4218-Б совершила ещё одну ошибку. Поверхность в этом районе представляла собой один большой песчаный нанос, в котором её ноги проваливались практически по колено. Преследователи также были вынуждены сбавить скорость, но несмотря на это расстояние между ними сокращалось гораздо быстрее. К тому же, киборг засекла звук ещё одного двигателя на северо-востоке.
Более чем неудачная ситуация.
Примитивные машины, собранные Сопротивлением из деталей, ещё способных функционировать после ядерной войны, оказались гораздо более приспособленными к передвижению по пустыне, чем тело киборга. Оглянувшись через плечо, 4218-Б увидела на горизонте их силуэты, то зарывающиеся квадратными носами в песок, то взлетающие над очередным барханом. Длиннобазные довоенные «Хаммеры», лишенные большей части брони, бесполезной против плазмы и лазерных лучей, но словно в отместку за собственную уязвимость ощетинившиеся крупнокалиберными пулемётами и винтовками сидящих в кузове солдат.
Около двадцати человек на двух машинах. Это не могли быть остатки её отряда или случайный патруль, оказавшийся вблизи от места перестрелки. Больше походило на экспедицию, отправленную с одной целью – найти и уничтожить беглого киборга. И похоже, выполнение этой задачи будет только делом времени.
4218-Б не пришлось отмечать момент, когда дистанция между ней и машинами преследователей сократилась до расстояния выстрела. Пулеметная очередь выбила фонтанчики серого песка возле её ног. Следующая, выпущенная вторым автомобилем, прошла мимо – человеку, каким бы хорошим стрелком он не был, не сравниться в меткости с киборгом, тем более стреляя на ходу из ныряющего то вверх, то вниз автомобиля. Однако плотность огня вполне могла компенсировать меткость стреляющего.
Одна из пуль третьего залпа ударила в левое плечо киборга – как и следовало ожидать, поврежденной оказалась только биооболочка, но гироскопы не смогли скомпенсировать энергию удара, а вес, перенесенный на правую ногу, только усилил крен корпуса. Киборг упала лицом вниз, вынужденная наблюдать, как с вершины холма медленно выглядывает обшитый стальными листами капот джипа.
4218-Б схватила плазменную винтовку, вдавленную в песок её весом, но еще раньше, чем её нейропроцессор просчитал траекторию выстрела, джип превратился в красное облако. Лежащего в низине киборга обдало жаром и волной пылающих обломков. Ещё несколько мелких царапин на синтетической коже.
Солдатам на верхушке холма повезло меньше.
Впрочем, их участь, как и то, с кем именно им пришлось вступить в незапланированный бой, киборга не интересовало. То, что её преследовали переключили внимание на нового противника, было лишь возможностью оказаться от них немного дальше. Резко вскочив на ноги, она бросилась в сторону от предполагаемых позиций сражающихся.
Чудовищной силы удар снова уложил её на землю. Попытавшись встать на этот раз, она обнаружила, что в её оптический сенсор направлено дуло плазменной винтовки. 4218-Б поймала себя на том, что пытается рассмотреть лицо того, кто её держит, несмотря на то, что сила удара и реакция врага явно указывали на его природу. Глубоко посаженные глаза Т-850 сто первой модели смотрели на 4218-Б из-под грязно-зелёной банданы. Взгляд киборга не выражал никаких эмоций, но передаваемая им информация свидетельствовала, что нападение вызвала осторожность, а не агрессия.
Стоявшая за его спиной женщина представляла куда больший интерес.
Она была человеком.
- Полегче с ней, Боб.
- Просто предосторожность. Я должен был удостовериться, что она не опасна.
Киборг убрал ногу с груди 4218-Б и помог ей подняться. Женщина подошла ближе, в лунном свете стали видны капитанские нашивки на старой военной форме. Достаточно хорошо сохранившаяся нашивка на нагрудном кармане содержала всего одно слово.
Янг.
Сенсорам 4218-Б не потребовался свет догорающих обломков джипа и едва пробивающейся сквозь тучи луны, чтобы изучить лицо женщины. Некогда люди могли бы назвать её привлекательной – впрочем, морщинистая обветренная кожа, выгоревшие и истончившиеся волосы и глубокий бугристый шрам над правой бровью её не портили. Было в её лице нечто такое, что без глубокого анализа мимики и жестов позволило ей довериться. Нечто кажущееся знакомым, хотя просмотр базы данных не выявил соответствий. Впервые за многие часы 4218-Б отключила боевой режим и опустила оружие.
- Кто вы?
- Буду признательна, Элиссон, если ты назовешь меня матерью.

4218-Б - как я понял Кэмирон?

http://s1nod.deviantart.com/gallery/

Так я не писал. Хотя, если забыть, что начало было готово ещё чёрт знает когда, а финал написан на этой неделе, то технически да.