Кэмерон отодвинула назад стул и вышла из-за стола. Она стояла одна на сцене и ее глаза сфокусировались на молодом человеке.
(Расширенное сканирование)
(Доступ к файлам регистрации студентов Оксфордского университета)
(Поиск соответствия лица и голоса…найдено удостоверение личности…Ричмонд Барлоу, 22 года)
– Будьте так любезны, поднимитесь ко мне на сцену, мистер Барлоу, – тон ее голоса более походил на команду, нежели на просьбу.
Большой и сильный молодой человек, проделал свой путь по проходу к сцене, ободряемый жестами своих друзей. Он вскочил по ступенькам и стал напротив Кэмерон, с самодовольной ухмылкой на своем лице. Он начал поднимать руки, чтобы скрестить, но руки Кэмерон, метнувшиеся, словно наносящие удар кобры, схватили оба запястья. Изумленный Ричмонд попытался высвободиться. Кэмерон перенесла правую ногу на 31 сантиметр, чтобы сохранить равновесие, но больше не двигалась. Ричмонд продолжал бороться, но Кэмерон удерживала его запястья, сжимая не слишком, чтобы причинить боль, но достаточно, чтобы не выпустить его из ловушки.
(Ричмонд Барлоу пытается сдвинуть меня. Самые современные кибернетические организмы обладают полимерным шасси и весят не более, чем человек такого же размера. Очевидно, ему никогда не приходилось бороться с «олдскульным» боевым бронированным шасси)
– Я могу сказать по Вашему кровяному давлению и химическому составу тела, что Вы не напуганы. Вы кажетесь очень смущенным. Не нужно. Я знаю, что Вы борец, вот Вам причина, по которой мы не принимаем участия в человеческих спортивных соревнованиях. Это было бы все равно, что бороться с трактором. Вы смущены, но не боитесь. В конце концов, я являюсь университетским профессором с международной репутацией. Я бы никогда по настоящему не навредила Вам. Я не монстр.
(Включить окулярные сканеры…Весь спектр, полная мощность)
Кэмерон знала, что большинство людей нервничают из-за горящих голубых глаз. Ричмонд не являлся исключением.
– О, все таки, я – монстр. Всего лишь спросите профессора Бейли. Он знает, чем я являюсь в действительности, каковы мои настоящие способности. Были времена, когда я могла бы прервать Вашу жизнь, раздумывая не больше, чем когда гасят свечку.
(Ухмыльнуться)
– У меня человеческий облик. Меня покрывает настоящая человеческая плоть, выращенная специально для меня. Она создана на основе генома F6 Сайбердайна. Я ем, пью, дышу, потею, даже иногда прыщи бывают. Если носить ее достаточно долго, у меня появятся морщины и седые волосы, поэтому обычно я срезаю ее и наращиваю снова, пока этого не произошло.
Она слегка наклонила голову вправо
– В конце концов, девушка делает все так, чтобы выглядеть привлекательной, – ухмылка исчезла с ее лица, вернувшегося в обычное ничего не выражающее состояние, – но Вы когда-нибудь интересовались, из какого первоисточника взяты клетки для генома F6?
Проигнорировав попытки Ричмонда высвободиться, она продолжила:
– Когда-то монстры, такие же, как я, бродили по земле сотнями тысяч. Однажды, около четырехсот сорока лет назад, точная дата неизвестна, один из этих монстров поймал молодую женщину. Как она выглядела? Взгляните на меня. Она выглядела в точности, как я.
(Выключить окулярные сканеры)
Ричмонд прекратил бороться и уставился на ее лицо.
– Она была молода, возможно, между пятнадцатью и двадцатью годами. Если у нее и были дети, то совсем еще малыши. Возможно, уничтожены в ходе захвата.
Присутствующие молчали, когда она продолжала.
– Вы чувствуете себя беспомощным в моих руках, представьте, как она себя чувствовала. Я довольно маленькая для терминатора. Большинство из них были Вашего размера. Я уверена, она сопротивлялась, возможно, пинала терминатора. Давайте, пните мне по голени, так сильно, как только можете.
Мощная нога Ричмонда размахнулась и нанесла в ее левое колено такой удар, который надолго вывел бы из строя человеческий сустав. Кэмерон даже не моргнула.
– Терминаторы не чувствуют боли. Она могла умолять. Терминаторы не чувствуют жалости. Не было ничего, что она могла бы сделать, пока он нес ее прочь, к зданию Сайбердайна. К ее гибели.
– Возможно, у нее оставались какие-то надежды на спасение. Скоро они были разрушены. В Сайбердайне ее приковали к столу тугими металлическими полосами поверх ее конечностей и головы. Она совсем не могла пошевелиться. Она была полностью беспомощна. Как провела она последние мгновения своей жизни? Крича? Умоляя? Рыдая? Никто никогда не узнает. Последнее, что она когда-либо видела – это опускающиеся извлекатели глаз. Скорей всего, она сжимала веки. Это бесполезно. Края извлекателей были острые, как бритва. Они прорезали насквозь ее веки, прежде чем медленно пройтись вокруг ее глазных яблок, а затем, также медленно и аккуратно извлекли их из глазниц.
Тон Кэмерон ни разу не изменился, не заколебался, когда она рассказывала эту историю ужаса. Она заметила, как глаза Ричмонда стали наполнятся слезами.
– Я не чувствую боли. Я не могу вообразить неистовую агонию, которую испытал этот человек от того, что у нее медленно извлекают глазные яблоки и оставляют лишь пустые окровавленные глазницы. Это было непереносимо. Если она до этого не кричала, то теперь начала. Но машины не чувствуют жалости, или угрызений совести, или боли. Что до Скайнета, то она интересовала его лишь в качестве сырья. Она все еще кричала, когда маленькая циркулярная анатомическая пила надрезала ее тело от шеи до промежности. Она все еще кричала, когда холодные сепараторы вскрыли ее, разрывая грудную клетку. Она все еще кричала, когда захваты начали удалять ее внутренние органы один за другим.
Кэмерон отпустила запястья Ричмонда и он, шатнувшись, отступил на шаг.
– Я пыталась выяснить, кем она была. Но слишком мало записей уцелело с того времени. Я пыталась искать ее, надеясь, что, возможно, в этой временной линии она не погибла. Но мы с Джоном провоевали все это время. Никто никогда не узнает, как ее звали. Скайнет отнял у нее все. Ее жизнь, ее имя, ее дом, ее семью, ее друзей, ее лицо, все, что она любила и всех, кто когда-то любил ее. Каждый след ее существования был стерт. Я – это все, что от нее осталось. Последний выживший образец моей особой модели.
Кэмерон указала на свое собственное лицо.
– Взгляните сюда. Не смотрите на мое лицо – смотрите на ее лицо. Не говорите со мной – говорите с ней. С призраком, который носит мое лицо. Расскажите ей, что ее надежды и мечты о будущем гроша ломаного не стоили. Расскажите ей о том, что она была всего лишь лишним населением. Расскажите ей о том, что Ваша жизнь намного более важна, чем ее. Расскажите ей о том, как Вы рады тому, что она умерла и каким образом она умерла. Что мир стал гораздо лучше без нее. Давайте, расскажите ей.
(Наклонить голову вперед на 12 градусов. Расширить зрачки на 1,8 миллиметров. Взглянуть ему прямо в глаза. Легкое подрагивание нижней губы. Испуганно, ранимо. Едва различимо, не перестараться.)
Ричмонд выглядел совсем неловко. Он попытался самоуверенно улыбнуться, но у него не получилось, и теперь он выглядел еще более жалким. Он заморгал, пытаясь скрыть слезы. Потом покачал головой.
– Мне жаль, мне действительно жаль!
Он развернулся и ушел со сцены.
Кэмерон обратилась к публике:
– Каждый раз, когда я смотрю в зеркало, призрак смотрит на меня в ответ. Молодая невинная девушка, которая умерла ужасной смертью, чтобы безо всякой причины дать мне красивое лицо. Чтобы сделать меня еще более эффективным убийцей. Она заслуживала лучшего. И ее смерть была быстрее и легче, чем многие другие. Они умерли от голода. Их тела пожирали сами себя, чтобы остаться в живых немного дольше. Они умерли от лучевой болезни. Волосы и зубы выпадают, слепота, ожоги, постоянная диарея, бредовое состояние. Они умерли от обширных ожогов от шаровых молний, постоянно появляющихся в течение недель. Они умерли от гангрены, крича, когда члены семьи пытались отпиливать их конечности при помощи столярных пил, потому что просто не осталось достаточно медицинского персонала. Пораженные радиацией, тела разрушались от опухолей. Все эти люди заслуживали лучшего. Да, у людей двадцать первого века были свои проблемы, но они работали над их решением. Геноцид никогда не является ответом.
Профессор Генри Дженкинс смотрел, как Кэмерон возвращается на свое место. Даже профессор Бейли моргал, скрывая слезы. Когда она села, Гарри сказал:
– Это было очень волнующе, несмотря на маленькую ложь, которую Вы сказали.
Кэмерон повернулась к нему, ее лицо ничего не выражало:
– Какую ложь?
– Некоторые машины по-настоящему чувствуют жалость, угрызения совести и боль.
Кэмерон ответила ему печальной улыбкой, потом дотронулась до его руки, покрытой морщинами и пятнышками, и ласково пожала. Она являлась его самым старым другом и он нежно ее любил. Его самым ранним детским воспоминанием была «тетя Кэми». Она сидела с ним и его сестрами, когда их родители уходили. Он улыбался, когда вспоминал, как они выкопали старые трубы, что бы она их согнула. Как она корчила глупые рожи со своими горящими глазами, просто чтобы услышать их довольные визги и смех. Она рассказывала им волнующие истории о битве сил зла с героическими Джоном и Сарой Коннорами и когда они подросли, впустила их на темную сторону тех историй. Она подружилась с его матерью около века назад, когда та изучала робототехнику в университете, и изумилась, когда тихую, застенчивую девушку, которую видела в кампусе, представили однажды в классе, как пример ранней кибернетики и в тоже время, настоящего героя войны и народную легенду. Кэмерон оказалась прекрасной соседкой по их маленькой квартире с одной лишь спальней, так как она в действительности не нуждалась в спальне, и использовала ее только для хранения вещей. «Где дождь их не намочит». Она была подружкой невесты на свадьбе его родителей и крестной матерью на его крестинах. Она была в гостях у его родителей, когда он примчался к ним рассказать, что попросил Агнес Чоу выйти за него и была с ним, когда Агги умерла пятьдесят шесть лет спустя. Неспособная родить ребенка себе, она, казалось, находила удовольствие в детях своих друзей.
Однажды она призналась ему, что не знает, подлинные ее эмоции или искусственные. Она не имела представления о том, на это что похоже – испытывать человеческие эмоции. Он знал, что с некоторыми людьми ей нравилось быть больше, чем с другими. Казалось, что даже ее поза изменяется всякий раз, когда она говорит о Саре и Джоне. Возможно, они являлись ее единственной семьей, которая у нее когда-либо была. Очевидно, что загадочная, давно умершая девушка затронула в ней какие-то чувства. Ему всегда было интересно, на что это похоже – жить так долго, как она. Видеть всех, кто ей был дорог, умирающими, в то время , как она продолжает жить. Возможно, она устроит его похороны, когда-нибудь в следующем десятилетии. Она казалась нежной по отношению к детям, внукам, правнукам и другим возможным потомкам друзей семьи. Он полагал, что она отчаянно тоскует по Джону. Возможно, бессмертие не все, что следует превозносить.
– Не было не единого шанса, который ты могла бы использовать, – прошептал он.
– Нет, я могла бы изменить приоритеты. Моя ошибка – одна из причин, по которым погиб Джон. Было два способа, с помощью которых я могла бы спасти как его, так и детей.

Конец главы 4.