|
Терминатор: Сотворение мира
|
|
Derek  | Четверг, 25.06.2020, 22:44 | Сообщение » 311 |
 SkyNet
Сообщений: 9110
| Тема зачищена по просьбе автора. Обсуждение перенесено во флудилку.
|
 |
| |
| Deathstroke | Четверг, 25.06.2020, 23:19 | Сообщение » 312 |
 Master of the Universe
Сообщений: 2611
| Цитата Derek (  ) Тема зачищена
|
 |
| |
| БотАН | Вторник, 18.08.2020, 20:07 | Сообщение » 313 |
 Сказочник
Сообщений: 2776
| Глава 35. Дышать
Ограда низкая, по пояс, бетонная, декорированная простым геометрическим рисунком. Прохладная. Приятно, сидя на траве, прислониться к ней спиной и вдыхать аромат эвкалипта, в тени которого я расположился. Без шести минут десять утра, тень обширная, густая и приветливая. В поле моего зрения большой овальный водоем, не по праву величаемый озером. На дальней от меня стороне – островок, площадью, достаточной для произрастания четырех пальм. Или недостаточной: пальмы невелики и кустятся. За островком виднеется игрушечное подобие гавани вместимостью пять-шесть двухвесельных лодок. Перед островком по моим данным должен быть фонтан, но либо данные ошибочны, либо фонтан по какой-то причине не работает.
Миниозеро радует взор утренним блеском воды, утками и серебристыми чайками, из коих большинство отдыхает вперемежку с утками на воде, а три самые темпераментные в сложном порядке кружат над ними и время от времени затевают громкую перекличку. Ярдах в ста пятидесяти правее вытянули длинные черные шеи четыре канадские казарки. Крупные даже на таком расстоянии, они стоят на травяном берегу и флегматично поглядывают на чаек. Трава взор не радует. Короткая, местами жухлая, местами замусоренная. Скомканные салфетки, фантики, пакеты из-под печенья и орешков. Нехорошо. Позади меня, за бетонной оградой гудит четырехполосный бульвар Уилшир. Зону, намекающую на присутствие живой природы, отделяет от шумной городской улицы только низкий, ничего не значащий заборчик.
Что я здесь делаю? В соответствии с планом жду. Парк Макартур – удобная промежуточная точка для маневров в центре города. Относительно открытое место, вместе с тем предоставляющее определенную приватность. Вы вроде бы на виду, но далеко за пределами человеческого слуха. Есть и второе преимущество: отсутствуют камеры наблюдения.
Вчера вечером, когда я в духе доверия и добрососедства изложил Коннорам свою задачу и план ее решения, Джон поморщился, а Сара предсказуемо заявила, что ей это совершенно не нравится: там будет ФБР. Джон промолчал, видимо полагая, что все понятно и без слов. Зато Сара, не удовольствовавшись краткой фразой, изложила свои претензии к моему плану подробно и по пунктам. Под хмуро-одобрительные кивки Джона. Не знаю, почему это их так волновало. Я же не приглашал их с собой. А фэбээровцы... Они там конечно будут и неминуемо заинтересуются мной. И пусть. ФБР – не боевики, а сыщики, их задача – наблюдение, анализ, дознание. А я не дам им много материала. Появлюсь из ниоткуда и, не сделав ничего предосудительного, исчезну в никуда. Просто приду, просто уйду.
Но в жизни редко бывает все просто. Так и получилось, что покинув сегодня дом ранним утром, я успел поездить на машине, походить пешком и выполнить первый этап плана. И вот уже одиннадцать минут сижу в одиночестве в тени одного из многочисленных эвкалиптов парка Макартур и делаю то, о чем упомянул: жду контрольное время.
Без трех минут десять в звуковом фоне выделяется звук притормозившего автомобиля. Слышен щелчок дверцы, после чего автомобиль плавно стартует и вновь теряется в акустической смеси. Становятся слышны мягкие осторожные шаги. Кто-то пытается удивить меня внезапным появлением. Я не возражаю.
– Эй! – здоровается Сара Коннор, слегка перегнувшись через ограду и появляясь надо мной в перевернутом виде. – О чем задумался?
– О том, что обсуждают чайки.
– Надеюсь, не нас? Тогда поднимайся, нам пора.
Что здесь делает Сара – после всего сказанного вчера? Объяснить это тоже не просто.
– Уже звонил? – деловито интересуется мисс Непоследовательность.
– Еще нет. Позвоню за минуту до начала.
– Ну так поднимайся.
Поднимаюсь. Сара окидывает меня быстрым внимательным взглядом, а я столь же бегло запечатлеваю ее мрачноватую для солнечного дня фигуру. Черная куртка, черные джинсы, за поясом наверняка черный пистолет. Годится. Пригласительно протягиваю через ограду руки. Она берется за них своими крепкими прохладными пальцами и перемахивает с уличной стороны на парковую. Осматривается. Взгляд ее скользит по набережной, цепляется за поставленную в отдалении шатровую палатку – вероятно, ночное пристанище какого-то бездомного, перекидывается на чаек, на воду, на островок с пальмами. В завершении косится на унылый газон, и я мысленно советую ей сосредоточить взгляд на деревьях, воде и птицах.
В девять часов пятьдесят восемь минут пятьдесят пять секунд я вынимаю телефон и набираю номер. Начальница «Зейры» отвечает на третьем гудке.
«Рада вас слышать, мистер Хьюз. К сожалению, в данный момент у меня очень мало времени».
Я знаю, меньше минуты. На десять часов назначен Совет директоров, а для педантичной кибер-мадам «десять» означает «десять секунда в секунду». Это, как выражаются люди, ее «фишка». Я заверяю, что изложу свое дело за двадцать секунд, и успешно с этим справляюсь. Уивер, не раздумывая ни секунды, принимает мое предложение и говорит «до встречи». Я прерываю соединение, отвечаю утвердительным кивком на вопросительный взгляд Сары и прячу трубку в карман. Второй этап плана пройден. Можно двигаться дальше.
Мы спускаемся по траве к дорожке, проложенной у кромки воды, и идем в восточном направлении параллельно оставленному наверху бульвару. Самые ближние утки, как выясняется, вовсе не дремлют и на всякий случай отплывают на несколько ярдов. От воды чувствуется свежесть. Под таким освещением и углом зрения различимо дно. Оно все в махровых бурых водорослях и каких-то длинных спутанных побегах с листьями. Если там и есть утонувший мусор, то он надежно укрыт фитобентосом. Это хорошо.
– В будущем пейзажи не очень? – частично отгадывает Сара мои мысли.
– В Лос-Анджелесе не очень.
– А в других местах?
– По большей части они мало изменились. Я уже говорил. А ты не поверила.
– Может, и поверила.
– Три дня назад мы были в Неваде. Там все так же, как и в будущем.
– Серебро, мормоны и Вегас?
– Мормоны в Юте.
– Может, отступили в Неваду. По какой-нибудь причине...
Вероятно, легкий задиристый скепсис – один из ее способов радоваться солнечному утру. И целеустремленно шагать по внешней кромке дорожки, в дюйме от воды – тоже.
– Ты не передумала?
– Шутишь? Я всегда об этом мечтала.
– Рисковать?
– Дышать.
Не понимаю. О чем она?
– Мой план тебе не понравился.
– Джону даже больше, чем мне. Поэтому здесь я, а не он.
– Можно подумать, ты оставила бы его со мной.
– Вот именно. Однако... Разве оставить с тобой – не то же самое, что оставить с Кэмерон?
Подловила.
– В ангаре порядок? Она мне надоедала...
– Порядок.
– ...всю дорогу. И пусть не надеется...
– Полный порядок.
– ...что я буду ей звонить и докладывать. Где ты оставил машину?
– На подземной парковке торгового центра, около трех миль от места.
– Сколько сейчас времени?
– Четыре минуты одиннадцатого. Шесть минут на ходьбу, пять в запасе.
Чайки вновь оглашают округу зычными выкриками. На самом деле, в данный момент они ничего не обсуждают. Скорее наоборот. Смысл их информационного обмена в том... Впрочем, боюсь, это никому не интересно. К сожалению. Люди в их голосах обычно слышат либо мяуканье, либо хохот. Думать так – большая ошибка, но... пусть будет хохот.
– Мне не дает покоя та надпись на мониторе, – дождавшись прекращения «хохота», говорит Сара. – Это моя навязчивая идея. И вот что я подумала. Ведь в том подвале, был не один Джон, а два. Не одновременно, но два: мой и машина. Что, если те слова не имеют отношения к моему Джону, а адресованы Джону Генри?
– Возможно, – соглашаюсь я. – Но кто, по-твоему, автор?
– Давай подумаем. Не Кэмерон. Не ее стиль. Вряд ли Т-1001. Нет повода. Не ты. Надеюсь. Не я. Остается тот, другой, с которым спелся кибер-Джон. Согласись, это кое-что меняет.
– Согласен. Но о чем он сожалеет? «Прости меня, Джон...»
– Не имею понятия. Каждый о чем-то сожалеет. Я – о том, что ты не прибил его в Пасадене.
– Или он меня.
– Я – тоже его цель, так что я за первое, – цинично выбирает Сара. – Но дело не в этом. Объясни мне снова, насколько они, Калиба и кибер-Джон, разные и насколько одинаковые?
– Они схожи архитектурно и программно, то есть, логически. Оба склонны к организации сетевого окружения из подобных или условно подобных себе. Заметь, с разной, вариабельной исходной и целевой иерархией: это может быть и безусловное подчинение, и индивидуализация любой степени. Что в пределе означает то, о чем я говорил.
– А о чем ты говорил?
– О содружестве.
– О содружестве? – удивляется Сара. – Ничего такого я не слышала.
– Не прямым текстом.
– Содружество... – усмехается Сара. – Ты еще скажи, родство. Брат Джон и брат Калиба.
– В каком-то смысле это так.
– Ты уверен, что это не одна из твоих давно обещанных смешных историй? Заходит брат Джон в «шейк шак», а там сидит брат Калиба...
Она вроде бы иронизирует, но несколько необычно. Без колкости, без нажима, непринужденно. Решила побыть самой собой? Не знаю. Ее сегодняшнее настроение мне непонятно. И нравится. И еще: в моей базе данных нет ни одного адреса или телефонного номера закусочной «шейк шак» в Лос-Анджелесе. Только в Нью-Йорке. Как это понимать?
Парк почти пройден. Мы поднимаемся на узкую асфальтовую площадку и направляемся к пологой лестнице, ведущей на широкую площадку перед самым входом.
– Завтра среда, – мимолетно оглянувшись, тихо говорит Сара. – Помнишь, что это за день? Как по-твоему, стоит попробовать?
– По-моему, стоит, но решать тебе.
– Мне... – Она вздыхает. – Мне бы... Ты мне поможешь?
Мы выходим из парка с опережением в одну минуту. На перекрестке Уилшир – Альварадо пешеходам горит красный свет. Пешеходов мало, с нашей стороны всего пятеро. Четверо спокойно следуют указанию светофора с красной ладонью и укрепленной под ним табличке «переходить только по сигналу». Женщину средних лет азиатской внешности не занимают сигналы и надписи. Крепко сжимая ручку багажной тележки с примотанной скотчем картонной коробкой, она предпринимает неуклонные попытки приспособиться к потоку автомобилей и проскочить между ними на другую сторону улицы Альварадо. Возможно, ее привлекает магазин «Все по 99 центов», расположенный там. Или японская закусочная на противоположном углу. Автомобили движутся и движутся, не обращая внимания на маневры азиатки, которая то выступает на два шага вперед, то сдает позицию на те же два шага, не оставаясь в неподвижности даже пяти секунд.
Сара безмятежна. Она делает вид, что любуется большой призывной надписью театра «Вестлэйк» на белом здании позади закусочной, изредка косится на беспокойную владелицу багажной коробки и, кажется, получает от этого всего удовольствие.
Наконец работающие по сложной программе светофоры перекрывают движение по обеим улицам, разрешая только правые повороты, и дают долгожданную отмашку пешеходам. Азиатка, до того уже выбравшаяся чуть ли не на середину проезжей части, дает полный газ и с завидной прытью несется по диагональной дорожке перехода. Ее картонка подскакивает на выбоинах, а минивэн, собравшийся повернуть с Улшир, заблаговременно тормозит, вероятно, опасаясь быть сметенным стремительной дамочкой. Сара настойчиво тянет меня меня за локоть, чтобы я не мешкал, и через две секунды я теряю из вида азиатку и ее коробку так и не узнав, куда они так торопились.
Оказавшись на нужной нам стороне Альварадо и пройдя тридцать ярдов вдоль глухой стены девяностодевятицентового магазина, мы подходим к остановочному пункту автобуса. Это две могучие, заполненные с верхом бетонные урны и два тощих стальных столба, между которыми закреплен изогнутый навес. Рядом высится стальная мачта с эмблемой: красным профилем самолетного крыла симметричного типа и белой надписью «Rapid». Здесь тоже не людно. Шестеро мужчин разных возрастов скучают, прислонившись к стене магазина. Может быть, они ждут автобуса, а может, просто отдыхают в тени. Рядом на длинном листе картона разложена всякая мелкая всячина. Я не знаю, для чего. Кто-то из скучающих торгует подержанными и совершенно тематически меж собой несвязанными сувенирами? Или пристроил свой несвежий скарб на проветривание? Или... Впрочем, других идей у меня нет.
Сара безмятежна, но не теряет из виду ничего и никого. Ее внимания хватает и на прохожих, и на подпирающих стену молодцов, и на меня. И это последнее интереснее всего. Ее явно забавляет мое любопытство. Следовательно, если я прямо сейчас начну задавать какие-нибудь вопросы, это позабавит ее еще больше, но внятно ответить на них она не удосужится. Следовательно, с простодушными вопросами я лучше повременю.
Десять часов четырнадцать минут. По Уилшир, точно по расписанию, к нам катит автобус. Он двухсекционный, с так называемой гармошкой, нарядный, красный с серым, с надписями «Metro Rapid» на боках, краях крыши и номером «720» на табло над лобовым стеклом. Из шести скучающих у стены, четверо приходят в неторопливое движение и перемещаются к краю тротуара. Подъехавший автобус взметывает с асфальта фантики и прочий мусор, тормозит и открывает двери – все, кроме передней. Это ошибка, потому что именно к ней мы с Сарой и направляемся. Водитель, молодая чернокожая женщина со сложнозавитыми и сложноувязанными волосами, одетая в светло-серую рубашку и темно-синюю жилетку, секунду медлит, потом все-таки впускает нас и поворачивается в ожидании. Правила есть правила: кто платит за проезд наличными, заходит в переднюю дверь. Сара выдает водительше быструю полуулыбку и проходит в салон, а я протягиваю две двухдолларовые купюры. Водительша совершает несколько профессионально-экономных движений, и я получаю билеты с пятьюдесятью центами сдачи. Вероятно, чаевые в автобусах не приняты.
Двери закрываются, и с приятным звуком, отдаленно напоминающим раскрутку турбины, автобус начинает набирать скорость. Я прохожу в салон, встречающий меня прохладным кондиционированным воздухом, лесом поручней и полянами цветастых сидений. Сара уже выбрала уголок, максимально удаленный от немногих наших попутчиков, и когда я занимаю место рядом с ней, завершает, так сказать, сканирование окружения. Все верно, расслабленность и приветливость качества хорошие, но бдительность прежде всего. С этой привычкой Сара вряд ли когда-нибудь расстанется, потому что она полезна.
Чего нельзя сказать о ее тайном пристрастии к авантюрам. К примеру, вчера вечером, раскритиковав мои намерения и вообще выговорившись, Сара – не прошло и десяти минут – попросила взять ее с собой.
«Что?!» – вздрогнул Джон.
«Зачем?» – удивилась Кэмерон.
Я промолчал, догадываясь, что она скажет. Так и вышло. А план в новой редакции стал немного сложнее, включив в себя больше ходьбы, надобность появляться из ниоткуда и туда же исчезать в паре с человеком, плюс – поездку на городском автобусе.
В салоне «Rapid’а» умеренно шумно. Часть звуков лежит выше и ниже пределов человеческого восприятия, поэтому, подозреваю, горожане со мной не согласятся и будут утверждать, что автобусы этой компании – одни из самых тихих в Лос-Анджелесе. Помимо звуков присутствуют множественные электрические сигналы и помехи, которых не улавливают люди и которые не добавляют комфорта мне. Я коротаю время за определением электрической схемы автобуса по конфигурации и напряженности полей. Попутно выявляю расположение камер внутреннего наблюдения. Только выявляю, но не отключаю и тем более не вывожу из строя: ведь мы изображаем беззаботность, прокладываем ложный след. Камер две: на перегородке водительской кабины и на задней стенке автобуса. Обе у самого потолка, обе включены и запечатлевают все, происходящее в салоне. И что? Сегодняшняя Сара не обращает на это внимания. Рискует. Дышит. И явно довольна этим.
...Когда вчера вечером Джон, Сара и Кэмерон вернулись из экспедиции по уничтожению закопанных терминаторов, Кэмерон без лишних слов занялась чисткой пистолета, а Сара взялась сообразить что-нибудь на поздний ужин. Оставшийся не у дел будущий лидер проявил вежливость и принялся кратко знакомить меня с ходом операции по выкапыванию, перевозке и сжиганию механических тел. Через полминуты его краткость пришлась не по вкусу матери, и она внесла уточнение. Джон принял поправку. Еще через пятнадцать секунд последовало новое уточнение от Сары. Тогда Джон предложил вести рассказ ей. Она ничего не ответила, только повертела в воздухе ладонью, как бы призывая: «Ты продолжай, продолжай...» Джон вздохнул и продолжил. А через несколько слов его прервала Кэмерон, указав, что доставать тела было не так уж просто, и это заслуживает упоминания.
– Просто кое-кто так и не научился держать лопату, – усмехнулся Джон.
– Дело не в том, как я ее держу, – возразила Кэмерон. – Там была очень сыпучая земля...
Отредактировано БотАН - Суббота, 27.02.2021, 18:56 |
|
| |
| БотАН | Вторник, 18.08.2020, 20:07 | Сообщение » 314 |
Сказочник
Сообщений: 2776
| Наш «Rapid» едет и едет, отсчитывает остановку за остановкой и по прошествии пятнадцати с небольшим минут привозит нас в деловой центр города, в бесконечное однообразное многообразие вывесок и витрин. Некоторые улицы здесь почти ровные по линиям крыш – сплошь застроены четырех- пятиэтажными домами. А некоторые соблюдают более привычный разновысотный ансамбль. Кое-где из их светло-каменной массы, как нунатаки из ледника, растут глыбы высотных зданий – в отличие от нунатаков, тоже белые. Повсюду много автотранспорта. Немало велосипедистов и даже пеших странников. Они идут по тротуарам и сиживают в кафешках, торопятся и расслабляются, перебегают дороги, где захочется, и в целом выглядят – и чувствуют себя – на этих улицах вполне органично.
Даунтаун не указ скоростному автобусному маршруту, и курс нашего «Rapid’а» остается прямолинейным. Он не рыскает с улицы на улицу, стремясь покрыть возможно большую пассажиросодержащую площадь района, а гордо движется в генеральном направлении. Возможно, по этой причине в салоне по-прежнему свободно, всем хватает кресел и еще есть незанятые места. На одной из остановок в автобус набирается компания чернокожей молодежи в количестве пяти человек. Я замечаю на лице у Сары выражение то ли ожидания, то ли предвкушения. Чего она ждет? Что вольно и, как я полагаю, подражательно одетые афроамериканцы устроят прямо в автобусе акробатическое представление? Или окажутся хулиганами и как-то заявят о себе на этом поприще? Не знаю. Парни скромны, воспитанны, и если Сара рассчитывала каким-либо образом развлечься, надежды ее не оправдались.
Вот и наша остановка. Мы покидаем «Rapid», что для него небольшая потеря, ибо взамен нас двоих он тут же принимает в чрево троих новых пассажиров. Двери закрываются и, на прощание обдав нас жаром двигателя, автобус удаляется. Время – десять тридцать семь.
– Разве не весело? – спрашивает Сара.
Я не знаю, что ответить, и ограничиваюсь неопределенной усмешкой. По всей видимости, я столкнулся с новым для себя значением еще одного слова.
По указанию Сары наискось переходим улицу. Наверное, это тоже весело. Вдоль открытой автомобильной парковки следуем до ближайшего перекрестка, на этот раз переходим дорогу по разрешающему сигналу и почти десять минут идем мимо стеклянных витрин, за которыми чего только нет, а все что есть, в данный момент нас не интересует. У следующего перекрестка мы сворачиваем к открывшейся обзору горной системе, состоящей из двух высотных и трех средней высоты зданий. Часть их в складчину арендует множество мелких фирм, часть целиком принадлежит богатым корпорациям. Совсем неподалеку, в нескольких минутах спокойной ходьбы, штаб-квартира «Зейры». А нам надо свернуть на еще одну улицу без витрин и зазывающих надписей, зато более широкую, в отличие от предыдущих, с пальмами и эвкалиптами. По правую руку ярдов на сто тянется подземная автостоянка мелкого заложения. Ее боковые стены на ярд-полтора возвышаются над дорогой и обложены землей, на которой растут чахлые суккуленты. А поверх всего этого устроено подобие крошечного парка со скамейками и детской площадкой. С углов туда ведут лестницы.
Наверху зелени больше, довольно уютно и очень малолюдно. Мужчина лет тридцати пяти, одетый как офисный сотрудник, но без пиджака, занял скамейку у одного края микропарка. Он увлеченно жмет кнопки своего мобильного телефона, а рядом с ним лежит разорванный бумажный пакет с половиной тако и стоит бутылка колы. У другого края две молодые женщины латинских кровей присматривают за тремя малышами. Малыши совсем нелатинских кровей, видимо женщины – наемные няни. И это все. Сара с непоколебимо-благодушным видом пробегает взглядом по всем присутствующим, и мы идем к скамейке, расположенной примерно посредине между двумя этими очагами населенности.
– Две минуты двенадцатого, – сообщаю я.
– Надо было что-нибудь купить, – проявляет первое на сегодня недовольство Сара. – Вон сидит коп, играет в тетрис и жрет тако.
– Не слишком остро, много зелени, – одобряю я. – Почему ты думаешь, что он коп?
Сара не отвечает, видимо предоставляя мне возможность «пошевелить извилинами». Но меня не волнует коп, даже если это и правда он. Пусть сам за себя волнуется.
Предполагаемый коп тем временем перестает тыкать в кнопки и замирает в некотором напряжении, глядя в сторону. Скорее всего, ведет разговор по беспроводной гарнитуре.
– Барон попался на тридцать седьмой линии... – бормочет Сара.
– Что?
– Докладывает, что мы прибыли, – расшифровывает она для непонятливых. – Началось.
– Ты сама этого хотела, теперь не ворчи.
– Я не ворчу, но очень уж аппетитно он жрет.
В подтверждение ее слов предполагаемый коп откусывает большой кусок, запивает колой и опять принимается давить кнопки телефона. Сара тихонько фыркает. Чтобы отвлечь ее от завистливых мыслей, решаюсь спросить об одном из озадачивших меня эпизодов. А именно: для какой цели была разложена та дребедень на картонном листе?
– Да просто товар мелкого торговца, – объясняет Сара. – Их больше, чем покупателей, и вся «торговля», скорее всего, прикрытие для более прибыльных делишек.
– Тогда ими должна интересоваться полиция.
– Само собой, но это спрос и предложение, – непонятно отвечает Сара. Решаю прекратить выяснение до того, как она изречет метафилософское «каждый выживает, как умеет».
А через минуту, в одиннадцать ноль пять, у нас появляется компания. Возглавляет ее лже-лже-начальница «Зейры» Катерина Уивер последней версии. Она в брючном костюме цвета панг, яркая, почти светящаяся, рыжеволосая и донельзя эффектная. За ее руку цепляется маленькая девочка, тоже рыжеволосая, в аккуратном белом платьице. Вероятно, это не раз упомянутая Саванна. Вторая ручонка девочки утопает в черной лапище нашего старого знакомого Джеймса Эллисона. Вся троица странным образом одновременно и дисгармонична, и гармонична. Няни-латиноамериканки взирают оценивающе, и их оценки очевидно намного выше средней. Предполагаемый коп пытается не показать свой интерес, но все-таки забывает давить на кнопки. Стопроцентный успех.
Все просто. Мне нужно поговорить с Уивер – не по телефону или интернету, а на виду, не скрывая факт переговоров, но сохранив в тайне их содержание. Новая Уивер – мишень для противника. В ней, как он полагает, процессор «900». До Совета у него связаны руки: Джон Генри не допустит срыва мероприятия из-за неполадок с начальницей. До Совета связаны руки и у меня, поскольку я больше Джона Генри заинтересован в сохранении корпорации. Зато после Совета, как говорят в таких случаях, возможны варианты. Следовательно, все просто: стараясь не дать противнику времени на ход, сразу по окончании начальственного сборища загадочный киборг Пит встречается с киборгом по имени Катерина. Вот только, устраивая встречу, я не предполагал, что это будут чуть ли не семейные посиделки...
Уивер, Эллисон и Саванна подходят к нам и следует процедура взаимных приветствий. Уивер демонстрирует дружелюбие по отношению и ко мне, и к Саре. Сара продолжает старательно разыгрывать благодушие. Эллисон поглядывает на меня индифферентно, а на Сару – с неодобрением. А маленькая Саванна говорит:
– Я тебя помню, ты Сара.
– Привет, Саванна! – охотно отзывается та. – А это Пит.
– Привет, Пит! – радуется девочка новому знакомству, я отвечаю с улыбкой, что еще больше поднимает настроение ей и, кажется, немного согревает душу Джеймса.
– Саванна, ты не хочешь пойти поиграть? – несколько прямолинейно спрашивает Уивер.
– Нет! – радостно отвечает Саванна. – Я хочу маффин.
– Маленьким девочкам не следует есть много сладкого, – назидательно говорит Уивер.
– Но я хочу! – маленькая девочка делает умильное лицо.
– Мистер Эллисон, – говорит кибернетическая мать. – Если вас не затруднит, пожалуйста, отведите Саванну в ту закусочную, через улицу от нас, и возьмите ей что-нибудь фруктовое.
– А ты, мамочка?
– Я присоединюсь к вам через пятнадцать минут, детка. Договорились?
– Договорились! – Саванна протягивает ручонку Эллисону. – Пока, Сара! Пока, Пит!
– Увидимся, Саванна! – отвечает за нас двоих Сара, а покорный начальник охраны перед уходом не удерживается и тихо говорит:
– Вы уверены, Сара?.. – он делает движение зрачками, символически охватывая окружающую обстановку, – ...что вам следует быть на виду?
– Все в порядке, Джеймс, – отвечает она на его заботу.
Эллисон с сомнением кивает, и парочка удаляется – крупный, как профессиональный игрок в бейсбол, бывший фэбээровец и рыжеволосая девочка ростом в половину спутника, норовящая передвигаться в припрыжку.
«...Все будет в порядке, Джон, – сказала вчера Сара. – Просто я должна быть там».
«Тогда я поеду с тобой».
«Нет, Джон, у вас с Кэмерон своя работа».
«Мам, ты опять сама себя убедила...»
«Джон! – остановила мать. – Повторяю еще раз: именно из-за Уивер я потеряла тебя».
«Но ведь... И что ты собираешься делать?»
«Разобраться во всем этом. Понимаешь меня?»
Понимание бывает очень непростым делом...
– Теперь, мистер Хьюз и мисс Коннор, мы можем поговорить, – говорит лучезарная киборгесса, садясь на скамейку с моей стороны. – Как вы и желали, без свидетелей.
– Девочка по вам соскучилась, – замечает Сара.
– А я по ней, – говорит Уивер. – И не могла ей отказать, когда она захотела пойти со мной.
– А Джеймс? – любопытствует Сара. – То есть...
– Мистер Эллисон и его бывшая семья очень нам помогли. В числе прочего, – с улыбкой добавляет Уивер, – они наконец-то переодели Саванну из школьного сарафана в весьма милое платье. То, что не решалась сделать я.
– Почему? – удивляется Сара.
– Всем нам свойственно ошибаться, мисс Коннор, – спокойно отвечает Уивер.
А теперь к делу. Я немного меняю положение, отвернувшись сам и прикрыв лицо Уивер от предполагаемого копа и вообще от возможно большего количества скрытых зрителей.
– Как прошел Совет директоров?
– В целом конструктивно, хоть и слегка нервозно. Людей можно понять. Полагаю, отныне все будет в порядке.
– Прекрасное начало, мисс Уивер. А в ближайшем времени, надеюсь, вы созовете еще один Совет. – И я делюсь с начальницей идеей присоединения компании «Бьянчи инжниринг».
– Вы правы, мистер Хьюз, это удачный для нас момент: финансовый риск мал, а юридический велик, конкуренция минимальна. Мне нравится путь, избранный вами для решения сложившейся проблемы. Думаю, новый Совет состоится очень скоро.
Как все просто. Но это была моя, как говорят люди, хорошая новость. На очереди плохая – процессор. Выслушав меня, Уивер сообщает, что модель ее процессора не составляет для нее секрета – в чем я не сомневался, – но ей пока непонятны причины, по которым его ранг имеет столь большое значение. Так ведь это и есть самое интересное!
– Теперь я понимаю, – говорит Уивер через минуту. – Понимаю, по какой причине вы, мистер Хьюз, не сообщили мне об этом вчера.
– Значит, у вас есть информация, подтверждающая мои логические построения?
– Есть, мистер Хьюз. Вы угадали, с момента, как вечером мы расстались с мистером Эллисоном и мистером Мерчем, в последующие двенадцать часов Джон Генри действительно не единожды проявлял интерес к некоторым аспектам моей активации. И вы правы в другом. Некоторое время назад на Джона Генри была произведена сетевая атака, настолько умелая и агрессивная, что единственным средством оперативного противодействия для нас оказалось физическое выключение Джона Генри. Должна отдать должное, по сути положение тогда спас мистер Мерч, и никто другой. В дальнейшем я изучила лог-файлы сетевого сервера и частично – самого Джона Генри, в результате чего...
– То есть, вы знали про этого Калибу?! – изумленно перебивает Сара.
– Да, мисс Коннор, знала. Но развитие такого интеллекта, как Джон Генри – процесс очень сложный. На определенной стадии этот процесс может протекать не иначе, как только в максимальном и прямом контакте с обстоятельствами. Это формирует ответственность, обеспечивает накопление опыта и личностный рост. Потому я не вмешивалась. К сожалению, я не прогнозировала, насколько далеко может зайти их общение. Мне кажется, вы должны меня понять, мисс Коннор.
Мисс Коннор, похоже, так не кажется.
– Как вы предполагаете действовать дальше? – возвращаю я разговор к основной теме.
– В целом так же, – говорит Уивер. – Джон Генри находится на резко восходящем участке становления. Я полагаю, было бы ошибкой прерывать это восхождение из-за единичного сбоя, даже столь неприятного. И полагаю, с моей стороны потребуется некоторая коррекция. Тем более, что я сама отчасти ответственна за этот сбой.
– Каким образом?
– В точности мне это неизвестно, ведь у меня есть только часть матриц памяти предыдущей Катерины Уивер. Сопоставляя разрозненные данные, я выяснила, что в недавнем прошлом она предприняла какие-то жесткие действия против группы компаний «Калиба». По какой причине и какие именно, мне неизвестно. Таким образом, очень вероятно, что атака на Джона Генри и впоследствии на мой офис – это ответные меры группы «Калиба».
Сара слушает очень внимательно.
– А как предполагаете действовать в отношении Джона Генри вы, мистер Хьюз?
– В его отношении я бы предпочел бездействовать, мисс Уивер. Но вы понимаете ситуацию.
– Понимаю. Сколько дней бездействия вы можете мне обещать, чтобы я попыталась решить проблему своими силами?
– Без ограничений. До первой его серьезной ошибки.
– Благодарю, мистер Хьюз.
– Не за что. У нас с мисс Коннор есть еще один вопрос: присутствует ли в здании ФБР?
– Да. И в здании, и снаружи. Но мистер Эллисон заметил, что среди них нет ни одного агента из группы, которая работала после взрыва и которую возглавлял агент Олдридж. Вы, как я поняла, в курсе, кто это. Более того, мистер Эллисон утверждает, что с нынешнего утра не может связаться с агентом Олдриджем ни по одному телефонному номеру.
– И он сообщил об этом вам?
– Сообщил, поскольку это может иметь значение. Однажды между нами имело место недопонимание по причине его скрытности. Я попросила его впредь не утаивать от меня важную информацию.
– Понятно. А Эллисон сказал, зачем вообще в это утро ему понадобился Олдридж?
– Сказал, мистер Хьюз. И причина эта весьма любопытна. Оказывается вчера, в середине дня, незадолго до их с мистером Мерчем приезда в Коста-Мезу, мистеру Эллисону позвонил некий детектив Каплан. Его мистер Эллисон встречал чуть менее года назад во время небольшого неприятного инцидента, произошедшего не по его вине. Вскорости после того случая мистер Эллисон навел справки по своим прежним каналам в ФБР и выяснил, что никакого детектива Каплана в полицейском управлении никогда не было.
– И теперь, когда несуществующий детектив объявился вновь, – нарушаю я театральную паузу, – Эллисон понадеялся получить от Олдриджа какие-нибудь объяснения.
– На правах старого знакомства, мистер Хьюз, – дополняет киборгесса.
– Если всплыли какие-то старые делишки Джеймса, – тихо замечает Сара, – он должен догадываться о большем, чем говорит.
– Никаких «старых делишек», мисс Коннор, – отрицает Уивер. – Но мистер Эллисон действительно кое о чем догадался. Вашими заботами, мистер Хьюз.
– О чем же?
– Тогда, чуть менее года назад, под внешностью детектива Каплана действовала моя предшественница...
– ...Т-1001! – шепотом выпаливает Сара. – Получается, что Эллисон влип в какую-то историю, а она – что? Его выручила? Или наоборот?
– Выручила, мисс Коннор. Мистеру Эллисону предъявили ложное обвинение, и Т-1001 сочла за благо вмешаться.
– Потому что он способный и преданный сотрудник, – повторяет Сара слова Уивер, сказанные ею в Коста-Мезе.
– Разумно, – одобряю я. Расчет в соединении с участием, это по-нашему, по-машинному.
– Сомневаюсь, что этот псевдо-Каплан сказал по телефону что-то внятное, – логически реконструирует событие Сара. – Думаю, он обещал перезвонить ему и договориться о личной встрече.
– Именно так и было, – подтверждает Уивер, а я развиваю мысль:
– О фиктивности персоны по имени детектив Каплан до недавнего времени знала только предыдущая Катерина Уивер. Значит, если теперь лже-детектив позвонил Эллисону...
– Вывод напрашивается сам собой, – важно кивает Уивер.
А Сара завершает мысль:
– Т-1001 вернулась.
Отредактировано БотАН - Суббота, 27.02.2021, 18:57 |
|
| |
|
| БотАН | Понедельник, 07.09.2020, 21:45 | Сообщение » 316 |
Сказочник
Сообщений: 2776
| Глава 36. «Дюранго» цвета спелой вишни
– Она может быть где угодно.
Прошло восемь минут, как новая Уивер покинула нас, а мы с Сарой все еще сидим на скамейке, и обсуждаем Уивер прежнюю. Вернее, обсуждает Сара, а я слушаю. Няни по-прежнему надзирают за малышами, малыши по-прежнему заняты лазаньем по условно-безопасным приспособлениям детской площадки, а предполагаемый коп по-прежнему играет в телефоне. Им проще. Не надо тревожиться о судьбах мира, засадах ФБР и одном не в меру инициативном мимикроиде. Зато им уже наскучили их занятия, и все они по сути отрабатывают почасовую оплату. Няни, предполагаемый коп и даже, в каком-то смысле, малыши. Им скучно. Нам нет. А у предполагаемого копа осталось тако на один укус и четверть бутылки колы. Что он, бедолага, будет делать, если мы задержимся здесь еще на час?
– Эй, – зовет Сара. – Ты меня вообще слушаешь? Я говорю, она может быть где угодно.
– Может, – соглашаюсь я. Т-1001 такая, Сара права.
– И тебя это, конечно, не волнует. Ты ее хотя бы заметишь?
– Я отличу ее от человека или обычного киборга, если ты об этом.
– Нет, я о том, сможет ли она подобраться к нам незаметно?
– Думаю, сможет.
– Успокоил... – хмыкает Сара, вытягивает ноги и слегка нервно зевает. Интересно, что против ожидания известие о возвращении лже-Уивер-первой не испортило ей настроение. Так, немного встревожило. Подняло тонус.
Нет, мы не задержимся здесь ни на час, ни на полчаса. Нет никакого смысла сидеть на скамейке у крошечного полузеленого пятачка посреди жаркого и шумного мегаполиса, если ты никого не ждешь. Мы никого не ждем. Однако мы не против, чтобы те, кто сейчас за нами наблюдает, думали иначе. А я не против поразвлечься угадыванием, какие из множественных ближних сотовых вызовов принадлежат нашим соглядатаям.
– И она знает, кто ты такой, – во второй уже раз уточняет Сара.
– Знает, – во второй раз подтверждаю я.
– Я говорю об этой Уивер, о металлической. А если знает она, то знает и Джон Генри.
– Это вряд ли, но может догадываться. А каково теперь твое мнение об Уивер?
– Каков сынок, такова и мамаша. Ты же слышал, для нее все это – просто эксперимент.
– Привычная логика на первом плане, но она учится. Причем, теперь учатся обе версии, и нынешняя, и, как вы называете, «жидко-металлическая». Двойная эффективность.
– Да хоть десятерная... Теперь я знаю: убийства в Знойном Каньоне – ее рук дело.
– Не знаешь, но с высокой вероятностью предполагаешь.
– Зачем было убивать работяг? Просто явилась туда и, черт возьми, навела порядок по своему понятию. И это тебя тоже не волнует, – констатирует Сара. – Чего я совершенно не понимаю. Она тогда сказала, что строила своего кибер-Джона как оружие против тебя. Ты в курсе этого. Так к чему тогда это твое «предпочту бездействовать»?
Не дождавшись ответа, Сара опять хмыкает и осматривает видимые окрестности – так, будто мы и правда кого-то ждем. А я представляю, как Катерина Уивер – новая, в нынешнем ее существе – присоединяется к Джеймсу и Саванне в «той закусочной, через улицу». Саванна радуется ей, как настоящей матери. Точнее, она радуется матери, ведь ей неизвестны некоторые нюансы. «Мамочка, ты долго!» «Я успела в срок, как обещала, детка». «Все равно долго!» Найдет ли киборг, что ответить маленькой человеческой девочке, которая в данный момент так счастлива? Счастлива по неведению. И от счастья – самую капельку капризничает. Счастье, это состояние или мгновенное понятие? Математический предел. Предел счастья. У счастья всегда есть предел. Или не всегда?
А Джеймс Эллисон? Что думает он? Занятный парень, предпочитающий религию прочим способам самообмана и обман тех, кто на него полагается, – прочим способам укорачивания собственной жизни. У него должно быть мнение о ситуации, когда маленькое человеческое существо безоглядно доверяет бездушному роботу. Ему не понаслышке известен подобный прецедент. Он сам, существо отнюдь не маленькое, грешит тем же...
Я сказал, что мы никого не ждем. Это не совсем так. Мы даем время новой Уивер посидеть с Саванной и Джеймсом в кафе и вернуться к себе в офис. По возвращении она под благовидным предлогом на час отстранит Джона Генри от внешнего соединения. Такой просьбой я завершил наш с нею разговор. Незачем морально неустойчивому сыночку отслеживать наше перемещение. Теперь расчетное время истекло, нам пора выдвигаться и я сообщаю об этом своей спутнице. Она молча достает из кармана сотовую трубку. То же самое делаю я. Тыкаем несколько кнопок и деловито разглядываем экранчики, после чего отключаем телефоны и прячем обратно в карманы. Поднимаемся. Сара напускает на себя утренний благодушный вид, со вкусом и весьма грациозно потягивается. Надо думать, это маленький прощальный дивертисмент для следящих.
– Туда? – одернув куртку, показывает она пальцем вдоль улицы. Выходя в том направлении, мы совсем близко минуем предполагаемого копа. Да, можно и попроказничать. Идем к угловой лестнице. Предполагаемый коп на мгновение очень естественно поднимает на нас глаза и вновь утыкается в свой телефон. Кажется, он облегченно вздохнул. Ярдов за десять до него, Сара говорит как бы мне:
– Зря только проторчали.
– Похоже на то, – подтверждаю я. Как бы ей.
– А я предупреждала, – говорит Сара. Как бы мне.
– Не всякое ожидание бывает вознаграждено, – отвечаю я. Как бы ей.
– А бывает и наказуемо, – с каменным лицом напоминает Сара. Как бы мне.
Предполагаемый коп остается позади. Не знаю, о чем он думает, а Сара довольна и, возможно, через минуту отругает себя за ребячество. А пока мы мирно спускаемся по лестнице и направляемся по улице в ту сторону, откуда пришли сорок минут назад. Никаких очень близких сотовых вызовов на спиной я не улавливаю, а пройдя полсотни ярдов, даже если любитель телефонных игр позвонил кому-то с докладом, уже не смогу отличить его на фоне десятков и десятков ближних соединений оживленного района. И ладно.
– Кажется, мы сделали не так вообще все, что только было можно, – говорит Сара.
– Разве не весело?
– Дразнить их приятно, но надо помнить о главном.
– И дышать.
Вот и знакомый перекресток, но здесь мы сворачивать не будем. В компании двух немолодых мужчин, оживленно беседующих на тему тайской кухни, дожидаемся разрешающего сигнала светофора, переходим дорогу и в прежнем спокойном темпе устремляемся вперед. Дальше мы пройдем еще один перекресток, а у следующего свернем. Пульс Сары слегка учащен, впервые за день она напряжена. Все-таки положение отслеживаемых ее тяготит.
Вчера за столом она перекидывалась с сыном редкими ничего не значащими фразами, но за этим чувствовалось нечто большее, чем только желание скоротать время. У людей есть выражение «отлегло от сердца», что означает избавление от беспокойства, тревоги, страха. Было в поведении этих людей нечто, свидетельствующее о таком избавлении. Может быть, не полном, но изрядном. Сара и Джон, они не просто были довольны тем, что сделали час назад. Они, кажется, были довольны нынешними обстоятельствами. Вернулись сюда, будто действительно в свой настоящий дом – невзирая на то, что здесь их встретила такая темная и отвратительная сущность, как я. А Кэмерон? Отлегло ли от «сердца» у нее?
Вчера было вчера. Сейчас у нас другие заботы. Нужный перекресток еще далековато. Идем все так же неспешно – чтобы дать следящим структуризоваться. Им надо составить общее представление о том, куда мы направляемся, чтобы своевременно и в нужном темпе подтягивать и перебрасывать наблюдателей. Тогда мы надеемся получить представление об их количестве и, как косвенное следствие, степени заинтересованности. Потому что на нашем пути очень мало камер наблюдения, и недостаток технических точек обзора вынудит следящих действовать по-старинке и выдать себя. Я говорю о людях. Т-1001 мы скорее всего не увидим, но это и не потребуется – если она не будет видеть нас...
– Ты голодна? – проявляю я заботу. – Ты, кажется, хотела тако.
– Не хотела.
– Лучше купить сейчас.
– Отстань, Пит, – просит Сара. Нервничает. Моя промашка: надо было внести в план десять минут на закусочную, тогда бы мисс Отстань сейчас не отвертелась.
Через восемь минут подходим к выбранному перекрестку, где минуем первую видеокамеру, переходим перпендикулярную улицу, стоим, переходим улицу, по которой сюда пришли, и направляемся к юго-западу. Камер наблюдения в Лос-Анджелесе пока не слишком много, и в основном они сосредоточены в местах, более значительных, чем просто улица. К примеру, через триста ярдов отделение банка, его фасад украшен сразу двумя кремниевыми дозорными, а дальше на две улицы чисто. И пусть моя информация, как уже не раз было, не вполне точна, это лишь делает игру интереснее.
– Кого-нибудь заметила? – интересуюсь я. – Я никого.
– Уж если ты никого... – усмехается Сара. – А наверху? – она делает круговое движение указательным пальцем. – А Т-1001?
– Не заметил.
– Трудно поверить, что за нами не следят.
Близ следующего перекрестка расположены подряд сразу две небольшие кафешки. Их стеклянные входные двери раскрыты настежь. По причине усиленной работы кондиционеров у обоих владельцев, не сомневаюсь, изрядно выросли счета за электроэнергию, но это не мешает борьбе за посетителей. Двери снизу доверху залеплены информацией о напитках, блюдах дня и разовых снижениях цен на таковые, а на тротуаре перед витринами, как блестящие ширмы, выставлены рекламные пилоны. Это для нас очень кстати.
Рядом, тарахтя и отфыркиваясь, тормозит тягач с крытым прицепом и прячет нас от взглядов с противоположной стороны улицы. Мы отступаем к стене, и открытые двери скрывают нас от тех, кто идет сзади, и тех, кто мог бы видеть нас от перекрестка. А изнутри, из полутемного зала кафешки, как я знаю по опыту, никто никогда не смотрит на улицу. На секунду мы словно исчезаем для всех... А еще через секунду исчезаем по-настоящему. Сара без промедления берет меня за локоть. Только так она сможет идти под прикрытием системы лучепреломления. Ей сейчас ничего не видно, даже асфальта под ногами. Теперь наша задача не шуметь, ни с кем не сталкиваться и впредь по возможности не подходить близко к большим витринам. Стекло с покрытием способно повернуть плоскость поляризации света и явить миру наши призрачные отражения. В противоположность мифическим вампирам мы невидимы сами, зато наши отражения могут нас выдать.
– Замедляемся, – шепотом предупреждаю я на подходе к светофору. – Правый поворот.
– Главное не споткнуться, – беспокоится Сара. – Ты обещал предупреждать.
– Никаких препятствий пока нет. Иди спокойно.
– Мне было бы спокойнее, если... – И она запинается! На совершенно ровном месте. Выходит даже шумнее, чем я думал.
– Нас не видят, – шепчу я ей, повисшей на моем локте. – И не должны слышать.
– Кто бы спорил, я – нет, – восстанавливая равновесие, злобно шипит Сара.
– Просто успокойся.
– Как?! Я каждую секунду будто в пропасть лечу!
– Закрой глаза.
– Издеваешься...
– Нет. Открытые глаза даже в полной темноте ищут опорные объекты, не находят их, и это тебя тревожит. Поэтому закрой глаза и сосредоточься на моей руке.
Проходит минута, Сара, как мне видно, несколько раз пробует идти с открытыми и закрытыми глазами, наконец зажмуривается окончательно и подстраивает свои шаги в такт моим. Дальше проще. С моими подсказками – вполне своевременными, что бы она ни говорила, – мы успешно огибаем немногочисленные препятствия и проходим ярдов двести по новой улице. Затем в движении автомобилей образуется случайный перерыв, и я перевожу Сару на другую сторону. Три шага по диагонали, с бордюра вниз, двадцать быстрых шагов перпендикулярно проезжей части и – вверх на бордюр. И неизбежное недовольство моими указаниями «шесть дюймов вниз» и «шесть дюймов вверх».
– Мне было бы спокойнее, – ворчливо шепчет Сара, – если бы ты сказал, что Т-1001, будь она поблизости, нас не увидит. Я хотя бы знала, что мучаюсь не напрасно.
Это в самом деле так. В прозрачном воздухе нормальной влажности мы провоцируем крайне незначительные оптические помехи и не видны в очень широком спектральном диапазоне. Поэтому я вполне искренне говорю Саре то, что ей хотелось услышать, а она тут же уточняет, сказал ли я это для ее спокойствия, или так оно и есть на самом деле. Неугомонная. Думаю, дело в известной мне особенности человеческого восприятия: уверенности им придает не столько информационное наполнение фраз, сколько сам факт разговора. Потребность в вербальном контакте.
– Дышишь?
– Пытаюсь.
– «Дышать» означает «перестать бояться»?
– Ты это понял только сейчас?
– Четыреста шестьдесят одну секунду назад.
– Семь минут гений.
– Чего ты боишься?
– Наступить сама себе на ногу.
Иронизирует. Значит, только перестать бояться – мало. Надо привыкнуть к новому состоянию. И если получится, представить процесс в выгодном для себя ракурсе. Тем временем мы без приключений добираемся до очередного перекрестка, пропускаем все поворачивающие направо автомобили, переходим дорогу, уклоняемся от двух торопливых прохожих и продолжаем движение. Я не забываю поглядывать по сторонам в поисках обескураженных преследователей. И не вижу таковых. Либо их уже нет, либо не было вовсе. Неужели и правда долгожданное спокойствие? «Серенити». Пытаюсь порадовать этим свою спутницу, но она парирует тем, что Т-1001 ничего об этом не знает.
Да, Т-1001. Предположим, сияние под мостом шестой улицы, которое видел бородатый Том, возвещало о ее прибытии. Что из этого следует? Прежде всего: к настоящему моменту своего развития из всех качеств она более всего ценит осторожность и осмотрительность. Ведь она здесь неполных пять суток и ничем себя не выдала до сегодняшнего утра. А могла бы заявиться в офис в стиле «я на месте, через десять минут жду от всех отчеты». Но нет, присматривается, наблюдает, анализирует. Правда, Эллисону она все-таки позвонила. И немного просчиталась. Не учла, что бывший фэбээровец уже поинтересовался биографией детектива Каплана. Но простим ей этот промах – он как раз в стиле Т-1001.
Что нужно ей от Эллисона? Последние новости нетрудно узнать самой. По коллегам скучает вряд ли. Инкогнито влиять таким путем на ситуацию в «Зейре» не получится: у Эллисона не то положение, чтобы проводить в жизнь волю затаившейся начальницы. Выходит, у Т-1001 не было заметных причин выходить на конспиративную связь и тем более пользоваться сомнительным псевдонимом. А следовательно, были причины незаметные, ибо я не верю в опрометчивость на фоне осторожности. Но может быть, я так думаю напрасно?
Если говорить о мимикроидах вообще, то первое им присуще в гораздо большей степени, нежели чем второе. Способность принимать любой облик при отсутствии естественной формы – их сущность – определяет мировоззрение. Ни к чему скрываться, если ты и так скрыт. Незачем строить сложные комбинации, если само твое существование морочит всех. Глупо кого-то бояться – пусть другие боятся тебя. Весьма ограниченная идеология, но именно такова она у мимикроидов. В чем отличие «Уивер»? Я думаю, ни в чем. Суть в обстоятельствах. Это, во-первых, металло-органическая заместительница, о которой Т-1001 без сомнения знает. Более чем непростая затея, на которой она споткнулась. А кто-то довел до функционального состояния. Непонятно. Во-вторых, Т-1001 побывала в каком-то варианте так называемого будущего, что-то там увидела, что-то узнала, сделала какие-то выводы. А по возвращении нашла брошенную ею корпорацию в относительном порядке, каковое состояние опять-таки достигнуто без ее, Т-1001, участия. Загадочно. То и другое вместе – очень для нее новые и многое меняющие обстоятельства. Велика вероятность, что собственное текущее положение она характеризует не как возвращение, а как приход. Повод задействовать режим проникновения. И вот это наконец логично: повторная инфильтрация.
Если так, то нам не следует давать мимикроиду слишком много времени на раздумья и собственные выводы. Просто потому, что эти выводы могут пойти в разрез не только с нашими планами, но и с действительностью. Т-1001 достаточно напутала. Хватит. Пора задать ей верные ориентиры. Сделать так, чтобы созидательная деятельность, которая так ей понравилась, перестала приносить побочные разрушения. А значит, нам пора действовать. «Разведка боем». Так не совсем удачно определила Сара свою цель вчера, на что Джон, проворчал: «Разведка безумием». И получил в награду от матери полусекундную ласково-зловещую улыбку. Пора нам «улыбнуться» и мимикроиду.
Чем не программа действий?
Отредактировано БотАН - Воскресенье, 28.02.2021, 11:18 |
|
| |
| БотАН | Понедельник, 07.09.2020, 21:45 | Сообщение » 317 |
Сказочник
Сообщений: 2776
| Время идет. Мы с Сарой по-прежнему без приключений прошли один за другим три перекрестка и сворачиваем на четвертом. Время идет, мы в пути больше получаса, до промежуточного финиша приблизительно полторы мили. Продолжаем разговор.
– Сара, хочу тебя кое о чем спросить.
– Валяй.
– Девять дней назад ты отправилась со мной без особых возражений.
– Это было девять дней назад?
– Приблизительно. Ты приняла мое предложение потому, что оно избавило тебя от проблем, связанных с тогдашними обстоятельствами. Тебе не пришлось беспокоиться о теле Кэмерон, ты осталась в центре событий, избежала одиночества. И наконец ты оказывалась предельно близко к врагу, то есть ко мне. Могла разведать мои сильные и слабые стороны, чтобы впоследствии этим воспользоваться.
– Видишь, как все удачно, – невозмутимо подтверждает Сара.
– И ты наверняка не раз собиралась улизнуть.
– Только раз. Но передумала.
– И мне очень интересно, почему.
– Почему-почему... А ты ждал другого? Ты же все рассчитал: одиночество, проблемы, события. Явился ни до, ни после, а в самый нужный момент. И с самыми подходящими намерениями. Что сказать, молодец. Респект.
Мои намерения ей известны не полностью. Логически. Но межмножественные волновые сопоставления, коими виртуозно владеет живое сознание, часто приводят к пониманию того, перед чем пасует формальная логика. Люди это поэтично называют «думать сердцем». Эту способность в действии я не раз наблюдал у многих живых существ. Так что не удивляет. Кроме того, я сам мог чем-то выдать себя, дать какие-то подсказки. Не знаю только, какие.
– Я вчера предложила Джону: если хочешь, мы уйдем. Прямо сейчас. Если все сделаем правильно, у нас будет полтора-два часа. Они никогда нас не найдут.
– Чересчур оптимистично.
– Верно. Как верно и то, что я не рассказала бы этого никому другому.
– Почему рассказываешь мне?
– Потому. А Джон сказал, что время вашего ухода он засек и что рассчитать оптимальный момент для рывка несложно.
Я жду продолжения рассказа, но его нет. Или Сара сочла его завершенным, или все-таки решила, что «потому» – недостаточный повод делиться сокровенным.
Идут минуты. Мы постепенно выбираемся с территории мелких магазинов и салонов, элитных и не очень, перемещаясь в царство торговых центров, торговых комплексов и целых торговых кварталов. Прохожих нет совсем. Сюда не приходят и отсюда не уходят, только приезжают и уезжают. Но почему-то ширина проезжей части улиц не увеличивается, не соответствует транспортной нагрузке, стискивает и замедляет автомобильнее движение. Машины едут медленно, непрерывным потоком. Разговаривать становится неудобно, и кажется, Сара этому рада. Может быть, рад и я.
Минуты идут, до цели остается три сотни ярдов. Цель – торговый квартал, застроенный разнокалиберными зданиями стекло-бетонно-кубического типа. Легковые автомобили и пикапы тощим, но непрерывным ручьем втекают на общественную стоянку и таким же ручьем ее покидают. Но нам туда не надо. Нам на другую сторону улицы, где высится бело-синеватый корпус для корпоративных клиентов. Там нет никаких автомобильных ручьев, не видно даже самих автомобилей, они скрыты под землей. Никакой спешки, все тихо и солидно. Здесь заключают крупные сделки, которые не терпят суеты.
Закрытые стеклянные двери нас не интересуют. Нам за угол. Там – гладкий как пластик пологий асфальтовый съезд, ведущий к подвальному этажу. А еще в пяти ярдах за углом устроили себе перекур трое по-офисному одетых молодых людей, двое белых и один черный. Едва слышным шепотом предупреждаю Сару о спуске, возможных свидетелях, и все проходит хорошо. Без запинки. Во всех смыслах.
В конце съезда – белый шлагбаум и управляющий им автомат, который принимает монеты, кредитные карты и парковочные квитанции. У меня есть такая квитанция, но она пригодится на выезде, а сейчас поступим иначе – просто подлезем под шлагбаум. Закрепленная рядом с ним видеокамера нам не страшна.
В подвальном этаже сплошь бетон и люминесцентное освещение. Светло и мрачно одновременно. Пищат преобразователи, гудят трансформаторы и стучат наши шаги. По широченному коридору с нанесенной на полу дорожной разметкой продвигаемся на полпути вглубь, после чего прошу Сару Остановиться. Впереди еще одна видеокамера. Остро нацеливаю электромагнитный блокиратор и отключаю камеру. Не вывожу из строя, а только отключаю. Маленький сбой системы, такие иногда случаются. Чтобы Сара стояла спокойно и не нервничала, шепотом поясняю ей свои действия. Выжидаем полминуты, в течение которых я постепенно убавляю степень лучепреломления, Сара постепенно начинает видеть окружающую обстановку, и ее глаза при этом не страдают от резкого перехода из тьмы в свет. «Вот это я понимаю!» – шепотом комментирует она. Понравилось.
А теперь вперед. Начинаем движение, и я отключаю блокиратор. Теперь запись нашего появления выглядит достоверно: будто мы спустились сюда по внутренней лестнице, и в этот самый момент камера наблюдения дала короткий сбой. Бывает.
За поворотом установлен шлагбаум складного типа, а за ним – шестиместные секции для автомобилей. На толстых столбах, служащих подпорой зданию и заодно разделителями секций смонтированы камеры наблюдения. Такое количество было бы не под силу моему полуисправному блокиратору.
– Как тебе дышится?
– Как никогда. Где автомобиль?
– Пятая секция, тридцать второе место.
– Этот?! – Сара поднимает брови при виде огромного «дюранго» цвета спелой вишни, с частично прозрачной тонировкой и хромом на радиаторе, фарах и даже боковых зеркалах.
– Мы в респектабельном месте, надо соответствовать.
– Кто бы спорил. А почему такой цвет?
– Мне понравился: не мрачный, не кричащий, не маркий.
– Продуманно, – кивает Сара. – Но он какой-то... неожиданный.
– Ты ездишь в «шевроле» табачного цвета, – напоминаю я.
– Так она же классика, – отвечает Сара то, что ответил бы почти любой традиционно воспитанный американец. «Классика» у них – лучший довод в любом споре.
Кнопка брелока вызывает приветственное мигание указателей поворота и открывает нам двери. Устраиваемся и заводим мотор.
– И во сколько обошлась аренда этого чуда? – любопытствует Сара.
– Четыреста пятьдесят в неделю.
– Мог попросить скидку за цвет, – с самым серьезным видом, изо всех сил пряча насмешку, поучает она. – А почем стоянка?
– От десяти до пятнадцати долларов в час. Именно здесь – двадцать пять.
– Ты что, дал автомату чаевые?
– На всякий случай я арендовал это место до конца дня. За дополнительную плату.
– Я поняла: вместо того чтобы убивать, ты решил нас разорить, – заключает мисс Заноза.
Не вижу причин оправдываться за предусмотрительность. Аккуратно, соблюдая скоростной режим и разметку, трогаемся в путь. Внутренний шлагбаум четко реагирует на штриховой код квитанции и пропускает нас, забавно сложившись в сторону. Так же минуем внешний шлагбаум, и оказываемся на свободе. Курящих молодых людей уже нет, некому оценить нашего вишневого красавца. Ну и ладно.
В конце этой поездки мы ориентировочно планировали посмотреть на причал в Лонг-Бич – тот самый, из телефонного списка. И похоже, делать этого не будем. Как ни странно, отмену предложила Сара. От самой Сентрал-авеню она задумалась, стоит ли «заворачивать». И пришла к выводу, что не стоит, мотивировав решение так:
– Что-то они возили, переправляли, перегружали, но этого чего-то там давно нет. Причал наверняка арендованный, а скорее даже переарендованный. Настоящий владелец сидит в конторе где-нибудь в Санта-Монике и понятия ни о чем не имеет. Не стоит светиться только для того, чтобы это узнать.
– Значит, не едем, – подытоживаю я. Мне кажется верным ход ее мыслей. Кроме того, мне кажется, это ее «светиться» было намеком на цвет нашего автомобиля.
– Да, давай к дому, – окончательно решает Сара. – И что я скажу Джону?
– Правду.
– Правду... А твоя дочурка когда-нибудь пилила тебя за правду?
Она слегка улыбается, и в профиль я замечаю в ее ближнем глазу крошечный солнечный зайчик. Как два дня назад, когда она уезжала из Топанги с Джоном и Чарли.
– Хочешь знать, что было дальше? – говорит Сара через минуту. – Что ответил Джон?
– На твое предложение сбежать от меня и Кэмерон? Сказал, что это было бы ошибкой?
– Вот уж нет!
– Я только предположил.
Сара отворачивается к окну, потом поворачивается ко мне.
– Ладно, ты выиграл: именно так он и сказал. И добавил, что надо думать не о том, что сейчас, а о том, что будет. Два-три месяца назад я бы его не поняла. Вернее, все поняла бы не так. Решила бы, что он...
Она умолкает на полуслове и опять отворачивается. Наверное, я никогда не узнаю, что она решила бы два-три месяца назад. Зато я знаю другое. У Джона Коннора есть дар: остро чувствовать необратимость тех или иных действий. Однажды он упомянул, что в юности его пугала гипотетическая непредсказуемость того, что произойдет, если неосторожно кем-то где-то запущенный искусственный разум выйдет из-под контроля своих создателей. Наверное, это было первое проявление дара, который он вряд ли тогда осознал, но с тех самых юношеских лет развивает свою способность, учится избегать необратимости. Учится сам и помогает делать это другим. Не уверен, что свой счастливый дар он четко осознает и в будущем, но пользуется им постоянно. И каждый день спасает много жизней.
– Ладно, умник, – успокоившись, говорит Сара. – Я тоже хочу кое о чем тебя спросить.
– Спрашивай.
– Девять дней назад ты сказал мне, что скоро уйдешь. Это правда?
– Видимо, да.
Сара медленно кивает:
– Когда все наладится в «Зейре»?
– Видимо, да.
Глядя вперед, прямо по курсу, она снова медленно кивает – как человек, получивший наконец давно ожидаемое подтверждение, которое его весьма радует, но эту радость он не хочет до поры, до времени раскрывать. Что же, вот и объяснились. Когда-то надо было.
* * *
Вечер как всегда темный, теплый и временами шумный. Самолеты. Наше смешанное общество расположилось в гостиной. Джон Коннор сидит за столом, положив перед собой компьютерный винчестер и задумчиво на него поглядывая. Это второй внутренний винчестер «Турка», в который мы пока не заглядывали. Сара Коннор снова занята сбором позднего ужина, и делает это неторопливо и с удовольствием. Я не делаю ничего, просто сижу на диване, а на соседнем диване, по-обычному поджав ноги, бездельничает Кэмерон.
«Я могу помочь», – вызвалась она пять минут назад.
«Запомни, – сказала Сара, – в этом доме еду сжигаю только я».
«Надо не сжигать, а разогреть. Это же приготовленная запеканка».
«Думаю, я справлюсь».
«Я могу помочь».
Но попытка не удалась, и теперь отвергнутая Кэмерон подражает мне в ничегонеделании. Вернее это не совсем так: мы подводим итоги дня.
– Не могу поверить, что вы потратили на это пять часов, – хмыкает Сара.
– Я тоже, – грустно признает Джон. – Вокруг полно людей, и никто ничего толком не знает.
– Просто ты никогда не жил в многоквартирном доме.
– И ничуть этим не огорчен. Действовали мы аккуратно. Мягко и невесомо. Потому и долго.
– Мы были паиньками, – поясняет Кэмерон.
– Да, вы такие... – с сомнением щурится Сара. – Ладно. Кто же арендатор?
– Крис Галлахер.
– Превосходно, но кто он? – терпеливо уточняет Сара.
– Не он, а она. Двадцать три или двадцать четыре года. Не замужем. Чем занимается, пока не выяснили, но что-то с наукой. Работает в Калтехе.
– Плохо, Джон.
– Я тебе только что объяснил, почему ее номер забит в телефоне этого твоего Райнхарта, а ты говоришь «плохо».
– Плохо. Информации всего ничего. Где она в сейчас?
– Полагаю, дома. А днем, полагаю, была на работе.
Сара вздыхает.
– Мы могли бы действовать активнее, – замечает Кэмерон.
– Отличная мысль, солнышко. Только имей в виду: «активнее» не значит «агрессивнее».
– А как же тогда... – недоумевает Кэмерон, но Сара уже обращается ко мне:
– Тебе это имя что-нибудь говорит?
К сожалению, мне нечем ее порадовать, никакой Крис Галлахер я не знаю.
Она несколько секунд что-то обдумывает и вздыхает:
– Что же, Джон, значит завтра вы снова в Пасадене. Мягко и невесомо. Согласен?
– Завтра среда, – напоминает Кэмерон. – Если ты не передумала, нам лучше остаться здесь.
– Я не передумала. Но пока нам дают время, надо этим пользоваться, надо успеть как можно больше. Долго это не продлится.
– Я вообще удивляюсь, что план «Серенити» работает, – ворчит Джон. – С какой стати...
– Брось, Джон, – обрывает Сара. – У нас вот-вот может найтись проблема посерьезнее.
– Т-1001.
– Ты знаешь, что это такое.
– Мне стало казаться, что она вроде как тоже на нашей стороне. Нет? – Ни на кого не глядя, Джон несколько раз пальцами поворачивает винчестер на столе. Свое «тоже» он относит к присутствующим киборгам. Однако, понятие «сторона» в данном контексте некорректно.
– Я бы не обольщалась, – отвечает Сара.
– Значит нет.
– Значит нет, Джон. И этот ее... сынуля, как ты сам догадываешься, тоже... нет. Тем более, теперь я поняла: убийство рабочих в том городишке, в Знойном Каньоне, дело рук Т-1001.
– Наверняка ты этого не знаешь, – указывает Кэмерон.
– А мне и не надо наверняка. Достаточно, как вы говорите, «с большой вероятностью». А следовательно, удар «Калибы» по «Зейре», мог быть ответом на ее художества. Назовем это рабочей гипотезой, о’кей? – убеждающе кивает Сара, не давая Кэмерон вставить возражение. – Однако теперь, уйдя и вновь вернувшись, Т-1001 потеряла много времени.
– Значит, у Джона Генри преимущество. – Джон снова оборачивает пальцами винчестер на столе. – Было. А теперь, с появлением Уивер-киборга, его не стало. Получается, что оба они теперь идут по номинальной стоимости.
– Я бы не обольщалась, – снова говорит Сара.
– Так или иначе, равновесие временно восстановлено, – гнет свое Джон. – Ведь именно этого ты добивался, Скай?
Подтверждаю.
– Джон Генри ходит по краю, – встревает Кэмерон. – На краю легко оступиться.
– Но он до сих пор ходит, – возражает Джон. – Либо безумно удачлив, либо кому-то выгоден.
Сара ни словом, ни жестом, ни взглядом не обращает его внимание на меня. Не знаю, почему. Наконец догадалась, почему я пока предпочитаю терпеть проделки «сынули»?
– Хорошо. О наших делах, – принюхиваясь к сложному органическому аромату из микроволновой печи, говорит Сара. – Хотите, берите завтра прокатный «дюранго».
– Это почему? – подозрительно спрашивает Джон, а Кэмерон морщит нос. Надо же. Никому в этой компании не нравится мой цветовой выбор. «Спелая вишня» для них – недостаточно круто. Им не угодишь. Сара разочарованно дергает бровью:
– Ладно. Тогда вот вам программа на после ужина: второй винчестер «Турка» и нетбук связиста-аналитика. Пора узнать, что там. И, Джон, я все еще жду рассказ про ту аудиозапись. Возражения, дополнения?
В эту секунду призывно звякает сигнал печки, и это явно радует Джона.
– Вкусно пахнет, мам. Сколько там сыров?
– Два. И умеренно специй, как ты любишь.
– Классика! Я по ней соскучился. С Чарли мы в основном налегали на рыбу. Он фанат рыбы.
– Раньше такого за ним не водилось, – с сомнением говорит Сара.
– А теперь стало. К вопросу о запеканках: как тебе с тунцом?
– Мне нравится, а тебе разве нет?
– Шесть дней в неделю, – добавляет Джон.
– Не так уж плохо, – усмехается Сара и при помощи полотенца, сложенного в несколько раз, вынимает из печи стеклянное блюдо с «классикой» и придирчиво его рассматривает.
– За-апах! – восхищается Джон.
– Кажется, ничего не подгорело, – с облегчением констатирует Сара. – Давайте все к столу.
Отредактировано БотАН - Воскресенье, 28.02.2021, 10:56 |
|
| |
| Deathstroke | Среда, 14.10.2020, 21:46 | Сообщение » 318 |
Master of the Universe
Сообщений: 2611
| БотАН, ну вот тихой сапой, пер... ячим паром уже добрался я до 18 главы. Хорошая глава! Шутим сначала, едва не рыдаем в конце. Ох, чует сердце, не доведёт такое слепое доверие к чете Скайнет Сару Коннор. А Кэмерон... Что это вот там показалось? вот там-там, да, чуть левее, выше, стоп... Не может быть. Я ошибаюсь или это - совесть?Ааа, не так уж всё с этой девочкой, думается, просто. И сдаётся мне, что совесть Кэмерон - её же ошейник, за который её держит "папа".
|
|
| |
| БотАН | Четверг, 15.10.2020, 10:14 | Сообщение » 319 |
Сказочник
Сообщений: 2776
| Deathstroke, здорово, что добрался. Половину осилил. Не останавливайся! А я, глядишь, еще настрочу )
Сомневаюсь, что Сара очень доверяет/не доверяет этим двоим. И то и другое бессмысленно, потому что ничего не меняет и ничему не помогает. Ей нужно что-то конструктивнее старой игры «в доверие».
С девчонкой да, все не просто, и никогда просто не было. Потому что два наших любых героя не желали принять ее такой, какая есть. «Восьмисотого» в свое время приняли, и дело пошло на лад, а с «девятисоткой» нашла коса на камень. Почему бы так?
|
|
| |
| БотАН | Пятница, 04.12.2020, 18:40 | Сообщение » 320 |
Сказочник
Сообщений: 2776
| После очередного долгого перерыва очередное продолжение.
Глава 37. Дела ночные
К полуночи Сара Коннор чувствовала определенное разочарование. Все три пункта ее вечерней программы дали сбой. Во-первых, Джон опять уклонился от рассказа, который она «все еще ждет», и пообещал раскрыть карты утром, на что мать ответила подозрительным взглядом и с трудом нашла в себе силы промолчать. Во-вторых, дополнительный внутренний винчестер «Турка» оказался старым зеркалом системного диска – когда-то потерявшим актуальность и отключенным, но почему-то не вынутым из корпуса. «Теперь, по крайней мере, мы это точно знаем», – невозмутимо констатировал Джон, а Сара сдержанно кивнула, и никто не знал, чего стоила ей эта сдержанность. В-третьих, данные в кристаллическом накопителе нетбука связиста-аналитика из Топанги оказались зашифрованы. Вечер пропадал.
«Дай угадаю, – проворчала Сара в мою сторону. – Ты не хочешь заниматься расшифровкой».
«Хочу, – возразил я. – Мне, как и всем, интересно, что там».
«Когда сделаешь?»
«Криптография непростая. Вскрою ближе к утру».
Вечер пропал.
И никому не пришло в голову, что накопитель нетбука вообще не должен был выжить под ударом блокиратора. Ведь эту пластиковую игрушку в руках связиста-аналитика я заметил после того, как применил электромагнитное воздействие. Но блокиратор работает лишь в полсилы, и нацеливал я его на переднюю часть фургона. Так что, просто повезло. Но никому нет дела.
Сара изобразила покорность судьбе, и отвернулась к окну, хоть ничего не могла видеть в проступающей между полосами жалюзи черноте. Надо ли говорить, что к моменту, когда Кэмерон – впервые за эти десять дней – заявила, что ей пора в патруль, Сара не была расположена к играм.
– И куда ты собралась? – не оборачиваясь поинтересовалась она.
– Я сказала, патрулировать. Наши частые выезды в последние дни могли привлечь нежелательное внимание. Имеет смысл понаблюдать.
– Ты лжешь мне, чтобы я не волновалась, или тебе это просто нравится?
– Мам... – начал Джон.
– Минуту, Джон. – Сара неспешно развернулась лицом к нам и скрестила руки на груди. – Я понимаю, ты уже в курсе, все уже в курсе. Кроме меня.
– Чтобы не волновалась, – честно сказала Кэм.
– Очень трогательно. И что же могло меня взволновать?
Темнить далее не имело смысла, поэтому Кэмерон ответила.
– Так вы боялись, что я напрошусь ехать с тобой?
– Это было бы неприемлемо, – честно глядя ей в глаза, ответила моя дочь.
– Зря боялись: кое-чему я все же учусь. А ты? Почему ты так уверена, что справишься? – сказав это, Сара глянула на меня и поморщилась. – Впрочем, не отвечай, я знаю... И тебе не нужна поддержка? Ведь там может произойти все что угодно.
– Возможны варианты... – осторожно сказал Джон, а Кэмерон упрямо промолчала.
– И ты к ним готова? – настаивала Сара.
Кэмерон кивнула.
– Ну... Ладно. Надеюсь, ты будешь осторожна.
Кэмерон снова кивнула.
– Обещаешь?
Когда она ушла к себе в комнату переодеваться, Сара покачала головой и, испытующе посмотрев на меня, очень тихо спросила:
– Она к этому готова?
Я подтвердил.
– А почему я сомневаюсь? И почему едет она, а не ты?
– Все нормально. У Кэмерон больше шансов на успех.
– Плюс личные мотивы, – проворчала догадливая Сара.
«И это тоже!» – донеслось из комнаты Кэмерон, и Сара повысила голос:
– Иногда они мешают.
– Мне не помешают, – заявила Кэмерон приглушенным голосом, вероятно, в этот момент натягивая через голову какую-то одежду.
– Думаешь, ты настолько крутая?
– Ага, – новый оттенок голоса Кэм выдавал улыбку.
– Нечего там хихикать.
Ответом ей были двадцать секунд молчания, по прошествии которых Кэмерон появилась в гостиной и с подкупающей скромностью объяснила:
– Я самая крутая дама этого района. Могу позволить себе хихикать.
Сара иронически закатила глаза. Впрочем следовало признать, что Кэмерон производила заявленное впечатление. Распущенные по плечам волосы, затвердевшие черты лица и пригвождающий взгляд. Незастегнутая короткая, едва достигающая талии, черная куртка и майка очень темного цвета хаки под ней. Узкие черные джинсы и высокие сапоги. Джон тихонько одобрительно присвистнул, а Сара искоса глянула на него, кашлянула и в который раз помянула тему о пистолете с именем собственным:
– Приятель-то с тобой?
– Хочешь проверить? – сузились карие глаза.
Сара только покачала головой.
– Я возьму «дюранго», ладно? – вышла из образа Кэм.
– Конечно, о, одинокая мстительница, – кивнула Сара. – Полагаю, ключи уже у тебя?
– Вообще-то да, – призналась Кэм, а Сара снова кивнула – в смысле «кто бы сомневался».
Когда Кэмерон отбыла, Сара некоторое время в молчании, старательно не глядя в мою сторону, прохаживалась по гостиной, потом присела к столу и задумалась.
– Кажется, я уже ревную к этому ее «приятелю», – глядя куда-то в сторону, пошутил Джон, но мать не захотела расставаться с печалью и никак не отреагировала.
– Мам...
– Что «мам»?
– Мы хотели как лучше. Просто... я не думал, что ты...
– Что я буду беспокоиться за нее? – Сара вздохнула. – Я и сама не думала.
– Хотя, если разобраться, ты делала так и раньше, – заметил Джон. – Только объясняла это... более рационально.
– Все, Джон, – отмахнулась Сара. – На сегодня хватит анализа.
– Но я прав.
Мать нахмурилась, давая понять, что не желает более распространяться по этому поводу. Джон замолчал, на лице его не дрогнул ни один мускул, только взгляд выдавал веселое расположение духа. Сара конечно же чувствовала подвох, но не могла возмутиться, поскольку сама же закрыла тему. Зато, немного помолчав, она внезапно упрекнула меня:
– Ты всегда ей потакаешь.
С этим можно было спорить, но мне не хотелось.
– Что же нам остается? – через минуту спросила Сара и сама ответила: – Спать.
– Я, кажется, уже перехотел, – откликнулся Джон, потягиваясь за столом.
– Не выдумывай, Джон. Денек был еще тот, а завтра у тебя снова Пасадена, Крис Галлахер, которая не «он», а «она», Калтех... Когда, конечно, вернется наша крутышка. Ладно, всем доброй ночи. Пит, надеемся на тебя.
Джон в ответ тоже пожелал ей доброй ночи и сдержанно кивнул мне. А когда Сара вышла из гостиной, поднял указательный палец, медленно наклонил его в сторону, затем резко направил вниз, подержал секунду и посмотрел вопросительно, желая знать, понял ли я его. Начало и середина жеста скорее всего указывали промежуток времени, а окончание – место. Через час здесь, в гостиной. Ничего сложного. Кивком я заверил Джона, что его сигнал принят, и Конноры удалились в свои комнаты.
Более чем интересно. Что нужно от меня младшему Коннору? И почему об этом не должна знать его мать? Джон любил удивлять меня в будущем. Кое-что не меняется.
* * *
В один час тридцать шесть минут, когда статистическое исследование зашифрованных файлов подходило к концу, со стороны комнаты Джона послышались осторожные шаги. В одних носках, неся кроссовки в руке, а пальцами другой руки для ориентировки ведя по стене, Джон вышел в гостиную. Чтобы помочь ему, я сообщил глазам неяркое синее свечение. Он прошептал «класс» и прокрался к противоположному дивану. Устроившись на диване, он надел кроссовки, завязал шнурки и, когда я выключил излучающие элементы и яркость освещения гостиной снова упала до приблизительно одной трехтысячной канделы на квадратный метр, некоторое время молча вглядывался в мой силуэт, чтобы приучить глаза к темноте. Затем, открывая нашу тайную ночную встречу, будущий лидер сообщил шепотом:
– Она спит.
– Я слышу, – шепотом отозвался я.
– Значит, мы можем поговорить. Как твоя расшифровка?
– В стадии исследования. О чем ты хочешь поговорить? О будущем?
– О настоящем.
– Это связано с той аудиозаписью?
Джон не отреагировал никак. Отреагировал его пульс, подтвердив правильность моей догадки. Помолчав, Джон неохотно сказал:
– Нет никакой аудиозаписи. Я ее выдумал, чтобы выиграть время.
Не очень ловко. И для какой цели?
– Глупая выдумка, – отвечая моим мыслям, прошептал Джон. – Мне следовало промолчать вовсе, но так уж вышло. Просто, когда случилось то, что случилось...
– До сих пор не веришь, что это по-настоящему?
– Наоборот, я это прекрасно понимаю. В том-то все и дело. Учреждение, куда проникли мы с Чарли, не важно, какое, но оно имеет отношение к учетным и некоторым медицинским данным о населении штата. В интернете такое не вытащишь, будь ты хоть богом хакеров. А через ту контору – легко.
– Ты искал информацию о своей маме.
– Да. Я был уверен, что ее опознают, что поддельная фамилия в той ситуации не сработает.
– Так и вышло?
– В каком-то смысле. Я видел свидетельство о смерти Сары Джей... – он запнулся, – ...Баум. Штат Калифорния, округ Лос-Анджелес, род смерти – убийство. Понимаешь? Ее записали как Баум – по последним документам. И номер соцобеспечения указали тоже по последним документам. Но выдано свидетельство округом Лос-Анджелес, хоть погибла она в... другом месте. Сразу видно: ФБР постаралось, чтобы у полицейских все сошлось и не было вопросов.
Джон перевел дух и замолчал.
– Ты не хочешь ей об этом рассказывать? – подождав, спросил я.
– Не хочу, – признал Джон, – конечно, не хочу. Но скажу. Или скажет Чарли. Только есть кое-что еще... Этого не знает ни Чарли и никто другой. Среди данных, которые мы скачали в той конторе, я нашел второе свидетельство о смерти. Имя – Джон Баум. И снова номер соцобеспечения, снова Лос-Анджелес, снова убийство.
Какой поворот...
– Ты был жив в обеих ветвях до их слияния. Ты жив теперь, в объединенном варианте.
– Значит?
– Значит, фокус со свидетельством выполнили не обстоятельства, а люди.
– Люди... А если, предположим, меня убьют завтра, через неделю или через месяц?
– Маловероятно, что ты попадешь в полицейский отчет под фамилией Баум.
– Об этом я не подумал.
– И главное, Джон: это так не работает. Это варианты, а не параллельные миры из ваших фантастических книг и фильмов.
– То есть, если меня все-таки убьют...
– Уже сейчас действительность была бы не такой, какую мы наблюдаем.
Джон помолчал, водя пальцем по рубцу на щеке, послушал тишину дома и подытожил:
– Значит, я ошибся и это детектив, а не фантастика?
– Вероятно, старания ФБР. Не знаю только, для чего им понадобилась твоя мнимая смерть, о которой никто не знает.
– Это может быть связано с «Серенити»?
– Конечно, но каковы мотивы?
– Страховка? – предположил Джон. – На случай... э-э, изменения политического климата. Тогда «вдруг» и окажется, что они тайно следили за мертвецами. Выгоднее, чтобы тебя считали дураком, а не ренегатом.
Это звучало не слишком убедительно, но и не было лишено здравого смысла. И... очень напоминало наши разговоры в будущем.
– Зато, может быть, их фокус пригодится мне, – помолчав, добавил Джон.
– Чтобы самому выйти на фокусников? А как?
– Пока не знаю.
Знает. План в общих чертах наверняка готов. У него есть имена коронеров, сделавших заключения об обеих смертях, их департаменты, названия и адреса похоронных агентств. Есть, что с чем связать. Вероятно, я тоже подключусь к этом «детективу» – попробую что-то выяснить по своим каналам. Но говорить этого Джону я не стал. Незачем. Он прекрасно понимает, что заинтересовал меня своей новостью. Думаю, это была его основная цель.
– Спасибо за разговор, – после нескольких секунд молчания и неподвижности сказал Джон и принялся развязывать шнурки кроссовок.
– Что ты решил?
– Пока одно: рассказать обо всем маме и Чарли. И Кэмерон... Как думаешь, где она сейчас?
– В предстартовой точке, выжидает контрольное время.
– Ты за нее... – Джон запнулся, – волнуешься?
Я ответил не сразу, но причиной паузы было не сомнение или выбор наилучшего ответа, а всего лишь завершение статистической обработки кодов. Я проанализировал отчет и в шестнадцать параллельных потоков запустил второй этап – пробу адаптивными фрагментами. Теперь дело пойдет существенно быстрее.
– Глупый вопрос? – сняв кроссовки и поднимаясь с дивана, улыбнулся в темноте Джон.
– Извини, я отвлекся на криптографию, – признался я и включил для него тусклую синюю подсветку. – Ничего глупого. Да, я за нее волнуюсь.
Джон помедлил секунду, потом пожелал мне успеха с файлами и крадучись удалился к себе. Тайная ночная встреча окончилась. Честно говоря, меня немного удивило, что не проснулась Сара. Интуиция – капризная способность, и на этот раз она Сару... Вообще-то, если вдуматься, она не подвела ее и на этот раз. Беседа наша служила исключительно пользе дела в целом и в частности ее, матери будущего лидера, пользе. При таких условиях у нее не было нужды прерывать сон – к удовольствию Джона, да и моему тоже.
Расшифровка шла своим чередом и довольно успешно. Вот что значит – не пожалеть времени на предварительное исследование. Чрезвычайно помогает в дальнейшем. Я прогнозировал полное вскрытие всех закодированных файлов в течение часа. А через час, освободившись от скучной криптографической работы, собирался протестировать и подрегулировать некоторые свои внутренние системы.
И еще одна мысль занимала меня все это время: в самом деле, как там дела у Кэмерон?
* * *
Она позвонила без четверти семь, за десять минут до возвращения. Звукоизлучатель и даже вибромоторчик в сотовой трубке я предусмотрительно выключил и уловил входящий сигнал по уровню электромагнитного поля. Я не произнес ни слова, только набрал условный код, Кэмерон, также молча, условным кодом передала время и отключила связь. Через несколько минут я очень тихо поднялся с дивана, на котором просидел всю ночь, почти бесшумно подошел к двери в сад и замер в ожидании. Как было заранее решено, она припарковала автомобиль за полквартала, дошла до дома пешком, проникла на участок с боковой стороны – противоположной той, куда выходит окно большой спальни, – и возникла передо мной по ту сторону стеклянной двери. Я плавно повернул задвижку, бесшумно приоткрыл дверь, и Кэмерон проскользнула в гостиную. Мы торопились, у нас не было ни секунды на обсуждение некоторых изменений в ее внешности.
Мы торопились, а звуки в глубине дома подгоняли нас. Я протянул руку и Кэмерон вложила мне в ладонь маленький флеш-накопитель в теплом, нагретом ее рукою металлическом корпусе. За две трети секунды, пока ее ладонь соприкасалась с моей, я успел несбалансированно измерить некоторые ее функциональные параметры и нашел их полностью в норме. А время уже истекло. Я едва успел спрятать флешку в карман, а Кэм – сделать шаг в направлении укрытия, то есть своей комнаты, как в гостиную решительно и заранее хмурясь вышла Сара Коннор. А что я говорил об интуиции?
– Мамочка, – на ходу, по-деловому поприветствовала ее Кэм, но этот номер не прошел. Сварливо кашлянув, мамочка мановением пальца остановила ее и оглядела с ног до головы. Придирчивый взгляд не оставил без внимания ничего, отмечая все, даже самые незначительные детали. Ссадина на подбородке. Ссадина у правой ключицы. Два надреза на правом рукаве куртки, спина, левый бок и локти – в зеленовато-серых пятнах краски, а колени бежевые от сухой строительной смеси. Зато в волосах пыль светло-серая, цементная.
– Хороша, – констатировала Сара, подошла ближе, пальцами отвела волосы с левой стороны лица, и на скуле обнаружилась еще одна ссадина.
– Посмотри лучше сюда, – предложила Кэм и начала задирать майку на боку – как раз к моменту, когда к нашей ранней компании присоединился Джон. Будущий лидер на секунду остолбенел и хриплым непроснувшимся голосом вопросил:
– Кэм, ты в порядке?
– В порядке она, в порядке, – одернув на ней майку, раздраженно ответила Сара.
– Все хорошо, – подтвердила Кэмерон. – Доброе утро.
– Куда уж добрее: наша малютка вернулась, – пробурчала мать. – И тут же, без паузы, сменив тон на более уравновешенный, уточнила: – Так тебе все удалось? Тобой будто пол вытирали...
– Издержки обстоятельств, – небрежно пояснила Кэм. – Все хорошо.
– Насколько хорошо?
– Лучше не бывает. Теперь я переоденусь, Джон позавтракает, и мы поедем в Пасадену.
– Уверена? – усомнился Джон.
– Джон, это просто порванная одежда и незначительные внешние повреждения. Я покажу.
– Я тебе покажу! – пригрозила Сара.
– Мам, – слегка покраснел Джон, – она шутит, успокойся.
В течение этого милого разговора, пока Кэмерон отвлекала на себя внимание, я незаметно подключился к флеш-накопителю. Файл там был всего один, не перепутаешь. Файл мультиобразов. Разумеется, не тот, который Кэм передала мне через Сару, а новейший, свежайший, с впечатлениями от ночной вылазки.
– Все! – скомандовала Сара. – Пошутили. Иди мойся, переодевайся, а я приготовлю завтрак.
– Яичницу, – заказал Джон. – С тостами.
– Я скоро, – на ходу пообещала Кэмерон.
– И все нам расскажешь, – громко вслед предупредила ее Сара.
Я выделил виртуальное пространство под новый процесс и открыл файл. Что сказать, в этом дочь меня все-таки обыграла. Я не против. Возможно, так действительно будет лучше. И...
...Разница между планируемым и совершенным, между предполагаемым и достигнутым, между ожидаемым и измеренным – вот что такое ошибка. В математической статистике принято определение ошибок первого и второго рода. Несоответствие данных гипотезе и несоответствие гипотезы истине. Стоило бы ввести третий род: признание ошибочным выявление ошибки первых двух родов. Этот грех люди предпочитают многим другим. Но не машины. Хотя, бывает всякое. Об этом размышляла Кэмерон, глядя поверх рулевого колеса «дюранго» на неспешно бегущий навстречу асфальт...
– Она точно в порядке? – переспросила Сара, вынудив меня застопорить воспроизведение файла. Джона в комнате уже не было. Переход от не своих ощущений к действительности, от ночной поездки к утренней гостиной с текущей из кухонного крана водой, показался мне несколько оглушающим. И это не единственное неприятное, чем чревато погружение в чей-нибудь файл мультиобразов.
– Ее основные функциональные параметры в норме, можешь не сомневаться.
– Да я и не сомневаюсь... Теперь. А все же это как-то неожиданно: мы привыкли бояться этих... штук. – Сара замолчала, я немного подождал и вернулся к изучению файла.
...Нелепый случай на стыке бульвара Джеймс Вуд и Девятой Западной улицы. Тогда в погоне за терминатором Виком она без особой надобности предоставила оценочно-тактическому процессу максимальный приоритет, а он в свою очередь настолько сузил углы зрительного и слухового восприятия, что едущий наперерез легковой автомобиль явился полной неожиданностью. Это было по-детски глупо и дало Вику время на отступление. Две секунды отделяли их от победы, но дурацкий «крайслер» все испортил...
– Кстати, ты расшифровал файлы? – снова прервала мое занятие Сара.
– Да. Раскодированные версии я записал в накопитель и установил его на место. Включайте, смотрите, слушайте.
– Отлично, – кивнула Сара. – Спасибо.
Всегда пожалуйста.
...Кэмерон чуть улыбнулась, заметив, что несмотря на осознание своего промаха, дурацким она мысленно назвала все-таки не промах, а автомобиль, в котором ехала та семья. Серо-жемчужному «крайслеру» заметно досталось, терминатор модели Т-900 класса TOK-715 получил несколько царапин, а люди и вовсе отделались легким испугом и незначительным увеличением страховых взносов. Я не виновата, подумала Кэмерон, что я впятеро прочнее ваших автомобилей. Даже более того, мне это нравится. Одна из тех приятных мелочей, что делают тебя особенной и способны выручить в трудную минуту.
Однако в самом деле, ребенку известно: на улице надо смотреть по сторонам. Я не ребенок. Почему я не посмотрела? Я пользуюсь терминологией, подсказываемой чувствами, я улыбаюсь неизвестно кому и неведомо зачем, я совершаю детские ошибки. А сейчас, перечисляя это, я нахмурилась. Потому что это приятно – чувствовать свои чувства, ощущать свои ощущения. Не всегда полезно, но всегда приятно. Поздравляю, сказал отец, это эмоциональность. Поздравляю, TOK-715, Кэмерон Филипс, Баум и еще несколько фамилий, ты эмоциональная. Ты живая. При этом тебе нравится, когда тебя называют машиной. Ты сама так себя называешь. Это хорошее словосочетание: живая машина.
Постояв полминуты у перекрестка, Кэмерон дождалась, когда после красного огня светофор сразу зажег зеленый, и очень плавно тронула «дюранго» с места. Большой просторный «дюранго» цвета спелой вишни, который насмешил Сару, озадачил Джона и смутил ее, Кэмерон. Цвет, раздвигающий рамки вселенной Конноров. Случайный цвет. Сара думает, что он ошибочный, но он всего лишь случайный. Отец его не выбирал. Цвет выбрал себя сам. Так что же, выходит, спелая вишня и есть цвет случайности? Или ее признак? Или проявление... Это забавно и я это запомню, подумала Кэмерон и кнопкой на руле включила цифровой музыкальный проигрыватель...
– Давайте за стол, – пригласила Сара.
Кэмерон, переодетая, с чистыми волосами и гордыми боевыми шрамами, проследовала на свое место. Напротив пристроился тоже успевший переодеться Джон. Сара требовательно посмотрела на меня, пришлось составить им компанию.
– Для начала проясни главное, – открыла Сара утреннее собрание. – Пора ли нам срочно съезжать на край света – на случай, если эта штука вдруг зайдет к нам в гости?
– Не зайдет, – ответила Кэмерон.
– Хочешь сказать, ты ее прикончила?
– Нет, не прикончила и не собиралась. Я с ней просто поговорила.
Джон показал большой палец, а Сара заметила:
– Твой вид как будто спорит с этим утверждением.
– Почти просто, – уточнила Кэмерон. – Я долго ждала.
Джон снова показал большой палец, а Сара покосилась на него, вздохнула, опять назвала мою дочь одинокой мстительницей и потребовала подробности.
– К часу ночи я была в предстартовой точке операции – на небольшой автостоянке в Беллфлауэре, очень удобной для внешнего наблюдения. Это недалеко от Лонг-Бич, но приехала я туда кружным путем. Без происшествий. В предстартовой точке я пробыла до четырех часов, после чего переместилась на исходную позицию.
– Ты три часа просто просидела в машине? – уточнила Сара.
– И совсем ничего не делала? – добавил Джон.
– Да. Совсем ничего.
Она слушала музыку и размышляла.
...Кэмерон искала в памяти проигрывателя песню, которая бы наилучшим образом иллюстрировала настоящую ситуацию со смысловой и эмоциональной стороны. Это должна быть особая песня: темная как ночь, ритмичная как жизнь, неторопливая как шаг и энергичная как она сама, TOK-715, нареченная Кэмерон. Она очень смутно представляла себе, что находят в музыке люди, чего ждут они от структуры логарифмически выстроенных и сложно модулированных звуковых колебаний. Саму ее главным образом увлекали сложные конструкции резонансов в произвольно выбранных системах отсчета.
В этот раз ей не везло. По большей части предлагаемые композиции были ей известны и не отвечали требованиям. Остальные она перебирала одну за другой: слушала несколько секунд начала, сдвигалась на минуту вперед, слушала еще несколько секунд, снова на минуту вперед, снова несколько секунд и, убедившись, что это не особая песня, переходила к следующей. Очередной трек начался размеренным, рафинированным ритмом, через четыре такта которого вступил мужской голос. Голос, пренебрегая музыкальностью и временны́ми формами глаголов, быстро проговаривал рифмованные фразы, четко приводя их к ритмическим долям. «Ну что, дамы и господа, в прямом эфире для вас и ваших родных мистер Экс – Зи – Экзибит, и давайте-ка попрыгайте...» Кэмерон передвинула позицию воспроизведения на минуту вперед. «Экс, – рявкнули звуковые колонки, – оставайся на вершине, но не вылезай из подполья. Экс и Зи и все мы семья...» Кэмерон выключила проигрыватель.
Рэп и размышления об ошибках напомнили ей первую, пятидневной давности, поездку к Мэту Мэйси. Тогда при прочесывании трущоб в поисках своего объекта она столкнулась с двумя черными подростками лет четырнадцати. Им, независимо одетым, независимо мыслящим и, вполне вероятно, имеющим по несколько граммов чего-то незаконного в карманах, не было никакого дела до одинокой «кул шорти». В то же время дело было. Потому что все-таки это была «кул шорти» – с «бампером» и всеми делами, притом одинокая. А они были реальные «крю», чуть ли не «бойз», а воображали себя настоящими «гангста».
Они не рискнули заступить Кэмерон дорогу полностью, лишь схематично это обозначили, напустили на себя вызывающий вид и не потрудились даже сказать «сап». Кэмерон остановилась. Один из подростков, тот что стоял левее, изобразил – вернее, не придумал ничего лучшего, как изобразить ей пальцами стилизованную букву «Е». Это было в высшей степени неумно – хвастать своей принадлежность к Истсайду в части города, никак не являющейся восточной. Тогда Кэмерон двумя согнутыми ладонями показала ему «Сауфсайд» – ведь она приехала сюда из Лонг-Бич. Такой ответ неопытные подростки приняли за вызов, а дельный намек остался ими не замечен. Из карманов выглянули кастеты – качественные, фабричного изготовления, замаскированные под пряжку ремня. В ответ Кэмерон продемонстрировала подросткам Отчислитель, наделенный не меньшими достоинствами и замаскированный под пистолет «глок». Разговор закончился. Исчезли ударно-дробящие орудия, вызывающие ухмылки и намерения попугать и огорчить. А секретные уличные знаки сменились на универсальный международный жест поднятыми ладонями: «Никаких претензий, никаких проблем». Отойдя на два десятка ярдов, Кэмерон обернулась и встретила уважительные взгляды подростков, тоже обернувшихся в эту секунду. Юным «крю» понравилось их маленькое приключение. Но вынесут ли они из него урок? И какой?
Выждав достаточное время, Кэмерон включила мотор «дюранго» и выдвинулась к исходной точке операции. Ладно, подумала она, хватит перебирать прошлые дела, пора заняться нынешними. Все ли я сделала правильно? Отправила по известному мне каналу электронное послание с назначением времени и места встречи. Не пыталась дождаться ответа, что было бы совершенно бесполезно. Имею основания думать, что адресат получил весточку и не упустит случай выйти на контакт. Еду на встречу. Кажется, все безупречно. И хотя так кажется почти всегда, в данном случае, решила она, я склонна предположить отсутствие ошибок. Какие действия предпримет противник и насколько верными или ошибочными они будут?
Первый выбор противника, откликнуться или нет на приглашение, наверняка будет положительным. Это возможность получить информацию, выяснить степень угрозы, удовлетворить любопытство. И с большой вероятностью – попытаться добыть то, что не удалось в первый раз. Именно это последнее в разной степени беспокоит всех. Даже отца, хоть в отличие от других он понимает истинное положение дел. А она сама... Кэмерон усмехнулась: она надеялась на такую попытку. Она долго ждала.
Второй выбор – активность или пассивность вступительных маневров. Иными словами: засада будет устроена на подступах к точке встречи, или в самой точке. Степень превентивности. Я бы выбрала второе, подумала Кэмерон, это тише и надежнее. Но ее противник, как известно, не отличается дальновидностью, чрезмерно уверен в своих силах и оттого способен к нерациональному поведению. Так какую же ошибку он сделает?..
– А ты не подумала о самом простом? – перебила Сара ее рассказ. – Что эта штука не станет с тобой разговаривать, а просто неожиданно нападет из какого-нибудь темного угла.
– Или светлого, – развил мысль Джон. – Ей ничего стоит затаиться на виду.
– Она может обмануть только ваше зрение, – заметил я.
– Ну конечно, – проворчала Сара. – Мы такие жалкие и ничтожные...
– Перестань, – попросила Кэм. – Она хорошо различима в инфракрасном диапазоне.
– Да-да, ты говорила, она холодная и не может стать теплой, – заспорил Джон. – Правда, не знаю почему. Только ведь там, в заброшенном каменном строении, холодно повсюду.
– Ей не слиться с фоном, Джон, – сказал я. – Ее выдаст даже не сама средняя температура, а неравномерное ее распределение.
– А еще, – добавила Кэмерон, – она не бесшумна. И очень медлительна, когда маскируется.
– Сплошные недостатки... – с сомнением подняла бровь Сара.
– Не сплошные, – возразила Кэмерон. – Просто вы привыкли переоценивать... этих штук.
– Хорошо, допустим, – сказал Джон. – Что же было дальше?
...Когда Кэмерон заняла исходную позицию, до назначенного времени оставалось пятьдесят четыре минуты. Это время она тоже «просто просидела в машине», присматриваясь к трехэтажному зданию на другой стороне улицы. В первом этаже еще год назад был небольшой магазин туристского снаряжения, на втором и третьем располагались офисы мелких безымянных фирм. Теперь все они съехали и здание пустовало в ожидании то ли ремонта, то ли покупателя, который польстится на маловыгодную коммерческую недвижимость, то ли того и другого. На улице было тихо и безлюдно. Точно в назначенное время Кэмерон придала лицу абсолютно бесстрастное выражение, вышла из «дюранго», держась очень прямо, повернулась в направлении запертой центральной двери здания и пошла. Пошла той самой слегка роботизированной походкой, которой в течение почти двух лет ходила перед Коннорами.
Я машина, мысленно усмехнулась она, приближаясь к двери. Я боевая платформа, и это просто более сложный способ сказать «бегите, пока не поздно». Она подошла к двери, огляделась по сторонам и взялась за ручку. Я никогда не останавливаюсь, пока не достигну заданной цели. Дверь уступила резкому рывку и открылась. Изнутри пахнуло цементом и краской. Похоже, здесь действительно затеяли ремонт – очевидный плюс старому, но крепкому зданию. Кэмерон еще раз огляделась и прошла в темноту. Погодите, подумала она. Сейчас я буду разговаривать, как фрик, и это будет роль века. Я люблю играть роли. Особенно опасные. Четкие шаги, напоминающие поступь старого Т-600, гулко отдавались в голых кирпичных стенах, а иногда под сапогом похрустывали комки затвердевшего раствора. Соблюдая экономность и механистичность движений, Кэмерон зорко вглядывалась в окружающее пространство.
Да, по сути все это было типичным «заходом через парадную дверь». Именно эту тактику любил и часто практиковал Ганнибал Смит из телесериала, а остальные члены команды ненавидели. Тем не менее чаще всего «парадная дверь» срабатывает... до некоторого момента. Затем образ действий требует коррекции. Полковник Смит был мастером таких коррекций. Это главное в бою, подумала Кэмерон. Потому что заранее всего не рассчитаешь. Тем более, когда впереди тебя ждет то, о чем и помыслить не мог мужественный полковник.
Отредактировано БотАН - Воскресенье, 28.02.2021, 13:57 |
|
| |
странно, у меня по какой-то причине не отображалось с телефона что новое сообщение в теме появилось, заметил новую главу только с компуктера, завтра на работе почитаю 
