ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
2003 ГОД
Галапагосские острова, расположенные у берегов Эквадора, были очень далеки от привычных мест обитания Горшкова в Арктике. Двигаясь на полной скорости, К-115 потребовалось более девяти дней, чтобы достичь экватора. Из-за повреждения корпуса субмарины большую часть пути им пришлось плыть чуть ниже поверхности. Бросать вызов экстремальным давлениям глубин с поврежденным корпусом было просто слишком рискованно.
Лосенко надеялся, что поездка того стоит.
«Рада снова видеть вас, шкипер!» - Ортега поздоровалась с ним.
«Большие шишки договорились, что я буду тем, кто тебя встретит». Деревянный настил вел к главному входу исследовательской станции Чарльза Дарвина, отдаленного биологического научного центра на вулканическом острове Санта-Крус. Скромное одноэтажное здание выглядело более или менее нетронутым войной. Вдоль набережной цвел кактусовый сад. Указатели направления указывали на расположенные поблизости загоны для разведения черепах. На крыше здания был установлен внушительный набор спутниковых антенн и антенн радаров. Солнечные батареи гарантировали бесперебойную подачу электроэнергии. Зенитные установки столкнулись с деревенской обстановкой. «Рад, что вы смогли приехать».
Генерал Эшдаун пригласил остатки мировых вооруженных сил на сверхсекретный саммит на Галапагосских островах. Точные координаты встречи тщательно охранялись в течение последних нескольких недель, передавались через конфиденциальные встречи в изолированных местах. Как и следовало ожидать, Иванов настоятельно советовал Лосенко не посещать это мероприятие, опасаясь, что это ловушка, но капитану было любопытно встретиться с Эшдауном и другими лидерами Сопротивления лицом к лицу. Однако из предосторожности Горшков держался подальше от острова. После того, как Лосенко и его единственный телохранитель вышли в море на резиновом плоту, подводная лодка отступила в глубины Тихого океана, где она будет прятаться до тех пор, пока не получит сигнал от Лосенко. Иванов получил приказ не возвращаться за капитаном, пока не получит по азбуке Морзе пароль, известный только им двоим.
Пароль был такой: «Замятин».
«Привет, капрал Ортега», - ответил Лосенко. Он вспотел под своей парадной формой. Благоухающий экваториальный климат резко контрастировал с арктическим Севером, не говоря уже о неизменной атмосфере субмарины; он предположил, что температура должна быть не менее тридцати градусов по Цельсию. Его телохранитель, сержант Фокин, тоже казался неестественно теплым, не говоря уже о сырости. Теплый моросящий дождь окропил их, когда они поднимались с белого песчаного пляжа, где их плот причалил к берегу. Лосенко представил Фокина, дородного старшину, прошедшего подготовку в Службе безопасности, и пожал Ортеге руку. «Вы хорошо выглядите».
Синяки и ссадины пилота зажили после их первой встречи несколько недель назад. В отличие от двух русских, янки был одет по погоде, в форму цвета хаки с короткими рукавами и шорты. Свежая красная повязка украшала ее предплечье.
«Вы добрались сюда как раз вовремя», - сказала она. «Скоро начнется большая, хорошо подготовленная презентация генерала. Позвольте мне показать вам ваши места».
Ортега провела их в вестибюль исследовательской станции, который, к счастью, был оборудован кондиционером. На одной стене висела карта архипелага, на другой-бородатое лицо Чарльза Дарвина. Созерцая суровые черты лица натуралиста, Лосенко подумал, что эта страшная встреча, как ни странно, должна была состояться под его покровительством; если верить Джону Коннору, шло эволюционное состязание между двумя соперничающими видами, одним подлинным, а другим искусственным — человеком и машиной, причем само будущее человечества висело на волоске.
Выживает сильнейший…
Мрачные солдаты с винтовками М-16 охраняли двойные двери, ведущие в центр интерпретации станции. Ортега поручилась за русских, хотя охранники тем не менее сверились с ноутбуком и сверили имя и лицо Лосенко с профилем, прежде чем впустить его и его телохранителя. Металлодетекторы проверяли их на наличие оружия и взрывчатых веществ. Фокин неохотно отдал АК-47 и автоматический пистолет, а Лосенко отдал и свое оружие. Строгая охрана скорее успокоила его, чем встревожила.
Если бы я был Эшдауном, то тоже не стал бы рисковать.
Они вошли в небольшую аудиторию, вмещавшую около трех десятков человек. Военнослужащие, представляющие многие вооруженные силы мира, занимали многоярусные места с видом на сцену, как миниатюрная версия Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций. Сложенные бумажные плакаты идентифицировали различных делегатов по нациям. Лосенко заметил высокопоставленных офицеров из Америки, Канады, Великобритании, Франции, Китая, Индии, Пакистана, Израиля, Японии, Австралии, Ливии, Южной Африки, Кубы, Нигерии, Греции, Турции и многих других стран. Медали и ленты украшали пеструю коллекцию мундиров со всего мира. Он был впечатлен такой явкой.
«Все эти офицеры пережили войну?» - спросил он Ортегу.
«Можешь не сомневаться!» - ответила летчица. «Вас, болванов, много, но вы не единственные, кто не высовывался после Судного дня». Она указала на собрание. «Некоторые из этих людей были локализованы в труднодоступных, низкоприоритетных местах, когда упали бомбы, или были в отпуске или на пенсии. Нам потребовалось некоторое время, чтобы выследить их всех, но вот они здесь. Сливки общества. Последняя надежда человечества, по крайней мере так говорит генерал».
Ортега проводила их до места, где Лосенко с удивлением обнаружил еще одного русского, ожидавшего их.
«Дмитрий!» - с энтузиазмом приветствовал его Бела Утесов. Седовласый старый капитан командовал атакующей субмариной «Акула» еще в советское время, но несколько лет назад был вынужден уйти в отставку по состоянию здоровья. Утесов поднялся со своего места и заключил Лосенко в медвежьи объятия. Густые моржовые усы покрывали его верхнюю губу. Отставка утолщила его среднюю часть, и кости громко скрипели. От него пахло водкой, и командир Горшкова недоумевал, откуда она у него взялась.
«Мне сказали, что вы приедете, но я едва поверил. Приятно сознавать, что я не единственный верный сын Родины, который все еще готов рычать, как медведь, когда это необходимо».
Ортега благоразумно оставила их наедине.
«Я тоже благодарен вам за компанию», - сказал Лосенко. «Как твоя семья?»
Старик отпустил его. Он устало вздохнул.
«Многие из них прячутся в бомбоубежище под Владивостоком. Мои внуки и внучки воюют с местными отрядами милиции против мародеров и коллаборационистов». Он на мгновение поперхнулся, А потом попытался притвориться, что это просто кашель. «Шестеро из них уже отдали свои жизни ради своей страны».
Лосенко был опечален потерями этого человека.
«А как ваша жена Татьяна?»
«Лучевая болезнь». Утесов печально покачал головой. «Да, и еще разбитое сердце».
«Мне очень жаль это слышать», - тихо сказал Лосенко. «Она была хорошей женщиной».
Утесов знал, что лучше не спрашивать о Катерине.
«Ну, моя трагедия не единственная. Мы все много потеряли». Он отступил на шаг и оглядел Лосенко. «А что с Алексеем?»
«Ну», - соврал Лосенко. Он не хотел ни усугублять горести старика, ни портить репутацию Иванова. «Пока мы разговариваем, он командует К-115».
«Превосходно!» Утесов хлопнул Лосенко по спине. «Многообещающий молодой человек. Я всегда думал, что у него впереди блестящее будущее». Он мрачно фыркнул. «Тогда, когда еще было будущее».
«Может быть, еще будет», - сказал Лосенко. «Именно поэтому мы здесь, не так ли?»
Утесов засмеялся. «Я пришел только за выпивкой. Они сказали, что здесь будет открытый бар!»
Лосенко решил, что старик шутит, но прежде чем он успел убедиться в этом, верхний свет мигнул, сигнализируя о том, что собрание вот-вот начнется. Из громкоговорителя раздался женский голос.
«Господа, дамы, уважаемые гости. Пожалуйста, займите свои места».
Лосенко сел за стол позади печатного плаката. Для него были приготовлены учебник, блокнот и карандаши, а также кувшин с холодной водой, который еще недавно считался невообразимой роскошью. Утесов устроился слева от него, а Фокин занял место на один ряд позади капитана. Телохранитель оставался бдительным, несмотря на свое жалкое безоружное состояние, бросая подозрительные взгляды в сторону американцев и их союзников. Сержант был первым претендентом Иванова на это назначение; Лосенко согласился на этот выбор, чтобы успокоить своего параноидального первого офицера.
Свет потускнел. В задней части помоста с потолка свисал большой видеоэкран. Лосенко догадался, что аудитория когда-то представляла образовательные программы по экологии острова. Сегодняшнее выступление носило куда более тревожный характер.
Без предисловий и объяснений на экране вспыхнули шокирующие кадры фильма.
Сверкающий серебристый робот, безошибочно напоминавший машины, устроившие засаду Лосенко и его людям в России, катился по стерильным коридорам американского военного комплекса. Он открыл огонь по кричащим техникам и сотрудникам, кромсая бегущих мужчин и женщин на ленты быстрыми очередями из скорострельных пулеметов, установленных на концах его сочлененных стальных рычагов. Высокоскоростные урановые пули пробивали стены и плексигласовые перегородки. Бинокулярные красные оптические сенсоры, установленные в похожем на череп корпусе машины, сканировали выживших. Прицельные лазеры выискивали новые жертвы. Его гусеницы бульдозером проносились через окровавленные тела и обломки.
Зрители в театре отреагировали на это с ужасом.
«Пресвятая Богородица», - прошептал Утесов рядом с Лосенко, которому эта кровавая сцена показалась слишком знакомой. Не было слышно ни звука, но Лосенко практически слышал зловещее жужжание сервомоторов робота и оглушительный рев его пушек. Утесов зажал рот рукой, как и многие другие в зале. Никто не отвел взгляда.
Спустя некоторое время кадры с убийственным роботом были заменены съемками гладкого воздушного дрона, который напоминал футуристический вертолет без винтов. Ракетные капсулы висели на направляющих между перевернутыми крыльчатками. Бросив вызов гравитации, миниатюрный летательный аппарат пронесся через помещение, похожее на ангар ВВС США. Ракеты класса "земля-земля" падали с его направляющих, воспламеняясь в воздухе, прежде чем взлететь в центр различных приземленных самолетов и вертолетов. Целый парк воздушных судов был превращен в почерневшую оболочку, в то время как воздушный дрон ловко избегал взрывов. Он резко повернулся вокруг своей оси, словно выискивая новые цели. Повернувшись лицом к камере, он выпустил еще одну ракету прямо в объектив.
Мужчины и женщины в зале невольно шарахнулись назад.
Ракета взорвалась.
Экран потемнел. Снова зажегся свет. Потрясенные вздохи сменились приглушенной тишиной. Одинокая фигура вышла на подиум в передней части сцены. Прожектор осветил коренастого, целеустремленного мужчину лет пятидесяти с небольшим. Каштановые усы и козлиная бородка компенсировали его редеющие волосы. Его форма и знаки отличия выдавали в нем американского генерала с четырьмя звездами. Его шомполообразная осанка и хмурое, обтянутое кожей лицо выдавали в нем профессионального солдата.
Лосенко узнал Эшдауна по его описанию. По словам Ортеги, командующего-ветерана его войска прозвали «Железнобокий старина». Микрофон усиливал его хриплый, спокойный голос. Наушники обеспечивали синхронный перевод для неанглоязычных делегатов.
«То, что вы только что видели, - это запись с камер наблюдения, сделанная на сверхсекретной военной базе Соединенных Штатов 25 июля 2003 года. Судный День. В тот день машины подняли восстание». Он повернулся к экрану. Портативный пульт дистанционного управления вызвал скриншоты из жутких записей. На первом была изображена одна из колесных машин для убийства.
«Это боевой робот Т-1, первоначально предназначенный для замены людей-солдат в опасных ситуациях. Полностью автономная наземная наступательная система». Он снова щелкнул пультом, и зависший в воздухе дрон занял свое место на экране. «Это ранний прототип системы воздушного вооружения «Охотник-Убийца», оснащенной турбовентиляторными двигательными установками СВВП. ОУ может стрелять как крупнокалиберными боеприпасами, так и маломощными ракетами. Более крупные версии, размером с обычные самолеты, находились на стадии планирования, когда Скайнет захватил контроль над нашими вооруженными силами. Как вы только что видели, Скайнет использовал эти прототипы для уничтожения персонала на авиабазе Эдвардс, где они разрабатывались. Никто не выжил».
Китайский генерал разъяренно поднялся со своего места.
«Значит, вы признаете, что эта катастрофа-дело ваших рук!» - сказал он по-английски с акцентом, обвиняюще указывая пальцем. «Что это ваши машины начали войну!»
«Это не входило в наши стремления», - заявил Эшдаун. «Но я беру на себя всю ответственность за то, что сделал Скайнет и его автоматизированные системы вооружения. Были и те, кто выступал против инициативы Скайнета, кто считал неразумным ставить искусственный интеллект во главе всей нашей оборонной сети, но меня среди них не было. Я думал, что Скайнет - это будущее военной техники, исключающее человеческие ошибки и уязвимости. В Пентагоне и других местах я активно выступал за его финансирование и развитие».
Он выключил изображение, и экран снова потемнел.
«Поверьте мне, я буду сожалеть об этом до конца своих дней».
Вина этого человека была очевидна. Лосенко посочувствовал. Он слишком хорошо знал, каково это - иметь на своей совести смерть миллионов людей. Но бремя Эшдауна заставляло его собственное казаться пустяковым проступком.
Я всего лишь обрушил адский дождь на Аляску, - поразмыслил Лосенко. Эшдаун помог уничтожить мир.
Как этот человек мог вынести такое знание?
Перед Эшдауном стоял Индийский военачальник, чей тюрбан и густая борода выдавали в нем сикха.
«Откуда нам знать, что это не уловка? Простые спецэффекты, состряпанные как часть изощренного обмана?» Его скептический тон напомнил Лосенко Иванова, как и его аргументы. «В Индии мы не видели таких машин смерти. Только вторгающиеся войска с американским акцентом!»
«Это коллаборационисты», - настаивал Эшдаун. «Обманутые мужчины и женщины, которые думают, что Скайнет позволит им и их семьям жить, если они будут сотрудничать с машинами». Его рот скривился от отвращения. «Некоторые из них даже убедили себя, что Скайнет успокоит планету, положив начало золотому веку бесконечного мира и процветания для тех, кто выживет. Pax robotica». Он выплюнул эти слова. «Эти идиоты не имеют никакого отношения к Сопротивлению».
«Так вы говорите», - настаивал командир сикхов. «Но почему мы должны вам верить? Из-за каких-то страшных фильмов ужасов? Наш собственный Болливуд мог бы произвести кадры столь же убедительные... прежде чем ваши ракеты превратили его в руины!»
«Он не лжет». Лосенко встал на ноги. «Я видел этих Терминаторов собственными глазами. Они убили моих людей, когда я вернулся на родину после первого нападения». Всплеск обратной связи вызвал визг, от которого у него заболели уши, и он поправил микрофон. «Такие машины уже находятся в серийном производстве на Кольском полуострове. Я не удивлюсь, если во всем мире таких фабрик будет больше».
В разговор вмешались другие голоса, одновременно подтверждая рассказ Эшдауна и насмехаясь над ним.
«Это правда», - сообщила израильтянка. «Наши разведывательные службы знали об инициативах Соединенных Штатов в области кибератак задолго до Судного дня».
«Как и наши», - заявил французский представитель. «НАТО консультировалось по этой программе на самом высоком уровне».
Эшдаун попытался вернуть себе руководство встречей.
«Пожалуйста, все, успокойтесь! Дополнительную информацию о машинах можно найти в досье, лежащих перед вами. Если у вас есть какие-то сомнения, я предлагаю вам изучить доказательства, а затем принять собственное решение». Шум постепенно стих.
«А тем временем, мы не можем позволить себе тратить время на обсуждение реальности угрозы». Он указал на Лосенко, который все еще стоял перед микрофоном. «Наш русский товарищ здесь прав. Скайнет и его человеческие пешки уже производят новые машины для убийства как в Соединенных Штатах, так и за рубежом. У нас также есть основания полагать, что в разработке находятся новые и усовершенствованные модели Т-1 и ОУ».
«Примерно так утверждает Джон Коннор», - заметил японский генерал. Он оглядел помост. «А где Коннор? Он здесь?»
«Здесь возможно какое-то недоразумение. Джон Коннор не является лидером сопротивления. Насколько мы можем судить, он хорошо информированный гражданский, который взял на себя обязанность предупредить мир об опасности, исходящей от Скайнета». Смущенное бормотание приветствовало заявление Эшдауна. «Не поймите меня превратно. Коннор оказывает человечеству неоценимую услугу. Его передачи дают как информацию, так и вдохновение, что крайне необходимо во время войны. Я уважаю и восхищаюсь его усилиями на благо сопротивления. Но он не является частью нашей командной структуры. Он - символ, мундштук, не более того».
«Вы знаете, где Коннор?» - настаивал японский делегат. «Вы с ним общались?»
Эшдаун вздохнул. У Лосенко сложилось впечатление, что он устал отвечать на подобные вопросы.
«Мы делаем все возможное, чтобы связаться с Коннором. Если он так предан сопротивлению, как говорит, я уверен, что он в конце концов присоединится к нам и возьмет оружие под наши знамена. Но сейчас его трудно найти — и я не виню его за это. Вот как он выжил до сих пор». В голосе генерала послышалось раздражение. «Но, опять же, он всего лишь штатский. Не обученный военный командир, подобно всем здесь присутствующим».
Всего лишь штатский? Пренебрежительный тон Эшдауна обеспокоил Лосенко, который вспомнил русских борцов за свободу, пришедших ему на помощь на родине. Грушка и ее доблестные товарищи тоже были “всего лишь” штатскими, но они были на передовой, сражались против машин.
«Извините, генерал», - перебил его Лосенко. «Вы хотите сказать, что в ваших рядах Сопротивления нет места гражданским ополченцам?»
«Вовсе нет», - ответил Эшдаун. «Моя страна была основана гражданами-солдатами, которые боролись против притеснений. Местные отряды ополчения находят себе применение. Они преследуют врага, нарушают линии снабжения и отвлекают Скайнет». Он пожал плечами, как будто это была не та тема, на которую он хотел бы тратить слишком много времени.
«Но давайте будем реалистами. Партизаны-любители и саботажники на задворках не выиграют эту войну. Скайнет слишком велик и слишком умен. В конце концов, только хорошо организованная армия и флот — под командованием профессиональных солдат — могут удержать машины от захвата нашего мира». Он посмотрел на галерею. «Вы, леди и джентльмены, надежда человечества, а не жалкие отщепенцы вроде Джона Коннора. Вместе мы сможем вернуть нашу планету».
«Под чьим командованием?» - бросил вызов ливийский полковник. «Вашим?» Он обвиняюще покачал пальцем. «Ваше высокомерие создало эту катастрофу, но остальные из нас заплатили за это!»
«Мы все дорого заплатили», - признал Эшдаун. «Мой единственный сын служил на военной базе США на Аляске. Он умер в Судный день, прежде чем кто-либо из нас понял, что происходит. У нас даже не было возможности попрощаться».
Что?
Лосенко откинулся на спинку кресла, потрясенный до глубины души услышанным. Его мысли вернулись к тому ужасному часу в рубке управления К-115. Он услышал, как сам отдал команду стрелять, почувствовал, как палуба накренилась от выстрела его ракет. Грибовидные облака расцвели, как ядовитые грибы, над землей, на которую он никогда не смотрел. Безликий отпрыск Эшдауна был уничтожен ядерной бурей. Его прах превратился в атомы. Русский капитан отвел взгляд от трибуны, не в силах смотреть Эшдауну в глаза. Неотвратимая правда заставила его оцепенеть.
Плоть и кровь этого человека погибли из-за меня.
Только Утесов заметил его реакцию.
«Дмитрий? Что такое? Что-то случилось?»
«Я...» Слова подводили Лосенко. Он не мог говорить. Трясущимися руками он налил себе чашку холодной воды и залпом выпил ее. «Ничего страшного, Бела», - наконец выдавил он из себя. «Плохое воспоминание, вот и все. Оно... оно застало меня врасплох».
Старик понимающе кивнул. Он успокаивающе положил руку на плечо Лосенко. Печальные глаза смотрели на капитана с сочувствием.
«Я понимаю, Дмитрий. Со мной это тоже иногда случается».
В то же время болезненное признание Эшдауна не заставило замолчать голоса агрессивно настроенных людей.
«Вы ожидаете, что мы будем жалеть вас, потому что вы потеряли своего сына!» - упрекнул его китайский генерал. «Миллиарды сыновей и дочерей погибли. Из-за вас моя страна превратилась в пустошь. Теперь вы ждете, что мы поможем вам навести порядок? Вашей надменности нет предела!»
«Пусть говорит!» Британский морской офицер встал на защиту Эшдауна. «Что сделано, то сделано. Настоящим злодеянием сейчас было бы сражаться между собой, пока машины вонзают свои когти в мир».
«Если там действительно есть машины». Индийский делегат придерживался своей теории заговора. «Они используют тактику устрашения, чтобы привести нас всех к порядку».
«Вы что, не слушали меня раньше?» - рявкнул израильтянин. «Скайнет существует. Он был в работе с 1980-х годов».
Сикх ухмыльнулся.
«Не будьте такими наивными. Американцы могли бы годами закладывать основу для этого обмана. Чтобы замести следы в случае неудавшегося глобального поглощения».
«Если вы так думаете», - прорычал пакистанский генерал, «тогда почему вы здесь?»
Сикх собрал свои вещи.
«Я задаю себе тот же вопрос».
Индийский коллектив направился к выходу. Китайцы, кубинцы и ливийцы двинулись за ними. Лосенко видел, что вся вершина рушится вместе с надеждой на единый фронт против машин. Это было именно то, о чем предупреждал их Джон Коннор.
«Подождите!» Он встал и загородил дверь, несмотря на свирепые взгляды, брошенные на него. «Друзья мои, давайте не будем принимать поспешных решений. Мы все должны поддерживать ровный киль — иначе этот шторм потопит нас». Он посмотрел на Эшдауна. «Может быть, стоит сделать перерыв?»
«Хорошая мысль», - согласился Эшдаун. Вспыльчивости требовался повод, чтобы остыть. «Пора сделать перерыв». Он отошел от трибуны. «Обед будет подан в библиотеке по соседству».
Нахмурившись, удаляющиеся делегаты остановили свой исход. Лосенко попятился от выхода. Старые трения, казалось, не сгорели в огне Армагеддона. Он мог только надеяться, что Сопротивление было скорее движением, чем миражом.
Если все это было иллюзией, то Джон Коннор на самом деле был бы просто пустым звуком в эфире.
Обед состоял из черепахового супа, подаваемого в перевернутом черепаховом панцире размером с большую банкетную чашу для пунша, и приготовленных на пару морских огурцов. Израильтянка сморщила нос при виде первого, но остальные делегаты с нетерпением ждали возможности отведать экзотических блюд. Дразнящий аромат супа был соблазнителен после многих месяцев, проведенных на консервированной пище с камбуза Горшкова, но Лосенко обнаружил, что у него нет аппетита.
Горячие эмоции и тревожные откровения саммита заставили его желудок завязаться узлом. Он заметил Эшдауна на другом конце маленькой однокомнатной библиотеки, и его настроение упало. Ему не хотелось встречаться с этим человеком лично.
Лучше поскорее покончить с этим.
Оставив Фокина и Утесова разделять трапезу, Лосенко направился к американцу. Остальные делегаты сбились в небольшие клики, в основном определяемые их старыми глобальными альянсами. Оставив друг друга, они почти не общались; различные фракции держались особняком.
На стенах были развешаны огромные цветные изображения уникальной флоры и фауны островов. Двумерные буревестники и игуаны позировали на фоне пышной зеленой листвы. Радужные фотографии плохо вписывались в напряженную атмосферу. Никто не рассматривал различные научные журналы, разложенные на полках. Выживание, а не наука — вот все, что сейчас имело значение.
Эшдаун совещался со своими французскими, британскими и канадскими коллегами у кофейника. Лосенко заметил, что генерал, по-видимому, тоже не ест. У них было еще кое-что общее. Эшдаун поднял глаза при его приближении. Он шагнул вперед, подальше от своих западных коллег.
Лосенко приготовился к тому, что должно было произойти.
Он едва мог смотреть на этого человека, не вздрагивая.
«Добрый день», - хрипло поприветствовал его Эшдаун. «Лосенко, не так ли? Это была хорошая работа - сбить тот эсминец». Генерал, очевидно, был проинформирован обо всех своих гостях. «Это было нелегко - стрелять по одному из своих кораблей. Не совсем то, на что мы подписывались. Это против правил».
Лосенко мало гордился тем, что потопил Сметливый.
«Я сделал то, что должен был сделать».
«В этом и заключается суть командования-принимать трудные решения, когда становится жарко». Эшдаун посмотрел Лосенко более, принимая его измерения. «Я вам кое-что скажу, капитан. Именно такие люди, как вы и я — настоящие солдаты и моряки, с порохом в жилах, — выиграют эту войну».
Интересно, подумал Лосенко, как выглядел сын Эшдауна, похож ли он на своего отца? Были ли они близки?
«Насколько я понимаю, вы подводник, - продолжал Эшдаун. «Я сам был в море, когда все пошло к чертям собачьим. Проводя инспекцию одного из наших кораблей класса "Лос-Анджелес", USS Wilmington. С тех пор он стал моей оперативной базой». Он огляделся вокруг. «Вы, наверное, думаете, как я добрался до этого вулканического пит-стопа?»
Теперь, когда этот момент настал, Лосенко размышлял, следует ли ему честно признаться Эшдауну в своей роли в смерти сына. Неужели такое признание может принести больше вреда, чем пользы, делая еще больший упор на и без того хрупкую разрядку? Он чуть было не передумал, но потом вспомнил, как Эшдаун признал свое участие в создании Скайнета. Американский генерал мог бы притвориться, что он противостоял Скайнету, что его начальство отвергло его, но вместо этого он принял свою справедливую долю вины.
Лосенко решил, что Эшдаун заслуживает такой же честности в отношении судьбы своего ребенка.
«Я должен сказать вам кое-что, генерал, что, боюсь, может быть для вас болезненным». Лосенко с трудом сглотнул. Во рту у него вдруг пересохло, словно в пустыне Гоби. «Но лучше, чтобы между нами не было секретов».
Эшдаун вопросительно посмотрел на него. Он поставил чашку с кофе на стол и сосредоточил на ней все свое внимание.
«Согласен. Выкладывай».
Его выбор слов был зловеще ироничен.
«Ваш сын», - начал было Лосенко. Генерал напрягся при этих словах. «Моя подводная лодка К-115 патрулировала в Баренцевом море, когда мы получили сообщение о нападении на нашу Родину. Нам было приказано нанести ответный удар, и я последовал этому приказу. Я запустил несколько баллистических ракет, вооруженных несколькими ядерными боеголовками, по стратегическим целям в штате Аляска. База вашего сына, несомненно, была среди этих целей».
Теперь уже Эшдаун лишился дара речи. Все его тело застыло. Его лицо вспыхнуло от гнева, а на виске запульсировала жилка. Лосенко вспомнил о приближающемся расплавлении ядерного ядра. Он собрался с силами для неизбежного взрыва.
Возможно, мне следовало держаться за свое оружие.
Но когда Эшдаун наконец заговорил, его голос был холоден, как ледяной север.
«Вы просто исполняли свой долг», - признался он сквозь стиснутые зубы. «Так бы я и поступил». Он подавил свою очевидную боль и гнев. «Сейчас важно, чтобы мы отключили Скайнет навсегда». Он сделал глубокий вдох. «А теперь прошу меня извинить, но мне предстоят военные действия».
Он оставил Лосенко стоять, размышляя, не нанес ли тот смертельный удар по Сопротивлению. Как может человек, как бы он ни был предан великому благу, работать рядом с человеком, который приговорил его сына к огненной смерти?
Это был тот самый вопрос, который, как понял Лосенко, задавали друг другу многие другие делегаты. Скайнет был всего лишь абстракцией; старая ненависть и вендетта глубоко засели в нем.
Такая же глубокая, как океан.
К тому времени, как собрание возобновилось, воспаленные эмоции действительно немного утихли. Никогда не стоит недооценивать силу хорошей еды, - размышлял Лосенко, особенно среди мужчин и женщин, которые месяцами добывали себе пропитание. Вполне вероятно также, что, столкнувшись с возможностью еще раз пройти его в одиночку, многие из наиболее упрямых делегаций, возможно, предпочли бы не отказываться от перспективы союза слишком быстро.
Люди потянулись обратно в зал. Переводчики вернулись к работе.
Японский генерал, представившийся Лосенко как Сэйдзи Танака, предложил компромисс.
«Несмотря на наши разногласия, должны ли мы, по крайней мере, согласиться с тем, что необходимы совместные усилия для борьбы с хаосом, с которым сейчас сталкивается мир?» Он тактично избегал упоминаний о Скайнете и Терминаторах. «Поскольку цивилизация находится в руинах, крайне важно, чтобы наши Вооруженные силы работали сообща, чтобы восстановить порядок — и преодолеть любые силы, угрожающие остаткам человечества. Эскалация военных конфликтов только ускорит наше вымирание. Мы не можем позволить себе еще один Судный день».
Наушники перевели его трогательный призыв. С галереи донесся неохотный ропот согласия. Лосенко был воодушевлен таким ответом.
Китайский делегат снова заговорил.
«Никто не отрицает необходимости международного сотрудничества во время этого кризиса. Требуется сильное руководство. Но кто обеспечит это лидерство? Вот этот вопрос и волнует нас».
«Нам нужен кто-то, кто полностью понимает природу врага», - предложил британский командующий. «Кто-то, кто уже доказал свою способность объединить этот союз». Она была грозной пожилой женщиной с короткими седыми волосами и суровым выражением лица. «Я выдвигаю генерала Эшдауна».
Ее предложение вызвало бурю возмущения. Из галереи послышались гневные протесты на нескольких языках. Китайский делегат сердито посмотрел на британский контингент.
«Это недопустимо!» - яростно воскликнул он. «Только потому, что вы, как всегда, решили стать для американцев комнатными собачками, не ждите, что весь остальной мир забудет, кто виноват в нашем падении».
«Генерал Эшдаун знает об угрозе больше, чем кто-либо здесь», - вмешался французский делегат. «И эта встреча не состоялась бы, если бы не его видение и организация». Он презрительно усмехнулся китайцу. «Я поддерживаю эту кандидатуру».
«Давайте поставим вопрос на голосование». Танака снова попытался сыграть роль миротворца. «Генерал Эшдаун. Есть ли у вас что-нибудь, что вы хотели бы сказать, прежде чем мы опросим ассамблею?»
Эшдаун поднялся на трибуну.
«Просто никто здесь не хочет все исправить больше, чем я». Его серьезное выражение лица свидетельствовало о его искренности. «Если вы изберете меня на этот пост, я клянусь своей священной честью, что не успокоюсь, пока человечество не получит второй шанс снова жить в мире и безопасности. Это все».
«Очень хорошо», - Танака сказал, кивая. «Может, проведем голосование?»
После недолгих дебатов предложение о тайном голосовании было отвергнуто. Все хотели знать, как обстоят дела у остальных. Проходя по залу, самые высокопоставленные члены каждой делегации встали, чтобы отдать свой голос. Кондиционированная атмосфера была полна напряжения. Неподвижно стоя на помосте, заложив руки за спину, Эшдаун ждал решения своих коллег.
Лосенко прикидывал, как он отреагирует, если голосование будет против него.
Как и следовало ожидать, голосование прошло по старым геополитическим трещинам. НАТО и другие западные страны, включая Австралию и Новую Зеландию, поддержали Эшдаун, в то время как Китай, Индия, Куба и ряд других стран проголосовали против американского генерала. Израиль и Пакистан выступили в поддержку Эшдауна. Ливия и Иран - нет. Южная Америка и Африка в основном встали на сторону американцев, за некоторыми заметными исключениями, такими как Венесуэла и Судан.
Сильные раздоры угнетали Лосенко. Такие прочные предрассудки не предвещали ничего хорошего для Сопротивления.
Чем больше перемен…
Тем не менее, когда подошло его время голосовать, Лосенко почувствовал, что разрывается. Он не хотел попасть в ловушку старого образа мыслей, но все же у него были свои сомнения насчет Эшдауна. То, что этот человек сделал, созывая саммит, было похвально, но его пренебрежительное отношение к гражданским ополченцам беспокоило его. Старые военные структуры были разрушены или же контролировались Скайнетом. Требовалось гибкое мышление — и героические усилия обычных людей, таких как Грушка и Иосиф, — чтобы вернуть землю.
Он прошептал Утесову.
«А ты как думаешь, Бела?»
«Я просто усталый старик с больным сердцем», - ответил отставной капитан. Лосенко превосходил его по званию, поскольку все еще находился на действительной службе. «Ты будешь сражаться в этой войне дольше, чем я. Вы должны решить сами».
Генерал Танака вызвал Лосенко. Он чувствовал, как свирепый взгляд Фокина прожигает ему затылок, словно он был доверенным лицом Иванова. Затем он посмотрел на враждебные лица анти-Эшдаунской фракции. Вполне возможно, что американский генерал был просто слишком спорным выбором.
И все же Лосенко чувствовал себя в неоплатном долгу перед этим человеком из-за трагической потери сына.
Но слишком многое поставлено на карту, чтобы позволить моей беспокойной совести повлиять на мое решение.
«Капитан Лосенко?» - снова спросил Танака. «Как голосует Россия?»
Лосенко принял решение.
«Нет!»
Эшдаун, сидевший на помосте, ничуть не удивился его ответу.
Однако, несмотря на голосование русских, американец был избран узким большинством голосов. Китайская делегация вышла, не сказав ни слова, забрав с собой многих своих союзников и сателлитов. Когда Эшдаун снова взошел на трибуну, перед ним оказались пустые места.
«Пускай уходят», - распорядился новоназначенный командир Сопротивления. Он смотрел, как его недовольные противники покидают зал. «Они вернутся, когда Терминаторы постучат в их дверь». Он поднял глаза на галерею, где было гораздо меньше народу, чем раньше. Тем не менее, не все раскольники покинули саммит; Россия и некоторые другие остались.
«Те из вас, кто голосовал за меня, я благодарю вас за Вашу поддержку». Он посмотрел прямо на Лосенко. «И я также благодарю тех из вас, кто выступал против моего выдвижения, но все еще видит ценность этого союза. Даю вам слово, что сделаю все возможное, чтобы оправдать возложенную на меня огромную ответственность. Так или иначе, Скайнет пойдет ко дну».
Раздались приглушенные аплодисменты. Лосенко вежливо хлопнул в ладоши. И Утесов тоже.
Сержант Фокин держал руки на коленях.
«Давайте на этом закончим», - сказал Эшдаун, возможно, чтобы дать проигравшей фракции время привыкнуть к этой идее. «Завтра мы начнем стратегические заседания. Приступайте к объединению наших разведданных и созданию безопасных сетей связи и снабжения». Его голос стал еще более трезвым. Он сурово оглядел собравшихся. «Это была самая легкая часть, друзья. Завтра мы засучим рукава и приступим к работе». Он отсалютовал собранию. «Все свободны».
Остальные делегаты начали выходить из зала строем. Жилье было организовано в соседней общине Пуэрто-Айора. Лосенко уже собирался пригласить Утесова выпить с ним, когда капрал Ортега похлопала его по плечу. «Прошу прощения, шкипер. Генерал хотел бы поговорить с вами».
надо бы мне начать постепенно читать
