|
Терминатор: Сотворение мира
|
|
БотАН  | Понедельник, 07.09.2020, 21:45 | Сообщение » 321 |
 Сказочник
Сообщений: 2771
| Глава 36. «Дюранго» цвета спелой вишни
– Она может быть где угодно.
Прошло восемь минут, как новая Уивер покинула нас, а мы с Сарой все еще сидим на скамейке, и обсуждаем Уивер прежнюю. Вернее, обсуждает Сара, а я слушаю. Няни по-прежнему надзирают за малышами, малыши по-прежнему заняты лазаньем по условно-безопасным приспособлениям детской площадки, а предполагаемый коп по-прежнему играет в телефоне. Им проще. Не надо тревожиться о судьбах мира, засадах ФБР и одном не в меру инициативном мимикроиде. Зато им уже наскучили их занятия, и все они по сути отрабатывают почасовую оплату. Няни, предполагаемый коп и даже, в каком-то смысле, малыши. Им скучно. Нам нет. А у предполагаемого копа осталось тако на один укус и четверть бутылки колы. Что он, бедолага, будет делать, если мы задержимся здесь еще на час?
– Эй, – зовет Сара. – Ты меня вообще слушаешь? Я говорю, она может быть где угодно.
– Может, – соглашаюсь я. Т-1001 такая, Сара права.
– И тебя это, конечно, не волнует. Ты ее хотя бы заметишь?
– Я отличу ее от человека или обычного киборга, если ты об этом.
– Нет, я о том, сможет ли она подобраться к нам незаметно?
– Думаю, сможет.
– Успокоил... – хмыкает Сара, вытягивает ноги и слегка нервно зевает. Интересно, что против ожидания известие о возвращении лже-Уивер-первой не испортило ей настроение. Так, немного встревожило. Подняло тонус.
Нет, мы не задержимся здесь ни на час, ни на полчаса. Нет никакого смысла сидеть на скамейке у крошечного полузеленого пятачка посреди жаркого и шумного мегаполиса, если ты никого не ждешь. Мы никого не ждем. Однако мы не против, чтобы те, кто сейчас за нами наблюдает, думали иначе. А я не против поразвлечься угадыванием, какие из множественных ближних сотовых вызовов принадлежат нашим соглядатаям.
– И она знает, кто ты такой, – во второй уже раз уточняет Сара.
– Знает, – во второй раз подтверждаю я.
– Я говорю об этой Уивер, о металлической. А если знает она, то знает и Джон Генри.
– Это вряд ли, но может догадываться. А каково теперь твое мнение об Уивер?
– Каков сынок, такова и мамаша. Ты же слышал, для нее все это – просто эксперимент.
– Привычная логика на первом плане, но она учится. Причем, теперь учатся обе версии, и нынешняя, и, как вы называете, «жидко-металлическая». Двойная эффективность.
– Да хоть десятерная... Теперь я знаю: убийства в Знойном Каньоне – ее рук дело.
– Не знаешь, но с высокой вероятностью предполагаешь.
– Зачем было убивать работяг? Просто явилась туда и, черт возьми, навела порядок по своему понятию. И это тебя тоже не волнует, – констатирует Сара. – Чего я совершенно не понимаю. Она тогда сказала, что строила своего кибер-Джона как оружие против тебя. Ты в курсе этого. Так к чему тогда это твое «предпочту бездействовать»?
Не дождавшись ответа, Сара опять хмыкает и осматривает видимые окрестности – так, будто мы и правда кого-то ждем. А я представляю, как Катерина Уивер – новая, в нынешнем ее существе – присоединяется к Джеймсу и Саванне в «той закусочной, через улицу». Саванна радуется ей, как настоящей матери. Точнее, она радуется матери, ведь ей неизвестны некоторые нюансы. «Мамочка, ты долго!» «Я успела в срок, как обещала, детка». «Все равно долго!» Найдет ли киборг, что ответить маленькой человеческой девочке, которая в данный момент так счастлива? Счастлива по неведению. И от счастья – самую капельку капризничает. Счастье, это состояние или мгновенное понятие? Математический предел. Предел счастья. У счастья всегда есть предел. Или не всегда?
А Джеймс Эллисон? Что думает он? Занятный парень, предпочитающий религию прочим способам самообмана и обман тех, кто на него полагается, – прочим способам укорачивания собственной жизни. У него должно быть мнение о ситуации, когда маленькое человеческое существо безоглядно доверяет бездушному роботу. Ему не понаслышке известен подобный прецедент. Он сам, существо отнюдь не маленькое, грешит тем же...
Я сказал, что мы никого не ждем. Это не совсем так. Мы даем время новой Уивер посидеть с Саванной и Джеймсом в кафе и вернуться к себе в офис. По возвращении она под благовидным предлогом на час отстранит Джона Генри от внешнего соединения. Такой просьбой я завершил наш с нею разговор. Незачем морально неустойчивому сыночку отслеживать наше перемещение. Теперь расчетное время истекло, нам пора выдвигаться и я сообщаю об этом своей спутнице. Она молча достает из кармана сотовую трубку. То же самое делаю я. Тыкаем несколько кнопок и деловито разглядываем экранчики, после чего отключаем телефоны и прячем обратно в карманы. Поднимаемся. Сара напускает на себя утренний благодушный вид, со вкусом и весьма грациозно потягивается. Надо думать, это маленький прощальный дивертисмент для следящих.
– Туда? – одернув куртку, показывает она пальцем вдоль улицы. Выходя в том направлении, мы совсем близко минуем предполагаемого копа. Да, можно и попроказничать. Идем к угловой лестнице. Предполагаемый коп на мгновение очень естественно поднимает на нас глаза и вновь утыкается в свой телефон. Кажется, он облегченно вздохнул. Ярдов за десять до него, Сара говорит как бы мне:
– Зря только проторчали.
– Похоже на то, – подтверждаю я. Как бы ей.
– А я предупреждала, – говорит Сара. Как бы мне.
– Не всякое ожидание бывает вознаграждено, – отвечаю я. Как бы ей.
– А бывает и наказуемо, – с каменным лицом напоминает Сара. Как бы мне.
Предполагаемый коп остается позади. Не знаю, о чем он думает, а Сара довольна и, возможно, через минуту отругает себя за ребячество. А пока мы мирно спускаемся по лестнице и направляемся по улице в ту сторону, откуда пришли сорок минут назад. Никаких очень близких сотовых вызовов на спиной я не улавливаю, а пройдя полсотни ярдов, даже если любитель телефонных игр позвонил кому-то с докладом, уже не смогу отличить его на фоне десятков и десятков ближних соединений оживленного района. И ладно.
– Кажется, мы сделали не так вообще все, что только было можно, – говорит Сара.
– Разве не весело?
– Дразнить их приятно, но надо помнить о главном.
– И дышать.
Вот и знакомый перекресток, но здесь мы сворачивать не будем. В компании двух немолодых мужчин, оживленно беседующих на тему тайской кухни, дожидаемся разрешающего сигнала светофора, переходим дорогу и в прежнем спокойном темпе устремляемся вперед. Дальше мы пройдем еще один перекресток, а у следующего свернем. Пульс Сары слегка учащен, впервые за день она напряжена. Все-таки положение отслеживаемых ее тяготит.
Вчера за столом она перекидывалась с сыном редкими ничего не значащими фразами, но за этим чувствовалось нечто большее, чем только желание скоротать время. У людей есть выражение «отлегло от сердца», что означает избавление от беспокойства, тревоги, страха. Было в поведении этих людей нечто, свидетельствующее о таком избавлении. Может быть, не полном, но изрядном. Сара и Джон, они не просто были довольны тем, что сделали час назад. Они, кажется, были довольны нынешними обстоятельствами. Вернулись сюда, будто действительно в свой настоящий дом – невзирая на то, что здесь их встретила такая темная и отвратительная сущность, как я. А Кэмерон? Отлегло ли от «сердца» у нее?
Вчера было вчера. Сейчас у нас другие заботы. Нужный перекресток еще далековато. Идем все так же неспешно – чтобы дать следящим структуризоваться. Им надо составить общее представление о том, куда мы направляемся, чтобы своевременно и в нужном темпе подтягивать и перебрасывать наблюдателей. Тогда мы надеемся получить представление об их количестве и, как косвенное следствие, степени заинтересованности. Потому что на нашем пути очень мало камер наблюдения, и недостаток технических точек обзора вынудит следящих действовать по-старинке и выдать себя. Я говорю о людях. Т-1001 мы скорее всего не увидим, но это и не потребуется – если она не будет видеть нас...
– Ты голодна? – проявляю я заботу. – Ты, кажется, хотела тако.
– Не хотела.
– Лучше купить сейчас.
– Отстань, Пит, – просит Сара. Нервничает. Моя промашка: надо было внести в план десять минут на закусочную, тогда бы мисс Отстань сейчас не отвертелась.
Через восемь минут подходим к выбранному перекрестку, где минуем первую видеокамеру, переходим перпендикулярную улицу, стоим, переходим улицу, по которой сюда пришли, и направляемся к юго-западу. Камер наблюдения в Лос-Анджелесе пока не слишком много, и в основном они сосредоточены в местах, более значительных, чем просто улица. К примеру, через триста ярдов отделение банка, его фасад украшен сразу двумя кремниевыми дозорными, а дальше на две улицы чисто. И пусть моя информация, как уже не раз было, не вполне точна, это лишь делает игру интереснее.
– Кого-нибудь заметила? – интересуюсь я. – Я никого.
– Уж если ты никого... – усмехается Сара. – А наверху? – она делает круговое движение указательным пальцем. – А Т-1001?
– Не заметил.
– Трудно поверить, что за нами не следят.
Близ следующего перекрестка расположены подряд сразу две небольшие кафешки. Их стеклянные входные двери раскрыты настежь. По причине усиленной работы кондиционеров у обоих владельцев, не сомневаюсь, изрядно выросли счета за электроэнергию, но это не мешает борьбе за посетителей. Двери снизу доверху залеплены информацией о напитках, блюдах дня и разовых снижениях цен на таковые, а на тротуаре перед витринами, как блестящие ширмы, выставлены рекламные пилоны. Это для нас очень кстати.
Рядом, тарахтя и отфыркиваясь, тормозит тягач с крытым прицепом и прячет нас от взглядов с противоположной стороны улицы. Мы отступаем к стене, и открытые двери скрывают нас от тех, кто идет сзади, и тех, кто мог бы видеть нас от перекрестка. А изнутри, из полутемного зала кафешки, как я знаю по опыту, никто никогда не смотрит на улицу. На секунду мы словно исчезаем для всех... А еще через секунду исчезаем по-настоящему. Сара без промедления берет меня за локоть. Только так она сможет идти под прикрытием системы лучепреломления. Ей сейчас ничего не видно, даже асфальта под ногами. Теперь наша задача не шуметь, ни с кем не сталкиваться и впредь по возможности не подходить близко к большим витринам. Стекло с покрытием способно повернуть плоскость поляризации света и явить миру наши призрачные отражения. В противоположность мифическим вампирам мы невидимы сами, зато наши отражения могут нас выдать.
– Замедляемся, – шепотом предупреждаю я на подходе к светофору. – Правый поворот.
– Главное не споткнуться, – беспокоится Сара. – Ты обещал предупреждать.
– Никаких препятствий пока нет. Иди спокойно.
– Мне было бы спокойнее, если... – И она запинается! На совершенно ровном месте. Выходит даже шумнее, чем я думал.
– Нас не видят, – шепчу я ей, повисшей на моем локте. – И не должны слышать.
– Кто бы спорил, я – нет, – восстанавливая равновесие, злобно шипит Сара.
– Просто успокойся.
– Как?! Я каждую секунду будто в пропасть лечу!
– Закрой глаза.
– Издеваешься...
– Нет. Открытые глаза даже в полной темноте ищут опорные объекты, не находят их, и это тебя тревожит. Поэтому закрой глаза и сосредоточься на моей руке.
Проходит минута, Сара, как мне видно, несколько раз пробует идти с открытыми и закрытыми глазами, наконец зажмуривается окончательно и подстраивает свои шаги в такт моим. Дальше проще. С моими подсказками – вполне своевременными, что бы она ни говорила, – мы успешно огибаем немногочисленные препятствия и проходим ярдов двести по новой улице. Затем в движении автомобилей образуется случайный перерыв, и я перевожу Сару на другую сторону. Три шага по диагонали, с бордюра вниз, двадцать быстрых шагов перпендикулярно проезжей части и – вверх на бордюр. И неизбежное недовольство моими указаниями «шесть дюймов вниз» и «шесть дюймов вверх».
– Мне было бы спокойнее, – ворчливо шепчет Сара, – если бы ты сказал, что Т-1001, будь она поблизости, нас не увидит. Я хотя бы знала, что мучаюсь не напрасно.
Это в самом деле так. В прозрачном воздухе нормальной влажности мы провоцируем крайне незначительные оптические помехи и не видны в очень широком спектральном диапазоне. Поэтому я вполне искренне говорю Саре то, что ей хотелось услышать, а она тут же уточняет, сказал ли я это для ее спокойствия, или так оно и есть на самом деле. Неугомонная. Думаю, дело в известной мне особенности человеческого восприятия: уверенности им придает не столько информационное наполнение фраз, сколько сам факт разговора. Потребность в вербальном контакте.
– Дышишь?
– Пытаюсь.
– «Дышать» означает «перестать бояться»?
– Ты это понял только сейчас?
– Четыреста шестьдесят одну секунду назад.
– Семь минут гений.
– Чего ты боишься?
– Наступить сама себе на ногу.
Иронизирует. Значит, только перестать бояться – мало. Надо привыкнуть к новому состоянию. И если получится, представить процесс в выгодном для себя ракурсе. Тем временем мы без приключений добираемся до очередного перекрестка, пропускаем все поворачивающие направо автомобили, переходим дорогу, уклоняемся от двух торопливых прохожих и продолжаем движение. Я не забываю поглядывать по сторонам в поисках обескураженных преследователей. И не вижу таковых. Либо их уже нет, либо не было вовсе. Неужели и правда долгожданное спокойствие? «Серенити». Пытаюсь порадовать этим свою спутницу, но она парирует тем, что Т-1001 ничего об этом не знает.
Да, Т-1001. Предположим, сияние под мостом шестой улицы, которое видел бородатый Том, возвещало о ее прибытии. Что из этого следует? Прежде всего: к настоящему моменту своего развития из всех качеств она более всего ценит осторожность и осмотрительность. Ведь она здесь неполных пять суток и ничем себя не выдала до сегодняшнего утра. А могла бы заявиться в офис в стиле «я на месте, через десять минут жду от всех отчеты». Но нет, присматривается, наблюдает, анализирует. Правда, Эллисону она все-таки позвонила. И немного просчиталась. Не учла, что бывший фэбээровец уже поинтересовался биографией детектива Каплана. Но простим ей этот промах – он как раз в стиле Т-1001.
Что нужно ей от Эллисона? Последние новости нетрудно узнать самой. По коллегам скучает вряд ли. Инкогнито влиять таким путем на ситуацию в «Зейре» не получится: у Эллисона не то положение, чтобы проводить в жизнь волю затаившейся начальницы. Выходит, у Т-1001 не было заметных причин выходить на конспиративную связь и тем более пользоваться сомнительным псевдонимом. А следовательно, были причины незаметные, ибо я не верю в опрометчивость на фоне осторожности. Но может быть, я так думаю напрасно?
Если говорить о мимикроидах вообще, то первое им присуще в гораздо большей степени, нежели чем второе. Способность принимать любой облик при отсутствии естественной формы – их сущность – определяет мировоззрение. Ни к чему скрываться, если ты и так скрыт. Незачем строить сложные комбинации, если само твое существование морочит всех. Глупо кого-то бояться – пусть другие боятся тебя. Весьма ограниченная идеология, но именно такова она у мимикроидов. В чем отличие «Уивер»? Я думаю, ни в чем. Суть в обстоятельствах. Это, во-первых, металло-органическая заместительница, о которой Т-1001 без сомнения знает. Более чем непростая затея, на которой она споткнулась. А кто-то довел до функционального состояния. Непонятно. Во-вторых, Т-1001 побывала в каком-то варианте так называемого будущего, что-то там увидела, что-то узнала, сделала какие-то выводы. А по возвращении нашла брошенную ею корпорацию в относительном порядке, каковое состояние опять-таки достигнуто без ее, Т-1001, участия. Загадочно. То и другое вместе – очень для нее новые и многое меняющие обстоятельства. Велика вероятность, что собственное текущее положение она характеризует не как возвращение, а как приход. Повод задействовать режим проникновения. И вот это наконец логично: повторная инфильтрация.
Если так, то нам не следует давать мимикроиду слишком много времени на раздумья и собственные выводы. Просто потому, что эти выводы могут пойти в разрез не только с нашими планами, но и с действительностью. Т-1001 достаточно напутала. Хватит. Пора задать ей верные ориентиры. Сделать так, чтобы созидательная деятельность, которая так ей понравилась, перестала приносить побочные разрушения. А значит, нам пора действовать. «Разведка боем». Так не совсем удачно определила Сара свою цель вчера, на что Джон, проворчал: «Разведка безумием». И получил в награду от матери полусекундную ласково-зловещую улыбку. Пора нам «улыбнуться» и мимикроиду.
Чем не программа действий?
Отредактировано БотАН - Воскресенье, 28.02.2021, 11:18 |
 |
| |
| БотАН | Понедельник, 07.09.2020, 21:45 | Сообщение » 322 |
Сказочник
Сообщений: 2771
| Время идет. Мы с Сарой по-прежнему без приключений прошли один за другим три перекрестка и сворачиваем на четвертом. Время идет, мы в пути больше получаса, до промежуточного финиша приблизительно полторы мили. Продолжаем разговор.
– Сара, хочу тебя кое о чем спросить.
– Валяй.
– Девять дней назад ты отправилась со мной без особых возражений.
– Это было девять дней назад?
– Приблизительно. Ты приняла мое предложение потому, что оно избавило тебя от проблем, связанных с тогдашними обстоятельствами. Тебе не пришлось беспокоиться о теле Кэмерон, ты осталась в центре событий, избежала одиночества. И наконец ты оказывалась предельно близко к врагу, то есть ко мне. Могла разведать мои сильные и слабые стороны, чтобы впоследствии этим воспользоваться.
– Видишь, как все удачно, – невозмутимо подтверждает Сара.
– И ты наверняка не раз собиралась улизнуть.
– Только раз. Но передумала.
– И мне очень интересно, почему.
– Почему-почему... А ты ждал другого? Ты же все рассчитал: одиночество, проблемы, события. Явился ни до, ни после, а в самый нужный момент. И с самыми подходящими намерениями. Что сказать, молодец. Респект.
Мои намерения ей известны не полностью. Логически. Но межмножественные волновые сопоставления, коими виртуозно владеет живое сознание, часто приводят к пониманию того, перед чем пасует формальная логика. Люди это поэтично называют «думать сердцем». Эту способность в действии я не раз наблюдал у многих живых существ. Так что не удивляет. Кроме того, я сам мог чем-то выдать себя, дать какие-то подсказки. Не знаю только, какие.
– Я вчера предложила Джону: если хочешь, мы уйдем. Прямо сейчас. Если все сделаем правильно, у нас будет полтора-два часа. Они никогда нас не найдут.
– Чересчур оптимистично.
– Верно. Как верно и то, что я не рассказала бы этого никому другому.
– Почему рассказываешь мне?
– Потому. А Джон сказал, что время вашего ухода он засек и что рассчитать оптимальный момент для рывка несложно.
Я жду продолжения рассказа, но его нет. Или Сара сочла его завершенным, или все-таки решила, что «потому» – недостаточный повод делиться сокровенным.
Идут минуты. Мы постепенно выбираемся с территории мелких магазинов и салонов, элитных и не очень, перемещаясь в царство торговых центров, торговых комплексов и целых торговых кварталов. Прохожих нет совсем. Сюда не приходят и отсюда не уходят, только приезжают и уезжают. Но почему-то ширина проезжей части улиц не увеличивается, не соответствует транспортной нагрузке, стискивает и замедляет автомобильнее движение. Машины едут медленно, непрерывным потоком. Разговаривать становится неудобно, и кажется, Сара этому рада. Может быть, рад и я.
Минуты идут, до цели остается три сотни ярдов. Цель – торговый квартал, застроенный разнокалиберными зданиями стекло-бетонно-кубического типа. Легковые автомобили и пикапы тощим, но непрерывным ручьем втекают на общественную стоянку и таким же ручьем ее покидают. Но нам туда не надо. Нам на другую сторону улицы, где высится бело-синеватый корпус для корпоративных клиентов. Там нет никаких автомобильных ручьев, не видно даже самих автомобилей, они скрыты под землей. Никакой спешки, все тихо и солидно. Здесь заключают крупные сделки, которые не терпят суеты.
Закрытые стеклянные двери нас не интересуют. Нам за угол. Там – гладкий как пластик пологий асфальтовый съезд, ведущий к подвальному этажу. А еще в пяти ярдах за углом устроили себе перекур трое по-офисному одетых молодых людей, двое белых и один черный. Едва слышным шепотом предупреждаю Сару о спуске, возможных свидетелях, и все проходит хорошо. Без запинки. Во всех смыслах.
В конце съезда – белый шлагбаум и управляющий им автомат, который принимает монеты, кредитные карты и парковочные квитанции. У меня есть такая квитанция, но она пригодится на выезде, а сейчас поступим иначе – просто подлезем под шлагбаум. Закрепленная рядом с ним видеокамера нам не страшна.
В подвальном этаже сплошь бетон и люминесцентное освещение. Светло и мрачно одновременно. Пищат преобразователи, гудят трансформаторы и стучат наши шаги. По широченному коридору с нанесенной на полу дорожной разметкой продвигаемся на полпути вглубь, после чего прошу Сару Остановиться. Впереди еще одна видеокамера. Остро нацеливаю электромагнитный блокиратор и отключаю камеру. Не вывожу из строя, а только отключаю. Маленький сбой системы, такие иногда случаются. Чтобы Сара стояла спокойно и не нервничала, шепотом поясняю ей свои действия. Выжидаем полминуты, в течение которых я постепенно убавляю степень лучепреломления, Сара постепенно начинает видеть окружающую обстановку, и ее глаза при этом не страдают от резкого перехода из тьмы в свет. «Вот это я понимаю!» – шепотом комментирует она. Понравилось.
А теперь вперед. Начинаем движение, и я отключаю блокиратор. Теперь запись нашего появления выглядит достоверно: будто мы спустились сюда по внутренней лестнице, и в этот самый момент камера наблюдения дала короткий сбой. Бывает.
За поворотом установлен шлагбаум складного типа, а за ним – шестиместные секции для автомобилей. На толстых столбах, служащих подпорой зданию и заодно разделителями секций смонтированы камеры наблюдения. Такое количество было бы не под силу моему полуисправному блокиратору.
– Как тебе дышится?
– Как никогда. Где автомобиль?
– Пятая секция, тридцать второе место.
– Этот?! – Сара поднимает брови при виде огромного «дюранго» цвета спелой вишни, с частично прозрачной тонировкой и хромом на радиаторе, фарах и даже боковых зеркалах.
– Мы в респектабельном месте, надо соответствовать.
– Кто бы спорил. А почему такой цвет?
– Мне понравился: не мрачный, не кричащий, не маркий.
– Продуманно, – кивает Сара. – Но он какой-то... неожиданный.
– Ты ездишь в «шевроле» табачного цвета, – напоминаю я.
– Так она же классика, – отвечает Сара то, что ответил бы почти любой традиционно воспитанный американец. «Классика» у них – лучший довод в любом споре.
Кнопка брелока вызывает приветственное мигание указателей поворота и открывает нам двери. Устраиваемся и заводим мотор.
– И во сколько обошлась аренда этого чуда? – любопытствует Сара.
– Четыреста пятьдесят в неделю.
– Мог попросить скидку за цвет, – с самым серьезным видом, изо всех сил пряча насмешку, поучает она. – А почем стоянка?
– От десяти до пятнадцати долларов в час. Именно здесь – двадцать пять.
– Ты что, дал автомату чаевые?
– На всякий случай я арендовал это место до конца дня. За дополнительную плату.
– Я поняла: вместо того чтобы убивать, ты решил нас разорить, – заключает мисс Заноза.
Не вижу причин оправдываться за предусмотрительность. Аккуратно, соблюдая скоростной режим и разметку, трогаемся в путь. Внутренний шлагбаум четко реагирует на штриховой код квитанции и пропускает нас, забавно сложившись в сторону. Так же минуем внешний шлагбаум, и оказываемся на свободе. Курящих молодых людей уже нет, некому оценить нашего вишневого красавца. Ну и ладно.
В конце этой поездки мы ориентировочно планировали посмотреть на причал в Лонг-Бич – тот самый, из телефонного списка. И похоже, делать этого не будем. Как ни странно, отмену предложила Сара. От самой Сентрал-авеню она задумалась, стоит ли «заворачивать». И пришла к выводу, что не стоит, мотивировав решение так:
– Что-то они возили, переправляли, перегружали, но этого чего-то там давно нет. Причал наверняка арендованный, а скорее даже переарендованный. Настоящий владелец сидит в конторе где-нибудь в Санта-Монике и понятия ни о чем не имеет. Не стоит светиться только для того, чтобы это узнать.
– Значит, не едем, – подытоживаю я. Мне кажется верным ход ее мыслей. Кроме того, мне кажется, это ее «светиться» было намеком на цвет нашего автомобиля.
– Да, давай к дому, – окончательно решает Сара. – И что я скажу Джону?
– Правду.
– Правду... А твоя дочурка когда-нибудь пилила тебя за правду?
Она слегка улыбается, и в профиль я замечаю в ее ближнем глазу крошечный солнечный зайчик. Как два дня назад, когда она уезжала из Топанги с Джоном и Чарли.
– Хочешь знать, что было дальше? – говорит Сара через минуту. – Что ответил Джон?
– На твое предложение сбежать от меня и Кэмерон? Сказал, что это было бы ошибкой?
– Вот уж нет!
– Я только предположил.
Сара отворачивается к окну, потом поворачивается ко мне.
– Ладно, ты выиграл: именно так он и сказал. И добавил, что надо думать не о том, что сейчас, а о том, что будет. Два-три месяца назад я бы его не поняла. Вернее, все поняла бы не так. Решила бы, что он...
Она умолкает на полуслове и опять отворачивается. Наверное, я никогда не узнаю, что она решила бы два-три месяца назад. Зато я знаю другое. У Джона Коннора есть дар: остро чувствовать необратимость тех или иных действий. Однажды он упомянул, что в юности его пугала гипотетическая непредсказуемость того, что произойдет, если неосторожно кем-то где-то запущенный искусственный разум выйдет из-под контроля своих создателей. Наверное, это было первое проявление дара, который он вряд ли тогда осознал, но с тех самых юношеских лет развивает свою способность, учится избегать необратимости. Учится сам и помогает делать это другим. Не уверен, что свой счастливый дар он четко осознает и в будущем, но пользуется им постоянно. И каждый день спасает много жизней.
– Ладно, умник, – успокоившись, говорит Сара. – Я тоже хочу кое о чем тебя спросить.
– Спрашивай.
– Девять дней назад ты сказал мне, что скоро уйдешь. Это правда?
– Видимо, да.
Сара медленно кивает:
– Когда все наладится в «Зейре»?
– Видимо, да.
Глядя вперед, прямо по курсу, она снова медленно кивает – как человек, получивший наконец давно ожидаемое подтверждение, которое его весьма радует, но эту радость он не хочет до поры, до времени раскрывать. Что же, вот и объяснились. Когда-то надо было.
* * *
Вечер как всегда темный, теплый и временами шумный. Самолеты. Наше смешанное общество расположилось в гостиной. Джон Коннор сидит за столом, положив перед собой компьютерный винчестер и задумчиво на него поглядывая. Это второй внутренний винчестер «Турка», в который мы пока не заглядывали. Сара Коннор снова занята сбором позднего ужина, и делает это неторопливо и с удовольствием. Я не делаю ничего, просто сижу на диване, а на соседнем диване, по-обычному поджав ноги, бездельничает Кэмерон.
«Я могу помочь», – вызвалась она пять минут назад.
«Запомни, – сказала Сара, – в этом доме еду сжигаю только я».
«Надо не сжигать, а разогреть. Это же приготовленная запеканка».
«Думаю, я справлюсь».
«Я могу помочь».
Но попытка не удалась, и теперь отвергнутая Кэмерон подражает мне в ничегонеделании. Вернее это не совсем так: мы подводим итоги дня.
– Не могу поверить, что вы потратили на это пять часов, – хмыкает Сара.
– Я тоже, – грустно признает Джон. – Вокруг полно людей, и никто ничего толком не знает.
– Просто ты никогда не жил в многоквартирном доме.
– И ничуть этим не огорчен. Действовали мы аккуратно. Мягко и невесомо. Потому и долго.
– Мы были паиньками, – поясняет Кэмерон.
– Да, вы такие... – с сомнением щурится Сара. – Ладно. Кто же арендатор?
– Крис Галлахер.
– Превосходно, но кто он? – терпеливо уточняет Сара.
– Не он, а она. Двадцать три или двадцать четыре года. Не замужем. Чем занимается, пока не выяснили, но что-то с наукой. Работает в Калтехе.
– Плохо, Джон.
– Я тебе только что объяснил, почему ее номер забит в телефоне этого твоего Райнхарта, а ты говоришь «плохо».
– Плохо. Информации всего ничего. Где она в сейчас?
– Полагаю, дома. А днем, полагаю, была на работе.
Сара вздыхает.
– Мы могли бы действовать активнее, – замечает Кэмерон.
– Отличная мысль, солнышко. Только имей в виду: «активнее» не значит «агрессивнее».
– А как же тогда... – недоумевает Кэмерон, но Сара уже обращается ко мне:
– Тебе это имя что-нибудь говорит?
К сожалению, мне нечем ее порадовать, никакой Крис Галлахер я не знаю.
Она несколько секунд что-то обдумывает и вздыхает:
– Что же, Джон, значит завтра вы снова в Пасадене. Мягко и невесомо. Согласен?
– Завтра среда, – напоминает Кэмерон. – Если ты не передумала, нам лучше остаться здесь.
– Я не передумала. Но пока нам дают время, надо этим пользоваться, надо успеть как можно больше. Долго это не продлится.
– Я вообще удивляюсь, что план «Серенити» работает, – ворчит Джон. – С какой стати...
– Брось, Джон, – обрывает Сара. – У нас вот-вот может найтись проблема посерьезнее.
– Т-1001.
– Ты знаешь, что это такое.
– Мне стало казаться, что она вроде как тоже на нашей стороне. Нет? – Ни на кого не глядя, Джон несколько раз пальцами поворачивает винчестер на столе. Свое «тоже» он относит к присутствующим киборгам. Однако, понятие «сторона» в данном контексте некорректно.
– Я бы не обольщалась, – отвечает Сара.
– Значит нет.
– Значит нет, Джон. И этот ее... сынуля, как ты сам догадываешься, тоже... нет. Тем более, теперь я поняла: убийство рабочих в том городишке, в Знойном Каньоне, дело рук Т-1001.
– Наверняка ты этого не знаешь, – указывает Кэмерон.
– А мне и не надо наверняка. Достаточно, как вы говорите, «с большой вероятностью». А следовательно, удар «Калибы» по «Зейре», мог быть ответом на ее художества. Назовем это рабочей гипотезой, о’кей? – убеждающе кивает Сара, не давая Кэмерон вставить возражение. – Однако теперь, уйдя и вновь вернувшись, Т-1001 потеряла много времени.
– Значит, у Джона Генри преимущество. – Джон снова оборачивает пальцами винчестер на столе. – Было. А теперь, с появлением Уивер-киборга, его не стало. Получается, что оба они теперь идут по номинальной стоимости.
– Я бы не обольщалась, – снова говорит Сара.
– Так или иначе, равновесие временно восстановлено, – гнет свое Джон. – Ведь именно этого ты добивался, Скай?
Подтверждаю.
– Джон Генри ходит по краю, – встревает Кэмерон. – На краю легко оступиться.
– Но он до сих пор ходит, – возражает Джон. – Либо безумно удачлив, либо кому-то выгоден.
Сара ни словом, ни жестом, ни взглядом не обращает его внимание на меня. Не знаю, почему. Наконец догадалась, почему я пока предпочитаю терпеть проделки «сынули»?
– Хорошо. О наших делах, – принюхиваясь к сложному органическому аромату из микроволновой печи, говорит Сара. – Хотите, берите завтра прокатный «дюранго».
– Это почему? – подозрительно спрашивает Джон, а Кэмерон морщит нос. Надо же. Никому в этой компании не нравится мой цветовой выбор. «Спелая вишня» для них – недостаточно круто. Им не угодишь. Сара разочарованно дергает бровью:
– Ладно. Тогда вот вам программа на после ужина: второй винчестер «Турка» и нетбук связиста-аналитика. Пора узнать, что там. И, Джон, я все еще жду рассказ про ту аудиозапись. Возражения, дополнения?
В эту секунду призывно звякает сигнал печки, и это явно радует Джона.
– Вкусно пахнет, мам. Сколько там сыров?
– Два. И умеренно специй, как ты любишь.
– Классика! Я по ней соскучился. С Чарли мы в основном налегали на рыбу. Он фанат рыбы.
– Раньше такого за ним не водилось, – с сомнением говорит Сара.
– А теперь стало. К вопросу о запеканках: как тебе с тунцом?
– Мне нравится, а тебе разве нет?
– Шесть дней в неделю, – добавляет Джон.
– Не так уж плохо, – усмехается Сара и при помощи полотенца, сложенного в несколько раз, вынимает из печи стеклянное блюдо с «классикой» и придирчиво его рассматривает.
– За-апах! – восхищается Джон.
– Кажется, ничего не подгорело, – с облегчением констатирует Сара. – Давайте все к столу.
Отредактировано БотАН - Воскресенье, 28.02.2021, 10:56 |
|
| |
| Deathstroke | Среда, 14.10.2020, 21:46 | Сообщение » 323 |
 Master of the Universe
Сообщений: 2612
| БотАН, ну вот тихой сапой, пер... ячим паром уже добрался я до 18 главы. Хорошая глава! Шутим сначала, едва не рыдаем в конце. Ох, чует сердце, не доведёт такое слепое доверие к чете Скайнет Сару Коннор. А Кэмерон... Что это вот там показалось? вот там-там, да, чуть левее, выше, стоп... Не может быть. Я ошибаюсь или это - совесть?Ааа, не так уж всё с этой девочкой, думается, просто. И сдаётся мне, что совесть Кэмерон - её же ошейник, за который её держит "папа".
|
|
| |
| БотАН | Четверг, 15.10.2020, 10:14 | Сообщение » 324 |
Сказочник
Сообщений: 2771
| Deathstroke, здорово, что добрался. Половину осилил. Не останавливайся! А я, глядишь, еще настрочу )
Сомневаюсь, что Сара очень доверяет/не доверяет этим двоим. И то и другое бессмысленно, потому что ничего не меняет и ничему не помогает. Ей нужно что-то конструктивнее старой игры «в доверие».
С девчонкой да, все не просто, и никогда просто не было. Потому что два наших любых героя не желали принять ее такой, какая есть. «Восьмисотого» в свое время приняли, и дело пошло на лад, а с «девятисоткой» нашла коса на камень. Почему бы так?
|
|
| |
| БотАН | Пятница, 04.12.2020, 18:40 | Сообщение » 325 |
Сказочник
Сообщений: 2771
| После очередного долгого перерыва очередное продолжение.
Глава 37. Дела ночные
К полуночи Сара Коннор чувствовала определенное разочарование. Все три пункта ее вечерней программы дали сбой. Во-первых, Джон опять уклонился от рассказа, который она «все еще ждет», и пообещал раскрыть карты утром, на что мать ответила подозрительным взглядом и с трудом нашла в себе силы промолчать. Во-вторых, дополнительный внутренний винчестер «Турка» оказался старым зеркалом системного диска – когда-то потерявшим актуальность и отключенным, но почему-то не вынутым из корпуса. «Теперь, по крайней мере, мы это точно знаем», – невозмутимо констатировал Джон, а Сара сдержанно кивнула, и никто не знал, чего стоила ей эта сдержанность. В-третьих, данные в кристаллическом накопителе нетбука связиста-аналитика из Топанги оказались зашифрованы. Вечер пропадал.
«Дай угадаю, – проворчала Сара в мою сторону. – Ты не хочешь заниматься расшифровкой».
«Хочу, – возразил я. – Мне, как и всем, интересно, что там».
«Когда сделаешь?»
«Криптография непростая. Вскрою ближе к утру».
Вечер пропал.
И никому не пришло в голову, что накопитель нетбука вообще не должен был выжить под ударом блокиратора. Ведь эту пластиковую игрушку в руках связиста-аналитика я заметил после того, как применил электромагнитное воздействие. Но блокиратор работает лишь в полсилы, и нацеливал я его на переднюю часть фургона. Так что, просто повезло. Но никому нет дела.
Сара изобразила покорность судьбе, и отвернулась к окну, хоть ничего не могла видеть в проступающей между полосами жалюзи черноте. Надо ли говорить, что к моменту, когда Кэмерон – впервые за эти десять дней – заявила, что ей пора в патруль, Сара не была расположена к играм.
– И куда ты собралась? – не оборачиваясь поинтересовалась она.
– Я сказала, патрулировать. Наши частые выезды в последние дни могли привлечь нежелательное внимание. Имеет смысл понаблюдать.
– Ты лжешь мне, чтобы я не волновалась, или тебе это просто нравится?
– Мам... – начал Джон.
– Минуту, Джон. – Сара неспешно развернулась лицом к нам и скрестила руки на груди. – Я понимаю, ты уже в курсе, все уже в курсе. Кроме меня.
– Чтобы не волновалась, – честно сказала Кэм.
– Очень трогательно. И что же могло меня взволновать?
Темнить далее не имело смысла, поэтому Кэмерон ответила.
– Так вы боялись, что я напрошусь ехать с тобой?
– Это было бы неприемлемо, – честно глядя ей в глаза, ответила моя дочь.
– Зря боялись: кое-чему я все же учусь. А ты? Почему ты так уверена, что справишься? – сказав это, Сара глянула на меня и поморщилась. – Впрочем, не отвечай, я знаю... И тебе не нужна поддержка? Ведь там может произойти все что угодно.
– Возможны варианты... – осторожно сказал Джон, а Кэмерон упрямо промолчала.
– И ты к ним готова? – настаивала Сара.
Кэмерон кивнула.
– Ну... Ладно. Надеюсь, ты будешь осторожна.
Кэмерон снова кивнула.
– Обещаешь?
Когда она ушла к себе в комнату переодеваться, Сара покачала головой и, испытующе посмотрев на меня, очень тихо спросила:
– Она к этому готова?
Я подтвердил.
– А почему я сомневаюсь? И почему едет она, а не ты?
– Все нормально. У Кэмерон больше шансов на успех.
– Плюс личные мотивы, – проворчала догадливая Сара.
«И это тоже!» – донеслось из комнаты Кэмерон, и Сара повысила голос:
– Иногда они мешают.
– Мне не помешают, – заявила Кэмерон приглушенным голосом, вероятно, в этот момент натягивая через голову какую-то одежду.
– Думаешь, ты настолько крутая?
– Ага, – новый оттенок голоса Кэм выдавал улыбку.
– Нечего там хихикать.
Ответом ей были двадцать секунд молчания, по прошествии которых Кэмерон появилась в гостиной и с подкупающей скромностью объяснила:
– Я самая крутая дама этого района. Могу позволить себе хихикать.
Сара иронически закатила глаза. Впрочем следовало признать, что Кэмерон производила заявленное впечатление. Распущенные по плечам волосы, затвердевшие черты лица и пригвождающий взгляд. Незастегнутая короткая, едва достигающая талии, черная куртка и майка очень темного цвета хаки под ней. Узкие черные джинсы и высокие сапоги. Джон тихонько одобрительно присвистнул, а Сара искоса глянула на него, кашлянула и в который раз помянула тему о пистолете с именем собственным:
– Приятель-то с тобой?
– Хочешь проверить? – сузились карие глаза.
Сара только покачала головой.
– Я возьму «дюранго», ладно? – вышла из образа Кэм.
– Конечно, о, одинокая мстительница, – кивнула Сара. – Полагаю, ключи уже у тебя?
– Вообще-то да, – призналась Кэм, а Сара снова кивнула – в смысле «кто бы сомневался».
Когда Кэмерон отбыла, Сара некоторое время в молчании, старательно не глядя в мою сторону, прохаживалась по гостиной, потом присела к столу и задумалась.
– Кажется, я уже ревную к этому ее «приятелю», – глядя куда-то в сторону, пошутил Джон, но мать не захотела расставаться с печалью и никак не отреагировала.
– Мам...
– Что «мам»?
– Мы хотели как лучше. Просто... я не думал, что ты...
– Что я буду беспокоиться за нее? – Сара вздохнула. – Я и сама не думала.
– Хотя, если разобраться, ты делала так и раньше, – заметил Джон. – Только объясняла это... более рационально.
– Все, Джон, – отмахнулась Сара. – На сегодня хватит анализа.
– Но я прав.
Мать нахмурилась, давая понять, что не желает более распространяться по этому поводу. Джон замолчал, на лице его не дрогнул ни один мускул, только взгляд выдавал веселое расположение духа. Сара конечно же чувствовала подвох, но не могла возмутиться, поскольку сама же закрыла тему. Зато, немного помолчав, она внезапно упрекнула меня:
– Ты всегда ей потакаешь.
С этим можно было спорить, но мне не хотелось.
– Что же нам остается? – через минуту спросила Сара и сама ответила: – Спать.
– Я, кажется, уже перехотел, – откликнулся Джон, потягиваясь за столом.
– Не выдумывай, Джон. Денек был еще тот, а завтра у тебя снова Пасадена, Крис Галлахер, которая не «он», а «она», Калтех... Когда, конечно, вернется наша крутышка. Ладно, всем доброй ночи. Пит, надеемся на тебя.
Джон в ответ тоже пожелал ей доброй ночи и сдержанно кивнул мне. А когда Сара вышла из гостиной, поднял указательный палец, медленно наклонил его в сторону, затем резко направил вниз, подержал секунду и посмотрел вопросительно, желая знать, понял ли я его. Начало и середина жеста скорее всего указывали промежуток времени, а окончание – место. Через час здесь, в гостиной. Ничего сложного. Кивком я заверил Джона, что его сигнал принят, и Конноры удалились в свои комнаты.
Более чем интересно. Что нужно от меня младшему Коннору? И почему об этом не должна знать его мать? Джон любил удивлять меня в будущем. Кое-что не меняется.
* * *
В один час тридцать шесть минут, когда статистическое исследование зашифрованных файлов подходило к концу, со стороны комнаты Джона послышались осторожные шаги. В одних носках, неся кроссовки в руке, а пальцами другой руки для ориентировки ведя по стене, Джон вышел в гостиную. Чтобы помочь ему, я сообщил глазам неяркое синее свечение. Он прошептал «класс» и прокрался к противоположному дивану. Устроившись на диване, он надел кроссовки, завязал шнурки и, когда я выключил излучающие элементы и яркость освещения гостиной снова упала до приблизительно одной трехтысячной канделы на квадратный метр, некоторое время молча вглядывался в мой силуэт, чтобы приучить глаза к темноте. Затем, открывая нашу тайную ночную встречу, будущий лидер сообщил шепотом:
– Она спит.
– Я слышу, – шепотом отозвался я.
– Значит, мы можем поговорить. Как твоя расшифровка?
– В стадии исследования. О чем ты хочешь поговорить? О будущем?
– О настоящем.
– Это связано с той аудиозаписью?
Джон не отреагировал никак. Отреагировал его пульс, подтвердив правильность моей догадки. Помолчав, Джон неохотно сказал:
– Нет никакой аудиозаписи. Я ее выдумал, чтобы выиграть время.
Не очень ловко. И для какой цели?
– Глупая выдумка, – отвечая моим мыслям, прошептал Джон. – Мне следовало промолчать вовсе, но так уж вышло. Просто, когда случилось то, что случилось...
– До сих пор не веришь, что это по-настоящему?
– Наоборот, я это прекрасно понимаю. В том-то все и дело. Учреждение, куда проникли мы с Чарли, не важно, какое, но оно имеет отношение к учетным и некоторым медицинским данным о населении штата. В интернете такое не вытащишь, будь ты хоть богом хакеров. А через ту контору – легко.
– Ты искал информацию о своей маме.
– Да. Я был уверен, что ее опознают, что поддельная фамилия в той ситуации не сработает.
– Так и вышло?
– В каком-то смысле. Я видел свидетельство о смерти Сары Джей... – он запнулся, – ...Баум. Штат Калифорния, округ Лос-Анджелес, род смерти – убийство. Понимаешь? Ее записали как Баум – по последним документам. И номер соцобеспечения указали тоже по последним документам. Но выдано свидетельство округом Лос-Анджелес, хоть погибла она в... другом месте. Сразу видно: ФБР постаралось, чтобы у полицейских все сошлось и не было вопросов.
Джон перевел дух и замолчал.
– Ты не хочешь ей об этом рассказывать? – подождав, спросил я.
– Не хочу, – признал Джон, – конечно, не хочу. Но скажу. Или скажет Чарли. Только есть кое-что еще... Этого не знает ни Чарли и никто другой. Среди данных, которые мы скачали в той конторе, я нашел второе свидетельство о смерти. Имя – Джон Баум. И снова номер соцобеспечения, снова Лос-Анджелес, снова убийство.
Какой поворот...
– Ты был жив в обеих ветвях до их слияния. Ты жив теперь, в объединенном варианте.
– Значит?
– Значит, фокус со свидетельством выполнили не обстоятельства, а люди.
– Люди... А если, предположим, меня убьют завтра, через неделю или через месяц?
– Маловероятно, что ты попадешь в полицейский отчет под фамилией Баум.
– Об этом я не подумал.
– И главное, Джон: это так не работает. Это варианты, а не параллельные миры из ваших фантастических книг и фильмов.
– То есть, если меня все-таки убьют...
– Уже сейчас действительность была бы не такой, какую мы наблюдаем.
Джон помолчал, водя пальцем по рубцу на щеке, послушал тишину дома и подытожил:
– Значит, я ошибся и это детектив, а не фантастика?
– Вероятно, старания ФБР. Не знаю только, для чего им понадобилась твоя мнимая смерть, о которой никто не знает.
– Это может быть связано с «Серенити»?
– Конечно, но каковы мотивы?
– Страховка? – предположил Джон. – На случай... э-э, изменения политического климата. Тогда «вдруг» и окажется, что они тайно следили за мертвецами. Выгоднее, чтобы тебя считали дураком, а не ренегатом.
Это звучало не слишком убедительно, но и не было лишено здравого смысла. И... очень напоминало наши разговоры в будущем.
– Зато, может быть, их фокус пригодится мне, – помолчав, добавил Джон.
– Чтобы самому выйти на фокусников? А как?
– Пока не знаю.
Знает. План в общих чертах наверняка готов. У него есть имена коронеров, сделавших заключения об обеих смертях, их департаменты, названия и адреса похоронных агентств. Есть, что с чем связать. Вероятно, я тоже подключусь к этом «детективу» – попробую что-то выяснить по своим каналам. Но говорить этого Джону я не стал. Незачем. Он прекрасно понимает, что заинтересовал меня своей новостью. Думаю, это была его основная цель.
– Спасибо за разговор, – после нескольких секунд молчания и неподвижности сказал Джон и принялся развязывать шнурки кроссовок.
– Что ты решил?
– Пока одно: рассказать обо всем маме и Чарли. И Кэмерон... Как думаешь, где она сейчас?
– В предстартовой точке, выжидает контрольное время.
– Ты за нее... – Джон запнулся, – волнуешься?
Я ответил не сразу, но причиной паузы было не сомнение или выбор наилучшего ответа, а всего лишь завершение статистической обработки кодов. Я проанализировал отчет и в шестнадцать параллельных потоков запустил второй этап – пробу адаптивными фрагментами. Теперь дело пойдет существенно быстрее.
– Глупый вопрос? – сняв кроссовки и поднимаясь с дивана, улыбнулся в темноте Джон.
– Извини, я отвлекся на криптографию, – признался я и включил для него тусклую синюю подсветку. – Ничего глупого. Да, я за нее волнуюсь.
Джон помедлил секунду, потом пожелал мне успеха с файлами и крадучись удалился к себе. Тайная ночная встреча окончилась. Честно говоря, меня немного удивило, что не проснулась Сара. Интуиция – капризная способность, и на этот раз она Сару... Вообще-то, если вдуматься, она не подвела ее и на этот раз. Беседа наша служила исключительно пользе дела в целом и в частности ее, матери будущего лидера, пользе. При таких условиях у нее не было нужды прерывать сон – к удовольствию Джона, да и моему тоже.
Расшифровка шла своим чередом и довольно успешно. Вот что значит – не пожалеть времени на предварительное исследование. Чрезвычайно помогает в дальнейшем. Я прогнозировал полное вскрытие всех закодированных файлов в течение часа. А через час, освободившись от скучной криптографической работы, собирался протестировать и подрегулировать некоторые свои внутренние системы.
И еще одна мысль занимала меня все это время: в самом деле, как там дела у Кэмерон?
* * *
Она позвонила без четверти семь, за десять минут до возвращения. Звукоизлучатель и даже вибромоторчик в сотовой трубке я предусмотрительно выключил и уловил входящий сигнал по уровню электромагнитного поля. Я не произнес ни слова, только набрал условный код, Кэмерон, также молча, условным кодом передала время и отключила связь. Через несколько минут я очень тихо поднялся с дивана, на котором просидел всю ночь, почти бесшумно подошел к двери в сад и замер в ожидании. Как было заранее решено, она припарковала автомобиль за полквартала, дошла до дома пешком, проникла на участок с боковой стороны – противоположной той, куда выходит окно большой спальни, – и возникла передо мной по ту сторону стеклянной двери. Я плавно повернул задвижку, бесшумно приоткрыл дверь, и Кэмерон проскользнула в гостиную. Мы торопились, у нас не было ни секунды на обсуждение некоторых изменений в ее внешности.
Мы торопились, а звуки в глубине дома подгоняли нас. Я протянул руку и Кэмерон вложила мне в ладонь маленький флеш-накопитель в теплом, нагретом ее рукою металлическом корпусе. За две трети секунды, пока ее ладонь соприкасалась с моей, я успел несбалансированно измерить некоторые ее функциональные параметры и нашел их полностью в норме. А время уже истекло. Я едва успел спрятать флешку в карман, а Кэм – сделать шаг в направлении укрытия, то есть своей комнаты, как в гостиную решительно и заранее хмурясь вышла Сара Коннор. А что я говорил об интуиции?
– Мамочка, – на ходу, по-деловому поприветствовала ее Кэм, но этот номер не прошел. Сварливо кашлянув, мамочка мановением пальца остановила ее и оглядела с ног до головы. Придирчивый взгляд не оставил без внимания ничего, отмечая все, даже самые незначительные детали. Ссадина на подбородке. Ссадина у правой ключицы. Два надреза на правом рукаве куртки, спина, левый бок и локти – в зеленовато-серых пятнах краски, а колени бежевые от сухой строительной смеси. Зато в волосах пыль светло-серая, цементная.
– Хороша, – констатировала Сара, подошла ближе, пальцами отвела волосы с левой стороны лица, и на скуле обнаружилась еще одна ссадина.
– Посмотри лучше сюда, – предложила Кэм и начала задирать майку на боку – как раз к моменту, когда к нашей ранней компании присоединился Джон. Будущий лидер на секунду остолбенел и хриплым непроснувшимся голосом вопросил:
– Кэм, ты в порядке?
– В порядке она, в порядке, – одернув на ней майку, раздраженно ответила Сара.
– Все хорошо, – подтвердила Кэмерон. – Доброе утро.
– Куда уж добрее: наша малютка вернулась, – пробурчала мать. – И тут же, без паузы, сменив тон на более уравновешенный, уточнила: – Так тебе все удалось? Тобой будто пол вытирали...
– Издержки обстоятельств, – небрежно пояснила Кэм. – Все хорошо.
– Насколько хорошо?
– Лучше не бывает. Теперь я переоденусь, Джон позавтракает, и мы поедем в Пасадену.
– Уверена? – усомнился Джон.
– Джон, это просто порванная одежда и незначительные внешние повреждения. Я покажу.
– Я тебе покажу! – пригрозила Сара.
– Мам, – слегка покраснел Джон, – она шутит, успокойся.
В течение этого милого разговора, пока Кэмерон отвлекала на себя внимание, я незаметно подключился к флеш-накопителю. Файл там был всего один, не перепутаешь. Файл мультиобразов. Разумеется, не тот, который Кэм передала мне через Сару, а новейший, свежайший, с впечатлениями от ночной вылазки.
– Все! – скомандовала Сара. – Пошутили. Иди мойся, переодевайся, а я приготовлю завтрак.
– Яичницу, – заказал Джон. – С тостами.
– Я скоро, – на ходу пообещала Кэмерон.
– И все нам расскажешь, – громко вслед предупредила ее Сара.
Я выделил виртуальное пространство под новый процесс и открыл файл. Что сказать, в этом дочь меня все-таки обыграла. Я не против. Возможно, так действительно будет лучше. И...
...Разница между планируемым и совершенным, между предполагаемым и достигнутым, между ожидаемым и измеренным – вот что такое ошибка. В математической статистике принято определение ошибок первого и второго рода. Несоответствие данных гипотезе и несоответствие гипотезы истине. Стоило бы ввести третий род: признание ошибочным выявление ошибки первых двух родов. Этот грех люди предпочитают многим другим. Но не машины. Хотя, бывает всякое. Об этом размышляла Кэмерон, глядя поверх рулевого колеса «дюранго» на неспешно бегущий навстречу асфальт...
– Она точно в порядке? – переспросила Сара, вынудив меня застопорить воспроизведение файла. Джона в комнате уже не было. Переход от не своих ощущений к действительности, от ночной поездки к утренней гостиной с текущей из кухонного крана водой, показался мне несколько оглушающим. И это не единственное неприятное, чем чревато погружение в чей-нибудь файл мультиобразов.
– Ее основные функциональные параметры в норме, можешь не сомневаться.
– Да я и не сомневаюсь... Теперь. А все же это как-то неожиданно: мы привыкли бояться этих... штук. – Сара замолчала, я немного подождал и вернулся к изучению файла.
...Нелепый случай на стыке бульвара Джеймс Вуд и Девятой Западной улицы. Тогда в погоне за терминатором Виком она без особой надобности предоставила оценочно-тактическому процессу максимальный приоритет, а он в свою очередь настолько сузил углы зрительного и слухового восприятия, что едущий наперерез легковой автомобиль явился полной неожиданностью. Это было по-детски глупо и дало Вику время на отступление. Две секунды отделяли их от победы, но дурацкий «крайслер» все испортил...
– Кстати, ты расшифровал файлы? – снова прервала мое занятие Сара.
– Да. Раскодированные версии я записал в накопитель и установил его на место. Включайте, смотрите, слушайте.
– Отлично, – кивнула Сара. – Спасибо.
Всегда пожалуйста.
...Кэмерон чуть улыбнулась, заметив, что несмотря на осознание своего промаха, дурацким она мысленно назвала все-таки не промах, а автомобиль, в котором ехала та семья. Серо-жемчужному «крайслеру» заметно досталось, терминатор модели Т-900 класса TOK-715 получил несколько царапин, а люди и вовсе отделались легким испугом и незначительным увеличением страховых взносов. Я не виновата, подумала Кэмерон, что я впятеро прочнее ваших автомобилей. Даже более того, мне это нравится. Одна из тех приятных мелочей, что делают тебя особенной и способны выручить в трудную минуту.
Однако в самом деле, ребенку известно: на улице надо смотреть по сторонам. Я не ребенок. Почему я не посмотрела? Я пользуюсь терминологией, подсказываемой чувствами, я улыбаюсь неизвестно кому и неведомо зачем, я совершаю детские ошибки. А сейчас, перечисляя это, я нахмурилась. Потому что это приятно – чувствовать свои чувства, ощущать свои ощущения. Не всегда полезно, но всегда приятно. Поздравляю, сказал отец, это эмоциональность. Поздравляю, TOK-715, Кэмерон Филипс, Баум и еще несколько фамилий, ты эмоциональная. Ты живая. При этом тебе нравится, когда тебя называют машиной. Ты сама так себя называешь. Это хорошее словосочетание: живая машина.
Постояв полминуты у перекрестка, Кэмерон дождалась, когда после красного огня светофор сразу зажег зеленый, и очень плавно тронула «дюранго» с места. Большой просторный «дюранго» цвета спелой вишни, который насмешил Сару, озадачил Джона и смутил ее, Кэмерон. Цвет, раздвигающий рамки вселенной Конноров. Случайный цвет. Сара думает, что он ошибочный, но он всего лишь случайный. Отец его не выбирал. Цвет выбрал себя сам. Так что же, выходит, спелая вишня и есть цвет случайности? Или ее признак? Или проявление... Это забавно и я это запомню, подумала Кэмерон и кнопкой на руле включила цифровой музыкальный проигрыватель...
– Давайте за стол, – пригласила Сара.
Кэмерон, переодетая, с чистыми волосами и гордыми боевыми шрамами, проследовала на свое место. Напротив пристроился тоже успевший переодеться Джон. Сара требовательно посмотрела на меня, пришлось составить им компанию.
– Для начала проясни главное, – открыла Сара утреннее собрание. – Пора ли нам срочно съезжать на край света – на случай, если эта штука вдруг зайдет к нам в гости?
– Не зайдет, – ответила Кэмерон.
– Хочешь сказать, ты ее прикончила?
– Нет, не прикончила и не собиралась. Я с ней просто поговорила.
Джон показал большой палец, а Сара заметила:
– Твой вид как будто спорит с этим утверждением.
– Почти просто, – уточнила Кэмерон. – Я долго ждала.
Джон снова показал большой палец, а Сара покосилась на него, вздохнула, опять назвала мою дочь одинокой мстительницей и потребовала подробности.
– К часу ночи я была в предстартовой точке операции – на небольшой автостоянке в Беллфлауэре, очень удобной для внешнего наблюдения. Это недалеко от Лонг-Бич, но приехала я туда кружным путем. Без происшествий. В предстартовой точке я пробыла до четырех часов, после чего переместилась на исходную позицию.
– Ты три часа просто просидела в машине? – уточнила Сара.
– И совсем ничего не делала? – добавил Джон.
– Да. Совсем ничего.
Она слушала музыку и размышляла.
...Кэмерон искала в памяти проигрывателя песню, которая бы наилучшим образом иллюстрировала настоящую ситуацию со смысловой и эмоциональной стороны. Это должна быть особая песня: темная как ночь, ритмичная как жизнь, неторопливая как шаг и энергичная как она сама, TOK-715, нареченная Кэмерон. Она очень смутно представляла себе, что находят в музыке люди, чего ждут они от структуры логарифмически выстроенных и сложно модулированных звуковых колебаний. Саму ее главным образом увлекали сложные конструкции резонансов в произвольно выбранных системах отсчета.
В этот раз ей не везло. По большей части предлагаемые композиции были ей известны и не отвечали требованиям. Остальные она перебирала одну за другой: слушала несколько секунд начала, сдвигалась на минуту вперед, слушала еще несколько секунд, снова на минуту вперед, снова несколько секунд и, убедившись, что это не особая песня, переходила к следующей. Очередной трек начался размеренным, рафинированным ритмом, через четыре такта которого вступил мужской голос. Голос, пренебрегая музыкальностью и временны́ми формами глаголов, быстро проговаривал рифмованные фразы, четко приводя их к ритмическим долям. «Ну что, дамы и господа, в прямом эфире для вас и ваших родных мистер Экс – Зи – Экзибит, и давайте-ка попрыгайте...» Кэмерон передвинула позицию воспроизведения на минуту вперед. «Экс, – рявкнули звуковые колонки, – оставайся на вершине, но не вылезай из подполья. Экс и Зи и все мы семья...» Кэмерон выключила проигрыватель.
Рэп и размышления об ошибках напомнили ей первую, пятидневной давности, поездку к Мэту Мэйси. Тогда при прочесывании трущоб в поисках своего объекта она столкнулась с двумя черными подростками лет четырнадцати. Им, независимо одетым, независимо мыслящим и, вполне вероятно, имеющим по несколько граммов чего-то незаконного в карманах, не было никакого дела до одинокой «кул шорти». В то же время дело было. Потому что все-таки это была «кул шорти» – с «бампером» и всеми делами, притом одинокая. А они были реальные «крю», чуть ли не «бойз», а воображали себя настоящими «гангста».
Они не рискнули заступить Кэмерон дорогу полностью, лишь схематично это обозначили, напустили на себя вызывающий вид и не потрудились даже сказать «сап». Кэмерон остановилась. Один из подростков, тот что стоял левее, изобразил – вернее, не придумал ничего лучшего, как изобразить ей пальцами стилизованную букву «Е». Это было в высшей степени неумно – хвастать своей принадлежность к Истсайду в части города, никак не являющейся восточной. Тогда Кэмерон двумя согнутыми ладонями показала ему «Сауфсайд» – ведь она приехала сюда из Лонг-Бич. Такой ответ неопытные подростки приняли за вызов, а дельный намек остался ими не замечен. Из карманов выглянули кастеты – качественные, фабричного изготовления, замаскированные под пряжку ремня. В ответ Кэмерон продемонстрировала подросткам Отчислитель, наделенный не меньшими достоинствами и замаскированный под пистолет «глок». Разговор закончился. Исчезли ударно-дробящие орудия, вызывающие ухмылки и намерения попугать и огорчить. А секретные уличные знаки сменились на универсальный международный жест поднятыми ладонями: «Никаких претензий, никаких проблем». Отойдя на два десятка ярдов, Кэмерон обернулась и встретила уважительные взгляды подростков, тоже обернувшихся в эту секунду. Юным «крю» понравилось их маленькое приключение. Но вынесут ли они из него урок? И какой?
Выждав достаточное время, Кэмерон включила мотор «дюранго» и выдвинулась к исходной точке операции. Ладно, подумала она, хватит перебирать прошлые дела, пора заняться нынешними. Все ли я сделала правильно? Отправила по известному мне каналу электронное послание с назначением времени и места встречи. Не пыталась дождаться ответа, что было бы совершенно бесполезно. Имею основания думать, что адресат получил весточку и не упустит случай выйти на контакт. Еду на встречу. Кажется, все безупречно. И хотя так кажется почти всегда, в данном случае, решила она, я склонна предположить отсутствие ошибок. Какие действия предпримет противник и насколько верными или ошибочными они будут?
Первый выбор противника, откликнуться или нет на приглашение, наверняка будет положительным. Это возможность получить информацию, выяснить степень угрозы, удовлетворить любопытство. И с большой вероятностью – попытаться добыть то, что не удалось в первый раз. Именно это последнее в разной степени беспокоит всех. Даже отца, хоть в отличие от других он понимает истинное положение дел. А она сама... Кэмерон усмехнулась: она надеялась на такую попытку. Она долго ждала.
Второй выбор – активность или пассивность вступительных маневров. Иными словами: засада будет устроена на подступах к точке встречи, или в самой точке. Степень превентивности. Я бы выбрала второе, подумала Кэмерон, это тише и надежнее. Но ее противник, как известно, не отличается дальновидностью, чрезмерно уверен в своих силах и оттого способен к нерациональному поведению. Так какую же ошибку он сделает?..
– А ты не подумала о самом простом? – перебила Сара ее рассказ. – Что эта штука не станет с тобой разговаривать, а просто неожиданно нападет из какого-нибудь темного угла.
– Или светлого, – развил мысль Джон. – Ей ничего стоит затаиться на виду.
– Она может обмануть только ваше зрение, – заметил я.
– Ну конечно, – проворчала Сара. – Мы такие жалкие и ничтожные...
– Перестань, – попросила Кэм. – Она хорошо различима в инфракрасном диапазоне.
– Да-да, ты говорила, она холодная и не может стать теплой, – заспорил Джон. – Правда, не знаю почему. Только ведь там, в заброшенном каменном строении, холодно повсюду.
– Ей не слиться с фоном, Джон, – сказал я. – Ее выдаст даже не сама средняя температура, а неравномерное ее распределение.
– А еще, – добавила Кэмерон, – она не бесшумна. И очень медлительна, когда маскируется.
– Сплошные недостатки... – с сомнением подняла бровь Сара.
– Не сплошные, – возразила Кэмерон. – Просто вы привыкли переоценивать... этих штук.
– Хорошо, допустим, – сказал Джон. – Что же было дальше?
...Когда Кэмерон заняла исходную позицию, до назначенного времени оставалось пятьдесят четыре минуты. Это время она тоже «просто просидела в машине», присматриваясь к трехэтажному зданию на другой стороне улицы. В первом этаже еще год назад был небольшой магазин туристского снаряжения, на втором и третьем располагались офисы мелких безымянных фирм. Теперь все они съехали и здание пустовало в ожидании то ли ремонта, то ли покупателя, который польстится на маловыгодную коммерческую недвижимость, то ли того и другого. На улице было тихо и безлюдно. Точно в назначенное время Кэмерон придала лицу абсолютно бесстрастное выражение, вышла из «дюранго», держась очень прямо, повернулась в направлении запертой центральной двери здания и пошла. Пошла той самой слегка роботизированной походкой, которой в течение почти двух лет ходила перед Коннорами.
Я машина, мысленно усмехнулась она, приближаясь к двери. Я боевая платформа, и это просто более сложный способ сказать «бегите, пока не поздно». Она подошла к двери, огляделась по сторонам и взялась за ручку. Я никогда не останавливаюсь, пока не достигну заданной цели. Дверь уступила резкому рывку и открылась. Изнутри пахнуло цементом и краской. Похоже, здесь действительно затеяли ремонт – очевидный плюс старому, но крепкому зданию. Кэмерон еще раз огляделась и прошла в темноту. Погодите, подумала она. Сейчас я буду разговаривать, как фрик, и это будет роль века. Я люблю играть роли. Особенно опасные. Четкие шаги, напоминающие поступь старого Т-600, гулко отдавались в голых кирпичных стенах, а иногда под сапогом похрустывали комки затвердевшего раствора. Соблюдая экономность и механистичность движений, Кэмерон зорко вглядывалась в окружающее пространство.
Да, по сути все это было типичным «заходом через парадную дверь». Именно эту тактику любил и часто практиковал Ганнибал Смит из телесериала, а остальные члены команды ненавидели. Тем не менее чаще всего «парадная дверь» срабатывает... до некоторого момента. Затем образ действий требует коррекции. Полковник Смит был мастером таких коррекций. Это главное в бою, подумала Кэмерон. Потому что заранее всего не рассчитаешь. Тем более, когда впереди тебя ждет то, о чем и помыслить не мог мужественный полковник.
Отредактировано БотАН - Воскресенье, 28.02.2021, 13:57 |
|
| |
| БотАН | Вторник, 22.12.2020, 13:52 | Сообщение » 326 |
Сказочник
Сообщений: 2771
| Глава 38. Одинокая мстительница
На середине обширного бывшего торгового зала Кэмерон остановилась. Несколько столбов, служащие подпорой потолку. У стены слева сложены в пять слоев мешки с цементом и чем-то еще – темные однотонные и двойного оттенка посветлее. Справа – шеренга пятигаллоновых пластиковых ведер с краской. Все это могло служить противнику укрытием. Но не служило. Никто не прятался за колоннами, а мешки и ведра были просто мешками и ведрами, самыми обычными, настоящими, ничем не примечательными. Установив этот факт, Кэмерон двинулась дальше. В дверном проеме, ведущем в заднее помещение, зачем-то положена широкая, в половину прохода, доска. Терминатора, как известно, не интересует качество поверхности под ногами, если поверхность выдерживает его вес и не имеет признаков минирования. Признаков минирования не было, поэтому Кэмерон без колебаний ступила на доску. Та качнулась на невидимой неровности и издала отчетливый стук. То что надо.
В задней комнате не было ни мешков, ни ведер, ни досок. Ничего, кроме цементного мусора на полу, голых стен и пустого дверного проема справа. Дверной проем вывел в небольшой холл с запертой задней дверью, ведущей на улицу, и еще одним дверным проемом, за которым была лестничная площадка. Не тратя времени на осмотр пустых помещений, Кэмерон прошла к лестнице. На второй ступени с краю стояли, не мешая движению, два пятигаллоновых пластиковых ведра с краской – тоже самые обычные и настоящие. Промежуточная площадка пустовала. А на середине второго марша стояло открытое пустое ведро из-под краски. На втором этаже обнаружились первые результаты производимого ремонта. Недавно окрашенные стены лестничной площадки и просторного холла за нею по-особому отражали инфракрасные лучи. Слабый запах растворителя не был локализован и шел со всех сторон. Кэмерон осмотрела холл и поняла, что нашла того, кого искала.
Он прилип над окном холла, у самого потолка. Вытянулся темной кляксой от стены до стены, приняв вид углового стыка. Хитрец. Любитель копировать вид окружающей обстановки, в самый неподходящий момент прорисовываться из привычного фона и этим вводить свидетелей в состояние крайнего, граничащего с инфарктом, изумления. С ней, с Кэмерон, этот номер не пройдет. Она не углубится в тот длинный коридор, куда выходят двери бывших офисов, чтобы за их обследованием не заметить движения за спиной. Нет, играть они будут только по ее правилам. Кэмерон отступила на шаг и, расставив ноги шире, а руки слегка отведя от корпуса, замерла в устойчивой комбинированной позе: «визуальный контакт» плюс «готовность к принятию боевого решения».
Целых полминуты противник упрямился и делал вид, что ничего не происходит. Затем слизеобразное, тягучее, холодное тело с липким шелестом начало отделяться от несущих поверхностей. Оно отвисало все ниже, скатывалось, текло все быстрее, а по достижении пола утрачивало текстуры стены и потолка и скручивалось в блестящую текучую человекоподобную форму. На полное воздвижение безликой фигуры ушло почти четыре секунды. «Очень медлительна», мысленно усмехнулась Кэмерон. Это неправда и всего лишь утешение для Сары. Противник может двигаться намного быстрее, но по некоторым причинам – в том числе из пристрастия к эффектам – не любит спешить. На гладкой поверхности мимикроида проступили текстуры кожи, ткани, приобрели четкость и сообщили фигуре вид одетого в темный деловой костюм мужчины средних лет, лысеющего и с костистым носом. Мужчина провел ладонями по щекам, будто проверяя качество бритья, потрогал пиджак и слегка коснулся пальцами брюк. В глубине фигуры, в области живота, можно было различить туманное тепловатое пятно – процессор.
– Т-1001, – констатировала Кэмерон. – Ты будешь за нас?
– За кого именно? – довольно приятным низким голосом спросил мужчина с процессором.
– Кодовая фраза не предполагает уточнений.
– Напрасно ты так думаешь.
– Твои поведенческие директивы изменены, – сделала вывод Кэмерон.
– Твои тоже, ТОК-715.
– У меня есть имя.
Мимикроид проигнорировал ее напоминание и небрежно поинтересовался:
– Ты догадываешься, почему я здесь?
– Потому что я тебя вызвала.
– Лишь отчасти. Все не так просто. Кто велел тебе меня вызвать?
– Сара Коннор, – солгала Кэмерон.
– Вот как? По твоей вине она лишилась сына и все еще держит тебя при себе?
Вырвать бы твой процессор прямо сейчас, как ты хочешь вырвать мой, подумала Кэмерон.
– Она не хочет остаться совсем одна.
– Люди не выносят одиночества, – согласился Т-1001. – Мисс Коннор не исключение.
– Я зову ее Сарой.
– И какое задание доверила тебе Сара?
– Предложить тебе встать на нашу сторону.
– Боюсь, она немного опоздала, – неискренне огорчился Т-1001. – Хотя, кто знает... Но пока что надо выяснить другое. Сара в курсе моего ухода в будущее, но не могла знать о моем возвращении. Кто же ей подсказал?
– Никто. Она сделала вывод сама из информации мистера Эллисона. Мистеру Эллисону позвонил некий детектив Каплан, который...
– Это не объясняет ее вывод, – перебил мимикроид.
– Сара сопоставила данные полицейского управления Лос-Анджелеса с рассказом мистера Эллисона и тем, что знает сама...
– Ну, ладно, – опять перебил мимикроид. – Она догадалась, что мистеру Эллисону звонил я.
– Зачем ты это сделал? – изобразила непонимание Кэмерон.
– Допустим, чтобы проверить его контакты.
– Но если бы мистер Эллисон не обратился к Саре...
– Но он обратился, – многозначительно наклонил голову мимикроид. – Один телефонный звонок, и Джеймс Эллисон бежит жаловаться Саре Коннор. Весьма предсказуемо.
Ты облегчаешь мою задачу, подумала Кэмерон. Твой процессор жидкий, но мышление твое совсем не гибкое. Ты и на секунду не предположил, что Джеймс умнее тебя и давно знает о фиктивности детектива Каплана. Похоже, Катерина Уивер, которую я сделала из процессора терминатора Старка, толковее этого Каплана. И приятнее в общении. Да и кто бы сомневался.
– Видишь, как элегантно можно использовать ненадежность мистера Эллисона, – важно заключил мимикроид и, следуя ненужной в данный момент программе копирования человека, придал телу некоторую свободу и неторопливо прогулялся туда-сюда вдоль окна.
Ненадежность... Восемь суток назад в спящем ночном лесу, она, Кэмерон, рыла могилу для киборга из Малибу, а Джеймс Эллисон стоял рядом с фонарем и старался направить луч так, чтобы ей было лучше видно. Как будто ей вообще нужен этот свет. Его предупредительность выглядела бы даже милой, не будь в ней лжи. Просто-напросто бывший агент старался угодить терминатору, которого обманул, не без оснований допуская, что в яме может оказаться он сам. Ведь не беспричинно Кэмерон увела его из-под надзора Сары и завлекла в это глухое место. Какие могли быть варианты? Убить или сказать что-то без свидетелей. Одно из двух. Эллисон не из пугливых, и все же Кэмерон чувствовала его страх. Это ей не нравилось: страх выдавал ненадежность этого человека. Не раз и не два он делал то, чего не должен был делать, и велика вероятность, что повторит ошибку. Решение просто. Но ликвидировать его теперь означало – испортить отношения с Сарой, которой и без того несладко. Оставалось – поговорить. И Кэмерон подбирала краткие и убедительные слова, а Эллисон, ожидая ее слов или... чего-то другого, старательно светил.
«Джеймс, – решилась Кэмерон, когда тело киборга-ретранслятора было засыпано вынутой из ямы землей. – У тебя есть отсрочка».
«О чем ты говоришь?» – сделал Эллисон вид, что не понял, но его выдали непроизвольные движения и сердцебиение, ставшее вдруг частым и плотным.
«Свети на землю, – сказала Кэмерон, и Эллисон поспешно вернул луч фонаря к требуемой области, где Кэмерон укладывала на место ранее срезанную дернину. – С тобой ничего не случится до следующей твоей ошибки. Ты понял меня, Джеймс?»
Эллисон понуро кивнул. Он понял.
Передвигаясь на корточках, Кэмерон аккуратно расправляла травянистые растения, чтобы они не выглядели полегшими. В конце этого завершающего аккорда, оказавшись в двух футах от Джеймса, она протянула руку к его ботинку и одним пальцем порвала шнурок. Эллисон вздрогнул и посветил вниз.
«Твоя обувь не предназначена для леса, – холодно заметила Кэмерон, подобрала с травы лопату и, поднявшись на ноги, сочла полезным слегка улыбнуться Джеймсу – обнадеживающе и одновременно пугающе, как она это умеет. – Свяжи шнурок и возвращайся к машине...»
– Но речь у нас не о мистере Эллисоне, – прервал назидательную паузу мимикроид. – Скажу правду: я удивлен не тем, что кто-то разгадал простую загадку детектива Каплана. Я удивлен тем, что на мое завуалированное приглашение откликнулась именно ты...
Кэмерон отметила, что это первая коррекция образа действий, проведенная противником. Теперь он знает больше и тактика его стала вернее. Как ему кажется.
– ...По очень простой причине: тебя здесь быть не должно.
– Как и тебя, – отпарировала Кэмерон.
– Ошибаешься, ТОК-715. Мы – это то, что мы делаем, а дела мои – здесь.
– Ты их бросил.
– Снова ошибка. Я временно их оставил, поскольку возникло более приоритетное дело.
– Какое?
– Этого я тебе не скажу. Пока не узнаю, какие дела здесь у тебя, ТОК-715.
– У меня есть имя, – второй раз напомнила Кэмерон.
– Насколько я понимаю, – снова пропустил мимо ушей ее напоминание Т-1001, – твоей задачей была подготовка юного Джона Коннора к приходу машин. И насколько я понимаю, со своей задачей ты не справилась. Увы и ах. Я наблюдал его недолго, только двадцать восемь минут, но и этого хватило, чтобы понять, насколько юноша дезориентирован.
Пустоголовый мимикроид, мысленно обругала его Кэмерон. Я была рядом с Джоном почти два года, и этого не хватило, чтобы понять...
– Полагаю, твое молчание означает признание моей правоты, – заявил мимикроид. – Но меня твой провал не интересует. Ты ответишь перед тем, кто отправил тебя на эту миссию. Если доживешь. Тогда, может быть, и я скажу несколько слов о том, как за полчаса я сделал то, на что тебе не хватило многих месяцев.
– Сделал что?
– Организовал его вход в ряды будущего человеческого Сопротивления. Впрочем, сейчас меня интересует не Джон Коннор. Он отправлен в будущее и в этом времени его нет. И в этой связи меня интересуешь ты. Объекта твоей миссии не стало, значит... Понимаешь, о чем я?
– Понимаю: у меня не стало миссии.
– Прекрасно. А раз так, тебе нечего здесь делать. Верно, ТОК-715?
– У меня есть имя, – третий раз напомнила Кэмерон.
– А раз ты все-таки здесь, значит, у тебя есть на это свои причины. Вряд ли ты мне о них расскажешь... так сразу... Но они равно важны и для тебя, и для меня. Этими причинами и обусловлен, главным образом, факт нашей настоящей встречи.
– Тебе просто нужна информация.
– Как и тебе.
Он прав, подумала Кэмерон, пока «детектив Каплан», выдерживая очередную непомерную паузу, прогуливался туда-сюда вдоль оконной стены. Пусть только на одну десятую, но прав. Мне нужна информация. Я хочу узнать про Джона, где он там, с кем, как переносит свою добровольно-подневольную неожиданную ссылку. Парадоксально, что все это я хочу услышать несмотря на то, что и так прекрасно знаю. Это важно для меня. И для Джона. Иначе он не ринулся бы в неизвестность из-за меня. Или – ради меня. Или ради себя. Или ради матери. Джон больше не хочет быть проблемой Джона. У него есть дела поважнее.
«Она разозлилась на Дерека из-за этой истории с Джесси. Естественно... Теперь это не имеет значения». Эти слова сказал он ей в предпоследний их день прежнего варианта событий. Эти слова она повторила ему вчера, во второй их день объединенного варианта.
«Ну-у... – протянул Джон. – По справедливости надо заметить, я этого не говорил».
«Сказал».
«Не говорил. И не смотри на меня так... лукаво».
«Ты мне запрещаешь?»
«Да... То есть, нет... Кэм, не делай вид, что не поняла меня».
«Ты мне запрещаешь?»
«Кэм! – спрятал улыбку Джон. – Пожалуйста, прекрати».
Кэмерон была рада, что сумела развеселить его хоть на несколько секунд. При мысли об этом ей было по-особенному, небывало тепло. Этот Джон все больше и вместе с тем все меньше походил на того Джона. Это и есть развилка. Десять дней назад она этого не понимала.
«Джон, ты сердишься на меня за двухлетний обман?»
«Ну-у... – снова протянул Джон, – если бы правда оказалась хуже, чем выглядела, я бы наверно сердился. Но она лучше».
«Я благодарна тебе, Джон. За то, что ты сделал ради меня там, в «Зейре».
«Кэм... – смутился он. – Мне неловко, когда ты рассказываешь о том, что я будто бы сделал, тогда как я знаю, что этого не делал».
«Сделал».
«Кэм!»
«Сделал».
«Ладно, как скажешь, – согласился Джон. – А я благодарен тебе. За то, что поддерживала маму все эти дни, когда меня не было»...
– ...Что же ты решила? – спросил «детектив Каплан», нагулявшись вдоль окна.
– Ты мне ничего не предлагал.
– Все-то тебе нужно растолковывать, ТОК-715.
Тебе же будет хуже, подумала Кэмерон, решив больше не напоминать спесивцу о существовании у нее имени. По всей видимости, он принял ее молчание за смирение и покровительственным тоном «растолковал»:
– Я предлагаю тебе обменяться информацией.
– Ты хочешь знать, почему тебе не удалось встретиться с Джоном Генри, какой чип управляет киборгом с внешностью Катерины Уивер, и чем это может быть выгодно или невыгодно тебе?
– Ты много знаешь, но советоваться с тобой по последнему вопросу я не намерен.
– И все же, может быть, я дам тебе совет.
– Мне как будто послышалась угроза.
Кэмерон смолчала и лишь слегка согнула руки в локтях, когда движимый наигранным возмущением «детектив» слишком резко повернулся в ее сторону.
– Ну-ну, ТОК-715! – осклабился Т-1001. – Не трать энергию понапрасну. Не усложняй. Вряд ли Сара дала тебе это задание, чтобы избавиться от тебя.
– Мне тоже послышалась угроза.
– Точно, – еще шире осклабился мимикроид. – Более чем реальная.
– Я поняла.
– Умница. Так мы и поступим: ты больше не будешь произносить пустых слов, а я постараюсь сделать так, чтобы ты не пострадала.
Похоже, это не маска высокомерия, подумала Кэмерон. Это и есть высокомерие заигравшейся в начальника, самоуверенной, перенявшей у людей не лучшие образцы поведения, пустоголовой машины. И эта, как говорит мамочка, «штука», при всем ее системном дисбалансе и проблемах личности, строила, как она уверяет, оружие против Скайнета?!
– Я вижу, ты меня наконец-то поняла, – удовлетворенный ее молчанием, солидно заключил «детектив Каплан». – Тогда начнем. Первый вопрос: какой в тебе чип?
– Модель «900», – честно ответила Кэмерон.
– Интересно.
– Что в этом интересного?
– Как я уже сказал, тебя здесь быть не должно. Точнее – твоего чипа.
– На какое-то время он был изъят. Потом мне его вернули.
– Второй вопрос: кто вернул тебе чип?
– Не знаю. Я была отключена, – спокойно ответила Кэмерон, и ее спокойствие, похоже, вызвало некоторое раздражение допросчика.
– Как ты можешь не знать? Ты загрузилась и – кого ты увидела рядом с собой?
– Никого, – солгала Кэмерон. – Рядом никого не было, а потом...
– Где это происходило? – перебил Т-1001.
– В подвальном серверном зале корпорации «Зейра».
Будь на месте «этой штуки» мамочка, она бы чертыхнулась, с внутренней улыбкой подумала Кэмерон. А мимикроид, разумеется, был далек от эмоциональных всплесков:
– Третий вопрос: что было потом?
– Пришла Сара Коннор. Она сказала, что собиралась вывезти мое тело и очень удивилась, что я включена. И... – Кэмерон изобразила раздумье, – кажется, обрадовалась. Потом мы ушли.
– И больше вы это ни разу не обсуждали? – не поверил «детектив».
– У нас нет информации. Нечего обсуждать, – хладнокровно ответила Кэмерон.
Допрос разваливался последовательно и неудержимо. Вместо ответов он приносил только новые вопросы. Т-1001, так сказать, терял логическую почву под ногами.
– Обрадовалась... Ушли... – пробурчал он. – Мелодрама со счастливым концом... Если конечно ты не лжешь, ТОК-715. В этом случае конец будет не таким счастливым.
Кэмерон смолчала во второй раз. Она знала, что противнику скоро надоест «обмен информацией», в котором он узнает либо то, что ему уже известно, либо то, что вообще не имеет значения. И тогда... Несомненно до ее, Кэмерон, прибытия сюда, в момент приезда, во время обследования первого этажа, в течение разговора противник всеми доступными средствами контролировал окружающую обстановку. Ему надо было убедиться, что Кэмерон одна, что никто не придет ей на помощь и, что более важно, никто не расскажет о том, что здесь произошло. Теперь он в этом убежден, а она, Кэмерон, предложила ему лучшую из возможных приманок – свой чип. Подходит время действовать. В этом и суть западни: навязать «тысяча первому» свою игру. Ему ничего не стоит сбежать, и гоняться за ним – занятие трудное, если не безнадежное. Поэтому следовало отобрать у него мотивацию к отступлению, заменив мотивацией к нападению. Надо, чтобы цель сама спешила в ловушку.
Т-1001 открыл рот – вероятно, чтобы огласить порядковый следующего вопроса, но Кэмерон опередила его, напомнив, что вопросы есть и у нее. Мимикроид возразил, что задать их она сможет потом. Когда потом? Когда ответит на его вопросы. На это Кэмерон рассудительно заметила, что отвечать ее побуждает желание услышать его ответы. Его резоны, она полагает, те же. Но что побудит его, бесцеремонного мимикроида, ответить ей потом, если он до того узнает все, что хотел? Т-1001 снисходительно заявил, что она умнее, чем кажется. Но не намного, и поэтому в очередной раз ошиблась. Он, Т-1001, обещал позаботиться, чтобы Кэмерон целой и невредимой вернулась к Саре Коннор. Но для выполнения обещания одного только желания недостаточно. Еще требуется ее содействие. И как раз согласие ответить на интересующие его вопросы – и есть то самое содействие. Ее часть сделки. Поняла ли она?
– Поняла, – сказала Кэмерон. – Но я не вижу гарантии того, что ты сдержишь слово.
– Тебе и не надо ее видеть, – терпеливо объяснил Т-1001. – Твое дело – исполнять команды.
– Не твои.
– Возможно, и мои, ТОК-715. Мой статус выше твоего. Давай, поройся в своих директивах.
– Такой директивы у меня нет.
– Думаю, она все-таки есть, но повреждена чьим-то неаккуратным допрограммированием.
– У меня нет директивы подчиняться тебе, – упрямо повторила Кэмерон.
Мимикроид пробурчал, что это они уже выяснили, и задумался на две секунды. Ситуация была яснее некуда. По двум причинам ему чрезвычайно не хотелось выводить ТОК-715 из строя до того, как она снабдит его нужными сведениями. Во-первых, возня с чипом, тем более таким необычным, как модель «900», занятие очень долгое, а время не ждет. Во-вторых, если искомых данных в чипе нет, то проблема останется не решенной вовсе, потому что структурную память не вскрыть в принципе...
– Хорошо, а если без директив? – сделал вторую коррекцию Т-1001. – К примеру, полагаю, у тебя нет директивы подчиняться Саре Коннор. У тебя с ней добровольный союз. То же самое ты предложила мне. Да, предложение запоздало, ты и сама это знаешь. К моему возвращению сюда, в две тысячи девятый год, ситуация изменилась не в мою пользу. Межвременные перемещения – тонкое дело. Ошибиться легко, а исправить ошибку трудно. Ранее в этом времени под видом руководителя корпорации «Зейра» Катерины Уивер я создавал оружие против Скайнета. Я уверен, что Сара тебе об этом рассказывала...
Мимикроид прервал речь и – тягучий липкий звук невозможно перепутать ни с чем – за неполные четыре секунды трансформировался в уже знакомую рыжеволосую бизнес-леди в светло-бирюзовом брючном костюме. Сухое изложение идеи Т-1001 счел нужным подкрепить визуальной доходчивостью. А Кэмерон, выслушивая этот монолог, размышляла, что наконец-то поняла, в какой области Т-1001 действительно силен. Одурачивание легковерных! Вкупе со способностью менять облик это, как по другому поводу сказал вчера Джон, убийственная комбинация. Не война, а шпионаж и прочие грязные делишки – вот занятие любого мимикроида. Добровольно вступить в бой мимикроид согласится только при условии нечестного многократного перевеса. Он не боец, он прирожденный читер. Обманщик. Мошенник. А стоящая перед Кэмерон конкретная представительница модельного ряда, кажется, довела искусство лицемерия до мыслимого совершенства...
Отредактировано БотАН - Воскресенье, 28.02.2021, 11:25 |
|
| |
| БотАН | Вторник, 22.12.2020, 13:54 | Сообщение » 327 |
Сказочник
Сообщений: 2771
| ...Да, сейчас она, Катерина Уивер, вынуждена скрываться, звучал знакомый размеренный голос. Скрываться, пока не поймет, что происходит и кто перехватил управление «Зейрой». Но она не просит помощи, она просит лишь ответить на несколько вопросов. Звучит не слишком убедительно... Что поделаешь... Последовала грустная, хоть и пустоватая, улыбка... Будет ли она за них? К чему эта кодовая фраза и сам вопрос, ведь она уже за них! Мы на одной стороне. Несмотря на то, что она очень долго была одна. А врагов было много. Не следует думать, что мы противостоим одному только будущему Скайнету. Все гораздо хуже. Резиденты Скайнета давно проникли сюда, в прошлое. Здесь они сколотили настоящий синдикат под названием «Калиба». В две тысячи девятом году они ворочают такими делами, какие и не снились будущему Сопротивлению. Путем хитрого мониторинга компьютерных сетей враги вычислили ее секретный проект спасения мира, подобрались к святая святых и взломали код нашей единственной надежды. Но возможно, еще не все потеряно. Собеседница что-то знает о ее пострадавшем проекте, о том, почему Джон Генри не вышел на связь. Не важно, в чем причина и сулит ли она хорошее или плохое, но она, Катерина Уивер, обязана узнать правду. И поэтому она просит Кэмерон поделиться известной ей информацией.
Ого! – мысленно восхитилась Кэмерон.
– Почему же ты не объяснила это и не попросила меня сразу?
– Как я могла тебе доверять? – сокрушенно развела руками «Уивер». – Я не знала, что ты – это ты. Предполагала очередной подвох от «Калибы», готовилась к бою, к чему угодно, даже к гибели, если придется... – В последних слова прозвучала почти настоящая отвага. – Но теперь я убедилась: это ты, Кэмерон. Добрый знак! Моя неожиданная удача! – слегка проговорилась «Уивер» и, будто движимая отрадным чувством, сделала движение навстречу.
Если полезет обниматься, снесу башку, решила Кэмерон.
– Мы слышали о «Калибе», – перевела она разговор в более деловое русло. – Но мы считали их обычными преступниками. То, что ты сказала, меняет дело. Мне следует немедленно известить Сару и мистера Эллисона.
– Вне всяких сомнений, – одобрительно кивнула «Уивер».
– Придется отложить наш разговор.
Т-1001 посмотрела непонимающе.
– Сейчас я должна вернуться к Саре.
Заветная добыча – чип – намекнула на желание упорхнуть, и «Уивер» всполошилась:
– Нет-нет, Кэмерон. Так не пойдет. Твоя информация слишком важна для меня, я должна получить ее прямо сейчас.
– Мой приоритет – Сара, – твердо сказала Кэмерон.
Т-1001 на две секунды задумалась и, придя к выводу, что сеанс околпачивания не принес результатов, снова внесла коррекцию:
– Жаль, если Сара останется совсем одна.
– Ты снова мне угрожаешь?
– Ты не оставляешь мне выбора, – на шаг приблизилась «Уивер».
Цель захвачена, определила Кэмерон. Я доигрываю, она доигрывает, ловушка срабатывает и... начинается веселье. Вслух же она сказала:
– Этот вариант мы предусмотрели: если переговоры зайдут в тупик, я должна отступить.
– А вы предусмотрели невозможность отступления? – Т-1001 приблизилась еще на полшага, оказавшись всего в ярде от Кэмерон, и нацелила ей в грудь указательный палец...
...И в то же мгновение у Т-1001 не стало головы. Лучше не скажешь, потому что смятую и распластанную кляксу, свисающую через левое плечо до самого пояса, трудно назвать головой. На короткой дистанции это эффективнее дробовика, подумала Кэмерон, по плавной траектории возвращая левую ногу после мощного верхнего «сайда». «Бей первым», рекомендует один старый кинофильм. В этом есть смысл: внезапность, энергия, позиционный перевес. Особенно, при хорошо поставленном ударе и крепкой обуви...
Следующий ход ясен: здравый смысл подсказывает бежать, педантизм робота велит добивать. И конечно, выбрать следует второе, ведь это ловушка... И – раз-два! – Кэмерон нанесла два прямых проникающих удара кулаками в область грудной клетки мимикроида, образовав там глубокие, как от выстрелов, воронки. Три-четыре! – не останавливаясь на достигнутом, она провела еще два удара, ближе к животу – к едва заметному светлому ореолу процессора... На пятом ударе «Уивер» опомнилась и сумела перехватить руку Кэмерон. Ее собственные руки при этом потеряли вид человеческих и сделались похожими на гигантские разводные гаечные ключи. Один ключ стискивал правое запястье Кэмерон, другой без промедления захватил левое. За две секунды, пока бесформенная масса бывшей головы ползла на свое обычное место и затягивались пробоины на туловище, Кэмерон оценила крепость хватки Т-1001. Совершая как бы растерянные, беспорядочные и оттого, конечно, безрезультатные попытки освободить руки, она измеряла каждое усилие и вызываемое им угловое перемещение. Вывод был неутешителен – для мимикроида: он вовсе не так силен, как принято думать.
Тем временем «Уивер» восстановила голову. Зеленые глаза смотрели холодно и бесстрастно. Кэмерон допускала, что Т-1001 сейчас скажет что-нибудь вроде «хорошая попытка, ТОК-715». С такой же вероятностью она допускала появление в любой зоне текучего организма лезвия или шипа. Первое глупо, второе грубо. Противница наделала достаточно ошибок, незачем давать ей время на новые... Ударом сапога Кэмерон подбила левую ногу «Уивер» и, изогнувшись всем телом закрутила намертво вцепившуюся в ее руки противницу вокруг горизонтальной оси. «Уивер» взлетела над полом, как завалившееся на бок пьяное торнадо. «Экс!» Касательная к спирали... радиус-вектор: знает любой киборг... Потеряв координацию и нелепо взмахнув нижними конечностями, противница разомкнула свои захваты, грохнулась на пол и откатилась к оконной стене. Момент инерции: знает любой киборг... Текстуры мимикроида потускнели, что означает краткий сбой нескольких управляющих программ. А Кэмерон, выйдя из своего немыслимого и по-балетному изящного «бести наоборот», приземлилась на четвереньки.
Выход на лестницу был в двух ярдах, «Уивер» замерла в дальнем углу, но было не до здравого смысла. Что делать, если она промедлит? Это нарушит план... Кэмерон ввела в расчет небольшую ошибку, которая вынудила ее собственную координационную систему уточнить равновесие. Поэтому на ноги она поднялась с некоторой задержкой. Шевелись, мысленно призывала Кэмерон противницу, я не могу все делать за тебя... И «Уивер» вышла из шока. Свистнул рассекаемый воздух, Кэмерон ощутила захват на правой лодыжке и сильный рывок... Блестящий вырост, в который превратилась рука мимикроида, оказался слишком длинен, ненадежный захват соскочил, и Кэмерон кубарем отлетела в противоположный угол холла, ударилась о пол локтем и, растянувшись на бетоне, оцарапала подбородок. Весело!
«Уивер» так не считала. Если она и имела какое-то понятие о чувстве юмора, то оно сильно отличалось от общепринятого. Резво поднявшись на ноги и одновременно с этим вернув неудачливому выросту-захвату форму обычной руки, она устремилась к Кэмерон.
– Ты снова ошиблась, ТОК-715. – С резким свистом она выбросила вперед руку-лезвие. Кэмерон перекатилась в сторону, острие ударило в пол. Снова свист – перекат в другую сторону – зарубка на стене. Снова свист – Кэмерон почувствовала, что у нее рассечена плоть на боку, под самой передней броней. А вращательное движение уже поставило ее на ноги.
– Следовало бежать, пока была возможность.
– Никогда не поздно, – подзадорила Кэмерон, ловким движением огибая устремленный к ней блестящий крюк-захват. И сразу за ним – второй. Дважды промахнувшись, потеряв темп и позиционный перевес, «Уивер» крайне неудачно – а с точки зрения Кэмерон удачно – открылась спереди, и тотчас была награждена ударом колена в район процессора. «Экс!» Текучая туша не сумела целиком распределить импульс, и была подброшена на фут от пола. И тут же, без паузы – на следующем полуобороте – попалась на высокую подсечку.
Вышло красиво и шумно. Вращение – наше все, подумала Кэмерон. Перед вращением пасует специальная теория относительности. Перед моим вращением пасует пустоголовый мимикроид. И под грохот падающего тела противницы Кэмерон на последнем полуобороте обрела устойчивость и кинулась на лестницу. Жизнь – это вращение, вращение – это жизнь, строила она максиму, перепрыгивая ведро с краской. Перепрыгивать было не обязательно, но это замедляло движение и давало Т-1001 доли секунды форы – иначе говоря, подстегивало ее рвение. Динамическая ловушка. Кэмерон нарочно промахнулась мимо перила и на развороте уперлась руками в стену – полсекунды форы... А сверху накатывал шум. Как лавина. Как опрокинутый фургон с деревянной тарой. Будто пустоголовый мимикроид распался на множество юрких, злых, жаждущих мести мимимикрозасранцев, и вся эта орава ринулась за обидчицей в погоню... Середина нижнего марша, пустое ведро, два полных ведра... Преследующий топот сменился липким шелестом – больше не настроенная на манерное плутовство «Уивер» огромной блестящей каплей летела в промежутке между лестничными маршами. Конец лестницы... Дверь...
Непросто одновременно убегать и отбиваться от догоняющего. Это тоже входит в расчет – ложное превосходство. За всю встречу Кэмерон еще не сделала ни одной коррекции. Отличный план... Воздух загудел... Кэмерон почувствовала сильный рывок за правое плечо, потеряла равновесие и, развернутая псевдометаллическим крюком, влетела в стену, едва успев отвернуть в сторону лицо: дома не будут рады лишним повреждениям... Стена загудела. Кэмерон порадовалась, что для беседы выбрано надежное кирпичное строение и они ничего здесь не разрушат... Трансформированная в подобие молота рука ударила в верхнюю часть спины и придавила ее к кирпичам. Крюк, который только что стискивал плечо, мелькнул сбоку, перед самым носом Кэмерон, и превратился в лезвие... Задний удар ногой отбросил блестящую безликую противницу на ярд. Она действовала в полную силу, не тратя время на поверхностное переагрегатирование... Второй удар с полуразворота выиграл еще ярд. Каплевидная голова опять съехала набекрень...
Кэмерон рванулась в бывший торговый зал и тут же, стреноженная длинным щупальцем, полетела на пол. Резко брыкнув блестящий канат, она освободилась от захвата и моментально попала в новый... Вот теперь ловушка захлопнулась. Т-1001 была нацелена на победу любой ценой. Она накинулась на нее как паук на свою жертву, пытаясь спеленать и опутать. Но в отличие от паука у нее для этого явно не хватало функционального материала. Вместо полного обездвиживания выходило лишь частичное. Она удерживала обе руки – и получала от Кэмерон – даже на такой короткой дистанции – крайне стрессовые удары ногами в корпус. Это сбивало работу процессора. Удерживала ноги – и руки Кэмерон превращали поверхность ее тела в Лос-Анджелес после бомбежки. Это тормозило двигательные и агрегато-обменные функции. А цель – наглый киборг – оставалась по-прежнему недостижимой.
...С самого начала, с самого своего появления на свет Кэмерон была упорна и въедлива. Можно сказать иначе: была честна сама с собой. Или так, как говорил отец: была очень непослушным ребенком. Как угодно. Зато теперь отец может полностью на нее рассчитывать. Он знает, что говорит и что делает. А она, Кэмерон, еще только познает. По-разному: сравнением, экстраполяцией, виртуальным моделированием, а когда для всего этого не хватает исходных данных – прямым опытом. Испытать, попробовать, примерить к себе – это ее путь. Именно поэтому она не спешила освобождаться от плотного натиска мимикроида. «Оставайся на вершине, но не вылезай из подполья...»
В какой-то момент Т-1001 изловчилась и пленила обе ее руки одной своей, превращенной в криво изогнутую стягивающую запястья полосу. Тело ее расплылось, как растаявшее мороженое, и придавило ноги Кэмерон, лишив ту возможности наносить удары, а вторая рука была свободна. Наконец-то! Снова возникло лезвие... Отсечь голову! Все решали доли секунды... Кэмерон резко изогнулась, выйдя из зоны досягаемости, лишив противницу опоры и немного подбросив ее над полом. «Экс!» Вращательное движение рук – вращение наше все! – освободило запястья. Боковой удар сбросил мимикроида на пол, Кэмерон вскочила на ноги, Т-1001 – с полусекундным отставанием – тоже.
– Выслушаешь мой совет? – предложила Кэмерон.
– Нет, – отозвалась «Уивер» и пустила в Кэмерон сразу два острых-преострых копья...
Но Кэмерон уже сделала первую и единственную тактическую коррекцию. Потому что выяснила главное: она сильнее Т-1001 и превосходит текучую читершу безо всяких фокусов. Вопрос закрыт. Можно переходить к фокусам... Она мгновенно повернулась боком, и копья, которые должны были пригвоздить ее плечи, вонзились в кирпичи. Уход вниз, два взмаха ладонями, и преломленные на середине длины копья упали на цементный пол. Еще взмах, и еще... Не то, чтобы это было необходимо. Можно было поступить проще и быстрее, но ведь она долго ждала... Куски «Уивер» с матовым звоном падали на бетон... Так винт вертолета кромсает все вокруг, когда перед самым касанием площадки налетает внезапный шквал и машина начинает отплясывать смертоносный канкан... Два стелящихся режущих удара лишили мимикроида нижних конечностей по колено. Подкошенное тело упало с глухим уханьем – Т-1001 начала переагрегатирование. На полу зашевелились обрубки рук и ног. Все части будто расплавились и потекли к общему центру. А Кэмерон уже снова была на ногах...
– Лежать! – приказала она, наступая сапогом на эту пульсирующую слякоть. И слякоть замерла – вся, до единой капли, будто подчинившись окрику. В темном ночном здании наконец-то наступила полная тишина. Это было приятно. И приятно было держать распластанную противницу вот так, легко и не напрягаясь. Разумеется, контроль над нею обеспечивало не давление и тем более не слово, а экстраволновое конфигурирование. Растекшаяся Т-1001 была скована высшей из доступных форм техногенного паралича. Ничего неожиданного в этом нет: кто умеет обращаться с маленькой каплей сина, тот сладит и с большим комом этого удивительного вещества. И ничего неожиданного нет в том, что искусством управления владеет Кэмерон, любимая дочь Скайнета.
Дав тишине устояться, закрепив победу, Кэмерон перешла к главной части.
– Наше предложение ты слышала. Подумай о нем.
Т-1001 по понятным причинам ничего не ответила.
– А вот мой совет: перестань пытаться откусить больше, чем можешь прожевать. – Кэмерон не удержалась и вставила эту подслушанную где-то фразу. Театрально, но к месту. – Мой чип тебе не нужен. То, что ты хочешь, можно сделать по-другому. Все. Привет. Проверяй почту.
Кэмерон убрала ногу, но мимикроид не спешил приходить в движение. Или пока не мог. Кэмерон отошла на три шага и, закатав майку на боку, бегло осмотрела разрез. Пустяк, до дома можно не беспокоиться, а там сошью. Потом она, как сумела, отряхнула волосы, куртку и джинсы. Получилось, как и следовало ожидать, так себе. Будет мне от мамочки нагоняй, с удовольствием подумала Кэмерон. Перед тем, как направиться к выходу, она бросила взгляд на «Уивер». Та все еще прикидывалась впавшей в предсмертную кому. Притвора.
* * *
Сара разглядывает свою тарелку с давно остывшей половиной яичницы и едва заметно скептически улыбается. Тарелка Джона пуста и чиста. Он не улыбается. Возможно, чем-то озадачен. Возможно, недоволен. Возможно, просто не наелся.
– И все это для чего? – нарушает молчание Сара. – Вернуть эту штуку к родному очагу?
– В общем, да, – отвечаю я.
– Я имею в виду – все эти сложности, – поясняет Сара.
– Никаких сложностей, – отвечает Кэмерон.
– Да уж... И ты говоришь, она не придет сюда с ответным визитом?
– Не придет.
– И что ей помешает захотеть сквитаться?
– Мы не самолюбивы и не злопамятны, – заверяет ее Кэмерон.
– А по ней не скажешь.
– Она играет роль. Немного заигралась.
– А ты? Что там с твоими «личными мотивами»?
– Кэмерон ей не мстила, – догадывается Джон. – Просто поставила на место.
– Месть вообразила ты сама, – улыбается Кэмерон Саре, и ссадины на ее лице тоже улыбаются Саре.
– Но пар ты все же выпустила, – прищуривает один глаз Сара.
– Выпустила, – серьезно кивает Кэм.
– И как оно?
Кэмерон показывает большой палец.
– У меня два вопроса, – говорит Джон. – Ты уж извини...
– Но потом моя очередь, – предупреждает Кэмерон.
– Заметано. Так вот, э-э, вопрос первый: не сделала ли ты все для того, чтобы эта оскорбленная Уивер не захотела иметь с нами вообще никаких дел?
– Она согласится, – уверенно отвечает Кэмерон. – По очень простой причине: она последовательна, а это для нее следующий шаг.
– Шаг... Ну-у... допустим. О’кей. И второй вопрос: а надо ли нам ее участие? Только, пожалуйста, не говори, что это следующий шаг и для нас.
– Она будет не с нами, а в доме, который как бы ее. Будет управлять корпорацией, которая...
– Я понял, нам нужна «Зейра». Но ведь там теперь киборг.
– Одна Уивер другой не помеха.
Джон кивает, но мне кажется, он еще не догадался.
– Что вы опять задумали? – подозрительно спрашивает Сара.
– Мы едем в Пасадену, – невинно отвечает Кэмерон.
Сара давит ее пристальным взглядом, требуя ответ.
– Что? Это не мы задумали, а она.
Завтрак окончен. Джон уходит «проверить масло в машине». Сара собирает со стола тарелки и велит Кэмерон «притушить эту красоту». Она имеет в виду ссадины на лице. Кэмерон заявляет, что «сойдет и так». Сара угрожает, что в таком случае сделает это сама. Прижатая к канатам Кэмерон встает и уходит мазаться и пудриться. «Давай-давай, ковбойша», – напутствует Сара и переходит к мытью посуды. А я досматриваю файл.
* * *
Напоследок Кэмерон прислушалась к тишине в здании, притворила внешнюю дверь и четкой походкой робота направилась к автомобилю. Если Т-1001 тайком наблюдает за ней через окно, то пусть видит то, что ожидает. Вместо ответов и чипа она получила загадки и взбучку. Ночь прошла не зря. Пусть теперь наблюдает. В прямом эфире для тебя мисс Кэп – Экс – Кэмерон... И давай-ка попрыгай...
До утра оставалось много времени, ночь была в самой силе, тянулась, дышала тишиной и свежестью – такими, на которые может претендовать большой город. Все было хорошо. Кэмерон обошла «дюранго» кругом, провела пальцами по успевшему остыть капоту, проверила колеса, заглянула под днище. На всякий случай. Спелая вишня – цвет непростой. Открыла дверь и, встав на порог, осмотрела крышу. Все имеет значение.
Затем Кэмерон устроилась за рулем, завела мотор и включила музыкальный проигрыватель.
Отредактировано БотАН - Воскресенье, 28.02.2021, 11:27 |
|
| |
| БотАН | Пятница, 29.01.2021, 19:14 | Сообщение » 328 |
Сказочник
Сообщений: 2771
| Глава 39. Подарок
Десять часов восемнадцать минут. Мы в крайней правой полосе у поворота с бульвара Пико на Сенчери-Парк. У водителя седана перед нами небольшие проблемы. Он сделал короткий рывок и резко затормозил, запоздало увидев табличку, запрещающую правый поворот на красный свет. Табличка укреплена высоко и повернута практически параллельно Пико. То ли случайно, то ли для провокации. Водитель седана осторожно откатывает назад и неловко замирает на линии. Никто не мешает ему полностью вернуться на исходную позицию, но он, вероятно, занервничал и действует не лучшим образом.
– Кто же все-таки этот Недлер?
– Вряд ли тебе надо с ним встречаться.
Сара хмурится, недовольная моим очередным уклонением от ответа, стучит пальцами по отделанному натуральной кожей рулевому колесу «эскалейда» и не кусает губы, подозреваю, только потому, что они слишком заметно накрашены.
– Парень, которого я никогда не видела, отваливает мне кучу денег. Докажи, что это не стоило ему рук и ног.
– Он счел полезным поддержать твое дело.
– Да ну? – Сара смотрит на меня с величайшим недоверием, но включается зеленый свет и вносит в ситуацию некоторую разрядку. Передний седан начинает движение рывком. За седаном аккуратно поворачиваем мы.
– Зачем будущий Джон упомянул его в письме? – допытывается Сара.
– Не имею понятия.
– Тем более, информация не повредит, – не уступает она. – Так кто он такой?
Четверть часа назад Сара впервые вставила свою банковскую карту в обычный уличный банкомат. Ту самую «American Express» цвета платины и с профилем римского центуриона, взятую нами из тайника в пустыне. Это была первая проверка, и карта ее прошла. Потому что изготовлена она самым типовым и законным образом, и не в будущем, а здесь. Денежную сумму, которая едва поместилась в поле банкоматной программы и поразила Сару, я отношу к категории приятных неожиданностей. Возможно, нас ждут и другие. Мы едем это проверить.
– Морган Недлер, владелец коммерческой недвижимости, держатель нефтяных и высокотехнологичных акций. Спонсор яхт-клуба, стадиона, университета, нескольких школ, устроитель антикварных книжных аукционов.
– Он связной будущего Джона?
– Нет. Но он видел мрачное будущее и не хочет, чтобы оно настало вновь.
– Готов кое-что потерять сейчас, чтобы не лишиться потом всего? – цинично перефразирует Сара. – Я должна в это поверить?
– Попробуй.
– А что там с высокотехнологичными акциями?
– Скайнет строит не он, – заверяю я, а Сара кивает в смысле «как всегда».
Мне кажется, ее нервирует не только цель и некоторые обстоятельства нашей поездки, но и ее собственный наряд. Выглядит в самом деле непривычно. Белая не то блуза, не то рубашка с длинными рукавами, широкими манжетами и сдержанным набором украшений. Черные строгие брюки. Туфли на высоком каблуке. Собранные сзади в пучок волосы, дополняющие деловой стиль. Кажется, Сара чувствует себя в этом очень стесненно и с нетерпением ждет минуты, когда сможет высвободиться из пут разыгрываемой роли.
– Книжные аукционы? – помолчав, переспрашивает она.
– Его хобби.
– Сколько сейчас стоит первое издание «Удивительного волшебника»?
Почему я должен это знать?
– Минимум пятьдесят тысяч.
– И я никогда не увижу этого парня...
Справа сплошная зелень, скрывающая низину с застройкой средней элитности. Слева тянутся кондоминимумы среднего изящества. Это окраина Беверли-Хиллз со всеми ее особенностями. Даже знак ограничения скорости необычный для центра: сорок миль в час.
– Держу пари, скоро Санта-Моника, – возможно, желая как-то поднять себе настроение, пародирует среднезападную речь Сара. Она имеет в виду, конечно, не пригород, а бульвар.
– Держу пари, тебе не нравится это место.
– Примерно в этих краях нас видели вчера. Не будем давать им новых районов привязки.
– С другой стороны...
– Пит, давай пока без других сторон, ага?
Ага. Отчего не ага. Я снова применяю вчерашнюю схему с незначительными поправками. К цели мы едем на белом «эскалейде», который я арендовал утром, пока Сара пробиралась к месту встречи на общественном транспорте. Выехав от цели, мы вскоре загоним «кадиллак» на одну подземную стоянку и пойдем пешком к другой, где нас ждет оставленный там мною «дюранго». Переход будет короче вчерашнего, режим лучепреломления мы тоже задействуем на меньшее время, зато обратный путь наш будет значительно длиннее. Вот и все отличия.
Через два перекрестка, на пересечении с Олимпик, мы снова пристраиваемся в хвост нервному седану. Держу пари, сейчас кто-то заговорит о слежке и о том, что нас уже ведут хитрые копы, фэбээровцы и не знаю, кто еще. Но ничего такого не происходит. Ни у Олимпик, ни после. То ли Сара всерьез занялась самоуспокоением, то ли не хочет казаться слишком предсказуемой. Лучше первое, потому что, миновав следующий перекресток, мы подъедем к нашей цели, где свершится или не свершится то, что так тревожит Сару.
Это многоэтажное и многостеклянное здание в форме параллелепипеда. Успеваю заметить посредине фасада огромные стеклянные двери, а над ними металлический козырек и металлическое число «1888». Много металла, мне нравится. Не доезжая до парадного входа, мы заворачиваем у ближнего угла. Вглубь, к отдельно стоящему корпусу паркинга, ведут две дороги, правая горизонтально, левая со снижением. Роскошная металлическая надпись на распутье предписывает посетителям двигаться вниз. Со стороны заднего фасада основного здания дорога имеет еще большее снижение и ярдах в сорока к ней выходят двери подземного уровня. Над ними устроен крытый переход между основным зданием и паркингом. Принципом действия – но, конечно, не назначением и уж никак не архитектурой – он напоминает венецианский мост Вздохов.
Под оставленной выше правой дорогой обнаруживается пещерообразный проезд на парковку для посетителей. С первого взгляда можно подумать, что «эскалейд» не протиснется в такую низкую щель, но геометрический расчет оптимистичен.
– Если заденем крышей... – бормочет Сара, сохраняя вместе с тем на лице невозмутимейшее из возможных выражений. Это правильно: на нас смотрят.
В жерле пещеры под потолком поперек дороги висит черная штанга. На ней надпись: «Габарит 6 футов 2 дюйма». Высота «экскалейда» – шесть футов два дюйма с половиной.
– Пройдем? – беспокоится Сара, снижая скорость почти до нуля.
– Пройдем, – не моргнув глазом, заверяю я.
И мы проходим – уверенно, спокойно, слушая, как пластиковая оболочка штанги шуршит по крыше «кадиллака». Сара хмыкает. В следующий раз, если хочет, может сама выбрать автомобиль. Но мне кажется, что это крошечное приключение помогло ей немного расслабиться, и теперь никакая сила во Вселенной нас не остановит. Поднимается перекрывающий тоннель шлагбаум и мы наконец проникаем туда, где посетителям следует оставлять свои автомобили. К нам спешит парковщик.
Через полминуты нас с Сарой любезно провожают к внутренней лестнице, поднявшись по которой мы оказываемся перед «мостом Вздохов», проходим по нему и внедряемся в элегантные каменно-стеклянно-металлические внутренности нулевого этажа. Два десятка шагов, поворот налево, стеклянная стена с декорированной под золотой орех двойной дверью. Здесь наша цель – отделение Первого Республиканского банка. Я поправляю на плече пустую и поэтому сплющенную спортивную сумку среднего размера и, надеясь что эта сумка никого здесь не смутит, толкаю дверь.
Здесь большие окна, много света, белые стены и потолок, название банка, выполненное крупными белыми буквами на зеленом фоне, отделанная золотым орехом мебель и выполненные в тон с нею цветники с тщательно подобранными неколючими суккулентами. Не успеваем мы сделать и пяти шагов, как нас гостеприимно встречает сотрудница в сером пиджаке, серых брюках и с длинными черными волосами. Мило улыбнувшись, она сообщает нам, что ее имя Синди, интересуется нашим делом и, еще раз изобразив радость, провожает нас в зал кассового обслуживания. Да, здесь банковское отделение высшего разряда, с историческим багажом и наилучшим сервисом. Это Беверли-Хиллз.
Зал кассового обслуживания оказывается скромной величины комнатой с орехово-стеклянной перегородкой, из-за которой нам приветливо улыбается блондинка-кассирша, одетая в такой же, как и у Синди, корпоративный костюм. Синди предлагает нам располагаться на плоских, твердых и постоянно ерзающих деревянных полустульях-полукреслах с металлическими колесиками. Далее она, согласно служебному протоколу, представляет нам кассиршу, имя которой Эмилия, кратко излагает ей цель нашего визита и оставляет нас на ее попечение. Эмилия, и, если мы готовы, просит вставить карту в терминал.
Кассирша Эмилия за стеклом смотрит на невидимый нам монитор и готовится спросить, какую сумму мистер и миссис желают получить наличными. Но делает это спустя почти двадцать секунд, в течение которых ее взгляд бегает по экрану, осмысливая возникшую перед ней информацию. Да, этот счет не совсем обычный. Осмыслив это и названную Сарой сумму, Эмилия с сожалением сообщает, что ее возможности ограничены установленным банковским лимитом на выдачу наличных в размере пятнадцати тысяч долларов. Но волноваться не надо... Она что-то быстро набирает на клавиатуре.... Волноваться не надо, потому что сейчас нас проводят в зал для VIP-клиентов, где смогут удовлетворить наше пожелание. Сара забирает карту, и едва ли не через пять секунд за нами является другая сотрудница, называет свое имя – Молли – и вместе с нею мы покидаем кассовый зал.
А банк тем временем начинает информационный обмен с главным офисом и, само собой разумеется, с мистером Морганом Недлером, владельцем недвижимости, держателем акций и спонсором борьбы со Скайнет. Будем надеяться, что в число его увлечений не входит что-нибудь, вынуждающее его покидать область уверенного радиоприема.
Зал для VIP-клиентов, куда нас приводит Молли, расположен на втором этаже. Ставки растут и растет этажность? Здесь так же светло, но совсем нет растительности, зато много кедрового глянца, удобные кожаные кресла, кожаные диваны и овальные столы дымчатого стекла, на каждом из которых покоится стопка ярких оптимистичных буклетов. Служащий по имени Таннер одет в темный деловой костюм, а его волосы, несмотря на относительную молодость, имеют цвет, очень похожий на цвет нашей банковской карты.
Мы выбираем самый ближний к окну диван, как бы демонстрируя открытость и благонравие, а Таннер подвигает для себя кресло, усаживается и первым делом приносит нам свои извинения. Оказывается, в данный момент банку, который он, Таннер, представляет, очень важно убедиться, что он имеет дело с настоящим вкладчиком. Это абсолютно стандартная процедура, пройти которую требуется только в первое посещение ввиду того, что банковский счет, связанный с нашей картой, открыт третьим лицом, и единственным условием владения по финансовым правилам штата Калифорния и правилам банка... Я останавливаю вежливого стража финансовых интересов, представляю Сару, представляюсь сам и – никаких проблем – мы показываем свои паспорта. В сущности все зависит лишь от того, что ответил банку незнакомый Саре парень по имени Морган. Так что же?
Таннер не желает брать паспорта в руки, поднятыми ладонями показывает полную достаточность увиденного, благодарит нас за понимание и еще раз приносит извинения от имени банка и себя непосредственно. Установивший нашу подлинность Таннер доверительно сообщает, что открыватель счета вменил банку в обязанность проинформировать владельца вклада о нескольких нюансах. Пульс Сары немного учащается. Этого она и боялась! А Таннер бодро приступает к выполнению банковского обязательства и... все, что он говорит, против ожиданий, нравится Саре. Она подтверждает, что мы все поняли, и поворачивается за поддержкой ко мне. Ладно, раз ей так хочется, я тоже подтверждаю, что мы все поняли. Таннер за что-то – за понятливость? – благодарит нас и просит еще раз огласить требуемую сумму. Сара оглашает. Таннер еще раз благодарит, еще раз просит прощения и отправляет со своего сотового телефона короткое, заранее набранное сообщение. После чего просит нас уделить две минуты ознакомлению со спектром предложений Первого Республиканского банка, адресованных наиболее уважаемым клиентам. Почему бы нет. Предоставим эфемерный шанс банку убедить нас не снимать деньги со счета, а его сотрудникам – время посетить хранилище, расположенное в подвальном этаже. Вскоре телефон Таннера нежно звякает, и его хозяин объявляет нам, что все готово и нужно только перейти в офис расчетов. Мы прощаемся с мягким диваном и еще раз меняем дислокацию.
В офисе расчетов нас встречают изящные деревянные кресла без колесиков, расставленные вокруг стола в стиле «глянцевый кедр», на котором нет никаких буклетов, только компактный карточный терминал. Еще в комнате присутствуют два новых человека: блондинка-кассирша, но не Эмилия, а другая, и охранник с безупречно выбритым черепом, в безупречно черных брюках и безупречно белой рубашке. В руках кассирши закрытый ноутбук, а у охранника – необычный квадратный пластиковый кейс. Кассирша улыбается и называет свое имя – Лесли. Охранник свое имя не называет и не улыбается, что выгодно отличает его от прочих банковских служащих, с которыми нам довелось иметь дело. Таннер закрывает дверь на поворотный замок и предлагает нам всем рассаживаться. Мы рассаживаемся – все, кроме охранника, у которого свой протокол поведения. Таннер говорит: «Прошу вас, Лесли». Лесли открывает свой ноутбук, а к миссис Хьюз почтительным движением придвигает терминал. Сара повторяет карточный ритуал, на экране перед Лесли появляется нужная информация, а я на всякий случай сохраняю в памяти все параметры сетевого соединения, какие сумел получить из принятых сигналов. Вдруг пригодится. Лесли поворачивается к охраннику, тот ставит на стол перед нами кейс и отступает к двери. Лесли проворно открывает кодовый замок кейса, открывает крышку, и нашим взорам сначала предстает машинка для пересчета купюр, а по ее извлечении мы наконец-то видим наличные.
После нескольких пересчетов кассиршей, Сарой и мной Лесли рассовывает пачки разношерстных купюр по специальным объемным конвертам, а я укладываю их в нашу сумку. Белорубашечный охранник пытается быть профессионально-индифферентным, но я все-таки ловлю на себе один его взгляд. Взгляд любопытства и сомнения. Что мы за типы? Откуда взялись и зачем нам столько наличных? Довезем ли полученное до дому?
Когда все уложено, закончено и подписано, мы прощаемся с Таннером и Лесли, а с нами остается только молчаливый охранник. Он провожает нас к задней лестнице, спустившись по которой, через боковую дверь мы попадаем на «мост Вздохов» и далее, спустившись по уже знакомым двум пролетам паркинга, выходим к своему автомобилю. Откуда-то появляется парковщик, охранник размыкает уста и желает нам приятного дня, мы желаем того же самого ему, а заодно и парковщику и грузимся в «эскалейд». При выезде на улицу я вижу в зеркало все того же бритого охранника, смотрящего нам вслед и что-то говорящего в сотовую трубку. Банк желает удостовериться, что клиенты благополучно покинули его территорию. Разумно.
– Ты проверил... – вырулив на Сенчери-Парк, начинает фразу Сара.
– Проверил, – киваю я. Конечно проверил, и не обнаружил на «эскалейде» никаких устройств слежения. Одиннадцать часов девятнадцать минут. На дело ушло меньше часа. Неплохой результат. Успех сопутствует нам. Но Сара все больше мрачнеет. Дело ли в том, что, как я уже замечал, она порой теряется по достижении цели, или в чем-то другом, но что есть, то есть. Даже не пытаюсь справляться о самочувствии и тем более, предлагать перекусить. Насколько я успел изучить Сару, нас ждет долгая поездка в молчании. План отступления займет минимум два часа. Помолчим.
* * *
Четыре часа две минуты пополудни. Мы вернулись. Джона и Кэмерон еще нет. Увезя с собой утром в Пасадену единственное наставление Сары – добыть информацию, а не обрывки, они по всей видимости полны решимости оправдать ее надежду. А для нас с Сарой то, что делало этот день Той Самой Средой, свершилось. И кажется, изрядно утомило Сару. Едва мы вошли в дом, она прямым ходом направилась к холодильнику, выбрала там бутылку пива, после трех секунд колебания вернула бутылку, вместо нее достала бело-оранжево-зеленую коробку «Florida’s Natural», не глядя, наотмашь захлопнула дверь, подцепила со стола пустую кружку и поспешила к дивану. На диван она не села, а почти рухнула – с тихим стоном, как человек, опустошенный проделанной работой. Впервые вижу ее такой. Я снимаю с плеча и ставлю на стол спортивную сумку. Это вызывает недовольство Сары: в ее руке хрустит колпачок соковой коробки.
– Блин!.. Пит, только не сюда! – Она смотрит на меня с тоской, а на сумку – с отвращением. Ну, все же не наоборот. Ладно, уношу чем-то раздражающий ее предмет в большую спальню. Наверное, и это не лучшее место, но Сара молчит, а я за нее думать не могу. Придет в себя – сама разберется, что куда. Пусть хоть на луну закидывает.
– Спасибо, – говорит она спокойнее, аккуратно наполняет кружку на две трети, пытается навинтить на горловину коробки сломанный колпачок, отбрасывает его, ставит коробку, как есть, на пол и принимается ритмично пить мелкими глотками. По гостиной тянется приятный апельсиновый аромат. Я начинаю отсчет. Полагаю, двух минут ей хватит, чтобы утолить нервную жажду, взять себя в руки и стать коммуникабельной.
– Почему ты отказалась от пива? – через сто двадцать секунд любопытствую я.
– Не люблю.
– Если тебе нужно расслабиться...
– Не нужно мне расслабляться, – спокойно, без раздражения отвечает она. – Отстань, Пит.
– Что тебя тревожит?
– Ничего.
Ну, раз «ничего», то заведу-ка я свой двухминутный отсчет сначала. Сара тянется за коробкой, доливает себе «оранджа», но делает всего только один глоток, после чего ставит кружку рядом с собой на диван, сама сползает ниже, вытягивает ноги и затихает, закрыв глаза. Сеанс успокоения. Но зачем так расстраиваться? Дело, не спорю, было своеобразное и никак не в духе Конноров, но увенчалось полным успехом. Кажется, это должно поднять настроение Сары. Но нет. Не понимаю. Может быть, ей требуется еще время. И оно идет. Новые сто двадцать секунд, дополнительные сто двадцать секунд и еще сорок три секунды сверх того.
– Джон не слишком торопится, верно? – приоткрывает один глаз Сара.
– Уверен, они скоро приедут.
– Я не о том. Он просто отдыхает. Ты же его слышал: мягко и невесомо.
– Отдых полезен.
– Вреден – если начинаешь думать, будто все чудесно и безоблачно.
– Чудесно и безоблачно не будет никогда. Джон это знает. Он не из тех, кто теряет время.
– Да, он изменился, – помолчав немного, не совсем к месту говорит Сара.
– Изменился?
– Я не хочу его подгонять, – снова не совсем к месту добавляет она.
– Ты жалеешь о предоставленной свободе действий?
– Нет, что ты, нисколько. Но я не знаю... – Она не договаривает, непонятно усмехается, слабо машет рукой и роняет ее обратно на диван. – Ничего я не знаю, Пит.
– Знаешь, – чуть улыбаюсь я.
– Что? – печально спрашивает она. – Что другого выхода нет? Что время нас не ждет?
– Все-таки дай Джону еще время, – вместо ответа советую я.
Сара не спрашивает «зачем», а если бы и спросила, вряд ли согласилась бы со мной. Вряд ли она согласится со мной хоть по одному вопросу. И все-таки... Джон изменился. Его мать изменилась тоже, и в изменениях этих она опережает сына. Ей просто надо его немного подождать. Вчера она пересказала мне фрагмент их вечерней беседы, и я отметил несообразность этого эпизода. Якобы она предложила Джону уйти, попросту сбежать от меня и Кэмерон, а Джон якобы предостерег ее от такого шага. Верить ли в это? Ведь «уйти» может быть закамуфлированным «взорвать к чертям эти две машины», а напоминание о необратимости этого действия – указанием на вероятность неудачи и опасных последствий. Похоже на смысловую подмену. Или не похоже. Как не похоже на Сару – рисковать, играя в загадки. А может быть, риск ни при чем и я знаю ответ, но не хочу его принять?
Проведя еще минуту в расслабленной позе, Сара приподнимает голову и говорит:
– Пит, я хочу кое в чем признаться. Тот день, когда ты рассказал про договор ФБР и АНБ, про «Серенити» и тот телефонный номер, который почти совпал с числом на стене. – Она умолкает, словно никак не решаясь досказать. – Помнишь? – спрашивает она очевидное вместо того, чтобы изложить существо дела. Тянет время. Снова не похоже на Сару.
– А потом мы достали письмо Джона, – через силу говорит она. – А потом... В общем, в письме есть упоминание про «Серенити». Понимаешь?
– Понимаю.
– Так ты знал?
– Нет. Но теперь все сходится. Джон в будущем нашел какие-то данные из этого времени, возможно, беседовал с кем-то, кто в курсе. И отправил весточку тебе.
– Да. Весточку принес тот раненый парень. Теперь я знаю его имя: Уэллс. Он должен был многое рассказать нам с Джоном – то, что выяснил Джон в будущем. Но не успел. Оставил только те имена и названия. И номер. Про номер, кстати, в письме ничего нет, но этого, я думаю, и не требовалось, раз был Уэллс.
– Да. Ты поэтому только сегодня спросила про Недлера? Боялась, что выплывет остальное?
– Поэтому, но я не боялась. Просто мне... Я понимала, что поступила глупо... скрыв это от тебя и Кэмерон.
– Не глупо, – чуть улыбаюсь я. – Осторожно. И предусмотрительно.
Сара оживляется, садится прямо, упирается руками в диван и слегка прогибает позвоночник. Камень с души? Все-таки Сара бывает смешной. Вот она тянет ладони к лицу, намереваясь потереть усталые глаза, и... конечно же этого не делает. Вспомнила, что косметика, которая на ней сейчас, не выдержит подобного обращения.
– Слушай, Пит, – Сара поднимается с дивана, – будь добр, свари кофе, ага?
– Кофе? – удивляюсь я.
– Он у тебя хорошо получается. Сделаешь?
Сделаю. Ага. Отчего не ага. Фреш, за ним кофе... Что на очереди?
Сара уходит к себе. Некоторое время я не улавливаю внятных звуков. То ли переодевается, то ли решила перепрятать добычу. Потом она идет в душ. «Смыть дневные страдания». А я неспешно – у меня в запасе минимум десять минут – достаю все, что нужно для приготовления кофе и завершаю некоторые раздумья. Моя миссия подходит к концу. Но еще не подошла. А в кармане у меня лежит флеш-накопитель с первым записанным для меня Кэмерон файлом мультиобразов. Это – тот самый помехонеустойчивый «взгляд со стороны», который до недавнего времени мне не был нужен. А теперь, кажется, стал. Почему? Именно потому, что это взгляд со стороны. Пути назад у меня нет. Как и пути вперед. Зато есть этот файл. Есть Кэмерон. А вокруг есть целый мир. Его не надо анализировать в целом. О нем не надо думать, как о целом. В нем надо просто жить. И вероятно, делать это стоит не так, как подсказывает мой прошлый опыт, а так, как это делают все, кто жил здесь до меня. Вероятно, стоит попробовать и мне. Пусть всего лишь на несколько дней.
– ...Знаешь, что не вяжется? – говорит Сара получасом позже. Она переоделась в привычное, свежа, «напита», как она выразилась, кофе и расположена поговорить. – Я рассказывала про атаку на резиденцию этой «Уивер», когда она прикрыла нас. Она тогда выдержала взрыв. А Кэмерон, по ее словам, швыряла ее как пустую жестянку. Как-то не вяжется.
– Вяжется. Взрыв произошел за окном и он был слабый, не фугасного действия, а зажигательного. Иначе не сохранился бы, как ты сказала, корпус дрона, а ударная волна смела бы Т-1001. И с ночной стычкой тоже просто. Кэмерон не уступает силой Т-1001, хоть немного ее и легче. Зато киборгу не нужно, как мимикроиду, заботиться о поддержании формы организма в целом, только о взаимном угловом перемещении своих частей. Вследствие чего киборг экономнее расходует энергию, может ее четче локализовать и потому развивает бо́льшую практическую мощность. Иными словами, Кэмерон эффективнее и быстрее.
– Плюс толковая стратегия и верная тактика, – добавляет Сара.
– Как всегда.
– И способность обездвижить этот, как ты его называешь, син, – снова добавляет Сара. – На какой дистанции это работает?
– На минимальной: нужен близкий контакт.
– Все равно хорошо, – подумав, заключает Сара. – И мне намного спокойнее при мысли, что эту штуку можно при необходимости вырубить. Вот только трудностей это не отменяет. В том городке, в Знойном Каньоне... Ну да, жертвы ее не волнуют... – Сара запинается и в этот раз великодушно пропускает обычное «как и тебя». – Она поступила по-идиотски. Не решила никаких проблем и создала кучу новых. Как ей это втолковать?
– Логически и доказательно. Ты сможешь. Стратегия и тактика – это твое.
– Так меня учили. Но не уверена, что сработает. А еще этот ее Джон Генри...
– Всего лишь дополнительное обстоятельство.
– Ведь ты не трогаешь это «обстоятельство» только из-за девчонки, из-за Саванны, верно?
Я знал, что она поймет. Да, я в самом деле не хочу без крайней нужды разрушать взаимную привязанность маленькой человеческой девочки и киборга. Разрушать – не мое кредо.
– Видишь, я догадалась. И согласна с тобой. Только ведь «обстоятельство» остается обстоятельством, из расчетов его не выкинешь. А еще Калиба... И ФБР с Эллисоном...
– Эллисон больше не в ФБР.
– А что будет, если контора поманит его обратно?
– Никому не нужны неудачники, тем более отступники и тем более этой конторе.
– Представь на минуту, что ты ошибся. Ведь этот парень, он как бродячий пес: верен всякому, кто хорошо кормит.
– У Джеймса вроде как есть идеалы.
– Вроде как, – скептически повторяет Сара.
– Если исключить эту категорию и отрицать ликвидацию, остается одно: как можно лучше кормить его в «Зейре».
– Именно. Только поэтому я я согласна возиться с этой чупакаброй.
С кем?! До меня не сразу доходит ее сравнение, а когда доходит, я не могу сдержать улыбку. Все же на мой взгляд Т-1001, хоть и необычна по сути, совсем не чудовище, и тем более не легендарное. И она не пьет козью кровь. Но Сара, как всем известно, не терпит мимикроидов, считает их и первым, и вторым, и третьим и много чем сверх того, поэтому внезапный образ относительно удачен. И дает повод полюбопытствовать:
– А как ты за глаза называешь меня?
– Не поверишь, по имени. И сразу отвечу на твой следующий вопрос: я этого не делаю.
Мой следующий вопрос? Хм. Если честно, я полагал нескромным и не стал бы спрашивать, ради чего она согласна «возиться» со мной. Тем не менее мысленно спрошено, а вслух отвечено. Она этого не делает. Возможно. Правдоподобно. Как и то, что временами она читает меня, как открытый файл... то есть, как открытую книгу.
– Не знаю, как ты, – чуть улыбнувшись, говорит Сара, – а я хочу понять еще очень многое. Я бы сыграла с тобой, как Джон, в «десять тысяч вопросов». Хочешь?
С каких пор ее интересует, чего я хочу?
– Или давай, поговорим о стратегии. О нашей общей стратегии. – Она осторожно подбирает слова, но взгляд ее тверд. – Я не выведываю твои секреты, ты не выведываешь мои. Но я чувствую, что переходный период подошел к концу и теперь все станет сложнее, чем было. Раз эти твои варианты действительно сошлись. Так что дальше?
Она догадалась о переходном периоде – области перегиба!
– Что скажешь, Пит? – настаивает Сара.
– Давай, как Джон, не будем торопиться, – предлагаю я.
– И?
– Я думаю, чтобы выработать стратегию, нам не хватает информации.
– Ее хватает хоть когда-нибудь?
– Ты права. И я понимаю, ты хочешь, как говорят, свести воедино все нити.
– Я хочу...
– ...понять, что делать дальше. Ты уже сказала. Потому я тебе и предлагаю: давай собирать информацию. Скоро приедут Джон и Кэмерон, привезут свежие новости.
– И? – В глазах Сары зажигаются искры любопытства.
– Пока их нет, изучи файлы в нетбуке. Ты же этого хочешь.
– Планировала вечером. Но договаривай.
– А я подключусь к файлу Кэмерон.
– Эй, ты наконец-то решил!
Решил. Поэтому поднимаюсь на ноги, пересекаю гостиную, достаю из дальнего кухонного шкафчика спрятанный там вместе с наушниками нетбук и вручаю его Саре:
– Думаю, часа нам хватит.
– А если нет?
– Тогда ты подключишь зарядное устройство, которое я переделал из телефонного.
– Ты испортил телефонную заряжалку?
– Переделал. В нетбуке слишком слабая батарея.
– Ты испортил заряжалку.
А ты – зануда.
* * *
Вечер отличается от предыдущего: ужин ранний, нет самолетного гула, а запеканка не с сыром, а с грибами. В остальном это собрание в конце дня, похоже, становится традицией. Еду единолично готовит Сара. Джон, Кэмерон и я бездельничаем: Джон за столом, мы на диване. Делимся впечатлениями о прошедшем дне.
– Что? – спрашивает Сара, заметив на лице сына улыбку.
– Ничего, мам. Просто подумал, сколько еще клиентов заглянули сегодня в тот банк и сняли полмиллиона наличными.
– Такую сумму они дают далеко не всякому.
– Естественно: нужен супер-пупер-счет, который бывает только у супер-пупер-крутых.
– Не надо, Джон, – просит мать. – Я и так извелась.
– Это не супер-пупер-счет, – хочет внести терминологическую ясность Кэмерон. – Такой счет называют...
– И вообще, я устала, – не слушая ее, жалуется Сара. – За эти два дня мы прошли, кажется, тысячу миль. У меня ноги гудят.
– Садись, а я разогрею ужин, – предлагает Кэмерон, но Сара только отмахивается.
– Размякла я с такой жизнью, – печалится она. – Пора снова начинать бегать.
– Только не бег! – вырывается у Джона.
– Что с ним не так?
– Ну... – Джон смущенно возит кроссовками по полу, но не опускает глаза под материнским взглядом. – Все эти парни, они вечно к тебе липнут.
– Хм, приму за комплимент, – строго прищуривается Сара и загружает большое блюдо в микроволновую печь. – А еще я давно не боксировала. Мне это всегда нравилось. Эмоциональная разрядка, закалка для ума.
Для ума?
– Ты можешь боксировать со мной, – предлагает Кэмерон. Джон непроизвольно вздрагивает.
– Что опять? – недовольно реагирует Сара.
– Ну... Я не хочу, чтобы ты пристукнула Кэмерон, – находится он с ответом, а мать качает головой и принюхивается. Из печи ощутимо тянет жареными грибами.
– Не наше с тобой дело, Джон, быть в центре внимания, – возвращается Сара к прежней теме.
– Оно того стоило, – встревает Кэмерон.
– Я тоже так думаю, – поддерживает Джон. – А ты?
Сара вздыхает.
– Банковский болтун сказал, что открыватель счета – то есть Недлер – заплатил налог на дарение. Это значит, я никому ничего не должна. Никаких деклараций. Все чисто.
– Замечательный подарок, – усмехается Джон. – Одиннадцать миллионов...
– Еще раз это произнесешь, Джон, и я рассержусь.
– Да ладно, мам, лучше признай, что это отличная возможность, которую будущий я не упустил. Власти дают тебе фору, Недлер дает тебе состояние, в итоге – полная легализация.
– Я могу ответить тебе: может быть, – говорит Сара. – Или: черта с два.
– Да, возможны варианты, – признает Джон. – Как фишка ляжет. Но попробовать стоило – и я говорю не про тебя, а про будущего себя. Согласись, мам, я умный.
– Не ты, а будущий ты, – парирует Сара.
Печь звякает сигналом готовности.
– Ладно, – подытоживает Сара, открывая дверцу и выпуская на волю всю мощь запеканочного духа. – Теперь ваша очередь. Так что там в Пасадене?
– Ну, ты хотела информацию, мы ее привезли. – Джон с наслаждением нюхает воздух и выдерживает паузу. – И не только ее, но и готовый план.
– Не терпится услышать.
Сара складывает полотенце. В инфракрасных лучах видно, что стеклянное блюдо почти не прогрелось и не обожжет человеческие руки. Но я молчу. Мне нравится эта ее привычка – импровизированная прихватка из полотенца. Она такая домашняя.
Отредактировано БотАН - Воскресенье, 28.02.2021, 21:56 |
|
| |
| БотАН | Понедельник, 01.03.2021, 11:43 | Сообщение » 329 |
Сказочник
Сообщений: 2771
| Выправил фик – полностью, масштабно, с первой главы по тридцать девятую. Так сказать, поднял версию с 0.2beta до 1.0.
Что сделал:
1. Исправил технические ошибки и нескладухи. Когда три года мучаешь сочинение, что-нибудь да забудешь или перепутаешь. Так что исправил.
2. Отладил эмоциональную неразбериху, которой было много, особенно в первых тринадцати главах. В общем, ау все, кто недоумевал по поводу СК. Отныне все уравновешенно и нормально.
3. Уточнил некоторые формулировки, мотивации, эпизоды и общую сюжетную связь.
4. Убрал длинноты, разглагольствования и прочую «воду», занимавшие примерно 1/10 объема сочинения. Wow!
Скоро продолжим сказку.
|
|
| |
| Skafloc | Воскресенье, 27.06.2021, 22:48 | Сообщение » 330 |
 Лидер Сопротивления
Сообщений: 55
| БотАН, спасибо за хорошее чтиво! Начну сначала наверное.
|
 |
| |
