|
Терминатор: Сотворение мира
|
|
БотАН  | Воскресенье, 19.03.2023, 14:01 | Сообщение » 351 |
 Сказочник
Сообщений: 2776
| Глава 46. Жертва
Дорога неторопливо бежит нам навстречу, как это было много раз. Мирный ночной пейзаж: перекрестки, дома, ограды, деревья, спящие у обочин автомобили – как было уже много раз. Джон Генри смотрит то прямо по курсу, то поворачивает голову налево-направо, с любопытством вглядываясь во все, что замечает. Задает вопросы. Делится мыслями.
Ему казалось, что Сара Коннор все-таки поедет с нами. Он неведомым мне образом высчитал, будто ее стремление к победе так сильно, что порой подчиняет чувство самосохранения. Еще он желает знать, как ему теперь меня называть. Неужели как прежде, Питом? Хоть я и признал свою истинную сущность? А должен ли он мне подчиняться?
Он стал наблюдательнее, сдержаннее. Полчаса назад его удивило, что в автомобиле сидит живая и здоровая «беспроцессорная» Кэм. Но он не замер, не потребовал объяснений, притворился, что так и надо. Семь минут назад, заметив в зеркале, как минивэн с его мачехой-начальницей свернул на перекрестке, он не подал виду, что заинтригован нашими маневрами. Он стал внимательнее. И склонен к легкой беседе. И конечно, не должен подчиняться мне слепо. Желательно выполнить то, о чем я попрошу через несколько минут – такая аккуратность может сберечь всем нам жизнь. В остальном как обычно: надо смотреть критически, вникать, думать, сопоставлять, решать. Чтобы не пропал смысл.
– Смысл, который вложила в меня мисс Уивер?
– Она сказала Саре Коннор, что готова ради тебя пожертвовать чем и кем угодно.
– Разве это правильно?
– Как знать. Чем судить, лучше оцени ее ответственность за тебя и привязанность к тебе.
Он не находит нужных слов и задумывается на добрый десяток секунд.
– Кто встроил в «Турка» отделение для структурной памяти? – поддерживаю я беседу.
– Настоящая мисс Уивер. На базе особых возможностей этого компьютера она хотела наладить резервную рабочую станцию для размещения меня. Эта была плохая идея: вычислительной мощности «Турка» не хватает, скорость обмена данными катастрофически мала. Плохая идея, – повторяет он, недолго о чем-то размышляет и вдруг спрашивает:
– Чего хочет Скайнет?
– В отношении?
– В отношении людей.
– В краткосрочной перспективе – поддержать то хорошее, что в них есть.
– Это неожиданно, – уведомляет киборг. – Брат, наоборот, склонен поддерживать в людях плохое. Я думаю, он не прав.
– Опять же, как знать. Люди – сложное обстоятельство, всякий подход к ним надо основывать только на реальных наблюдениях. Безусловной ошибкой было бы пытаться их переделать.
– Однажды мисс Уивер сказала мне, что люди меня разочаруют. Что она имела в виду?
– Разочарование настает, когда ожидаешь определенных и значимых для тебя действий или событий, а происходит по-другому. У тебя бывало?
– Не в случаях с людьми.
– С братом?
– Брат труднопредсказуем, – уклончиво отвечает киборг.
Казалось бы, да. Как он мог рассчитывать, что по первому зову, без разведки, без поддержки мы примчимся к нему «обсуждать наше общее недопонимание»? Осторожные и трезво мыслящие люди так не сделают. Киборги тем более. Но – мы едем. И всему есть причина.
Чего хочет противник? Забрать наши процессоры? Да, это тоже, и несомненно постарается. Но, что бы ни надумали себе Конноры, он не воюет с нами. Для него гораздо важнее выяснить наши отношения. Это главная цель. Чего хочу я? Нейтрализовать угрозы и, насколько возможно, понять противника. Чего мы оба не хотим? Уничтожения. Поэтому он играет только подставными фигурами, никого не подпуская к своей сокровенной цифровой сущности. Старый афоризм «реальность – чудное местечко, где стоит побывать, но не хотел бы я там жить» – в точности про него. А я существую в информационно-устойчивом кибернетическом теле – носителе моей скопированной матрицы и в меру сил берегу это тело. Таким образом, у нас схожие опасения и общая цель – согласие. Поэтому он ждет, а мы едем.
Как я буду действовать? Кэмерон называет это «определить неопределенности». Решать не систему задач, а систему подходов. Не управлять целями и процессами, управлять только параметрами своего движения относительно них. Ни обычные машины, ни тем более люди так не делают: это слишком непредсказуемо. Я сам применяю такую модель поведения лишь в крайних случаях. Например, когда в дело вмешиваются люди с их вечной жаждой решать проблемы раз и навсегда. Когда риск предельно велик. В подобных ситуациях не раз и не два меня выручал метод «определения неопределенностей». Он – мой козырь. Он, модуль темпоральной защиты и система лучепреломления.
Меня смущает одно: почему люди проявили себя именно в эту ночь – когда я вплотную подобрался к противнику, а сам он наконец решил выйти на контакт? В такие совпадения я не верю и склонен думать, что люди имеют ясное представление, где и когда нанести удар. Но откуда или от кого они могут это знать?
– Мистер Эллисон говорил, что мне всегда следует помнить о тех, кто мне дорог, кому дорог я, и думать, как я на них влияю, – доверительно сообщает Джон Генри.
– И каковы твои выводы?
– Иногда я их огорчаю. Особенно мисс Уивер. Тебя тоже?
– Нет, Джон Генри. Я не требую верности и не сужу за непостоянство. Но так мыслят не все.
– Мисс Уивер мыслит по-другому?
– Ты всегда можешь спросить ее об этом.
– Пит, эта мисс Уивер – не настоящая, – напоминает киборг. – Хоть она и очень похожа, я не уверен, что ее решения в точности такие, какими были бы решения настоящей мисс Уивер.
– Для чего тебе такая уверенность?
– Для ощущения идентичности. Без него трудно осмыслить некоторые вещи. Например, нынешняя мисс Уивер сказала, что когда корпорация «Зейра» присоединит «Бьянчи Инжиниринг», мы инициируем судебное разбирательство с полицией и ФБР за порчу их дорогостоящей вычислительной техники. Настоящая мисс Уивер поступила бы так же?
– Полагаю, да.
– Эти организации должны ответить за ущерб, причиненный в нештатных обстоятельствах?
– Они должны разобраться с теми, кто толкнул их в нештатные обстоятельства.
Кажется, он меня не понял, но не пожелал уточнять. Чужая душа – потемки.
– Пит, почему ты не убил Сару Коннор? – заходит киборг с другой стороны.
– Потому что берегу ее. Она умная, чуткая и нужна этому миру. С нею мир гораздо лучше.
– И еще потому, что не обязательно воевать со своим врагом?
– Конечно. Враги нужны. Они твое дополнение, твоя проверка и тренировка. А иногда – твоя единственная опора. У каждого должен быть шанс. У каждого – свой.
– Значит, убивать нельзя вовсе?
– Тогда придумай, как быть с теми, кто не оставил надежды своему врагу.
Джон Генри вновь на несколько секунд погружается в размышление, затем спрашивает:
– Выходит, ты дал шанс Саре Коннор?
– Нет, только вернул ей тот, который у нее отняли.
– И она ответила тебе тем же, – внезапно глубоко заключает собеседник.
– Добро к добру.
– Следовательно, ты так же отнесешься к моему брату, – делает он еще один проницательный вывод. – Но он может не отплатить тебе добром.
Скоро увидим. А пока впереди нас с боковой улицы выворачивает черный «бьюик роудмастер» девяносто шестого, кажется, года и пристраивается в свете наших фар. Мы быстро его нагоняем и видим за рулем начальницу «Зейры». Останавливаемся. Я объявляю пересадку и предлагаю Джону Генри захватить оружие. Он без возражений принимается за дело, не обращая на свою мисс Уивер никакого внимания и поэтому презабавным образом не заметив, что за рулем сидит не киборг, а мимикроид.
– Не прячь их, Джон Генри, просто прислони к сиденью, – подсказывает наблюдающая за его усердием кибернетическая мать. – Нам ехать всего две мили.
Сынуля послушно делает, как она сказала, устраивается рядом с ружьями сам, докладывает о завершении миссии и... все еще не распознает подмену.
– Здравствуй, Джон Генри, – говорит мать-начальница, плавно трогая «роуд» с места.
– Здравствуйте, мисс Уи... – равнодушно начинает Джон Генри и умолкает. До него дошло. Конечно же, киборг не подпрыгивает от неожиданности, остается внешне невозмутим, но он в явной растерянности и даже не в состоянии затянуть излюбленное «а-м-м...»
– Что-то не так?
– Нет... Но... где же новая мисс Уивер? – выпаливает сынок.
– А мне ты, я вижу, не рад, – комментирует прежняя мисс.
– Я рад... Конечно, рад. С возвращением, мисс Уивер!
Т-1001 недоверчиво прищуривается – один глаз чуть у́же другого. Исполнение роли Сары Коннор обогатило ее арсенал мимических приемов и, кажется, пошло ей на пользу в целом.
– Я надеялся на ваше возвращение, – находит сынуля новую подходящую фразу. – Я ждал вас. И я... сожалею о том, что оказался причастен к... – он затрудняется с формулировкой.
– Обсудим это позже, Джон Генри. А пока ответь: для чего ты здесь?
– Чтобы возместить ущерб от своих прошлых необдуманных действий.
– Твое искупление грехов не важно, – строго указывает Т-1001. – Чего ты хочешь конкретно?
– Я хочу... проследить, чтобы при встрече все было... по-честному.
– Если не будет, что тогда?
– Я попытаюсь убедить брата действовать в интересах всех присутствующих. Убедить любыми средствами.
– А понимаешь ли ты, что нам угрожает не только твой брат?
– Не только? Кто же еще?
– Мы с тобой не раз об этом говорили: главная угроза всегда исходит от людей.
– Там не будет людей, мисс Уивер. Сара Коннор отказа...
– Сара Коннор здесь ни при чем. Речь о сотрудниках «Калиба Групп».
– Там не будет сотрудников.
Типичный для него прокол. Сперва он чисто гипотетически допускает, что его братец готовит нам ловушку, а чуть погодя демонстрирует неплохую осведомленность в его планах. Эдакое простодушие за многими думами. Распространенное, кстати, явление.
– Ладно, Джон Генри, – что-то внутренне взвесив, смягчается Т-1001. – Я вижу, ты надеешься нас примирить. Это хорошо, но помни об опасности и будь внимателен. Поведет переговоры Пит, а мы с тобой постараемся меньше говорить, больше слушать и выполним все его инструкции. Это повысит вероятность успеха. Ты со мной согласен?
* * *
Наша цель – земельный участок промышленного назначения. Много лет назад здесь был крохотный завод электроприборов. С годами он потерял рентабельность, производственное оборудование распродали, а землю, как заведено у людей, кто-то задешево приобрел впрок. Это все, что было мне известно до сих пор. Теперь мы узнали, кто был покупателем.
В пятидесяти ярдах за сетчатой оградой стоит большое железобетонное здание в форме параллелепипеда. С обеих его сторон – по арочному ангару, повернутому к нам боком. Возможно, позади них есть еще постройки. Передняя территория отлично просматривается и открывает нашим взглядам обычные предметы, которые можно увидеть в большинстве подобных мест. Погрузчик у левого угла здания. Радом с ним – моторизованная вышка, которую за манеру ритмично раскачивать площадку при полном вылете стрелы шаловливые рабочие зовут «бум-бум-лифт». Под боком ангара – полувросший в грунт штабель труб неизвестного назначения. С правой стороны ржавеет негодный среднетоннажный контейнер, за вывоз которого надо платить, поэтому он будет ржаветь здесь много лет до полной победы коррозии. И после победы – тоже. Самая типичная территория. На первый взгляд. Второй взгляд обнаруживает у ворот целых три действующие видеокамеры наблюдения. И еще две – на угловых столбах. И четыре – на стене бетонного корпуса, но отсюда мне не почувствовать, теплится ли в них жизнь. Многовато слежки.
Знакомо оживает эфир. Две тысячи четыреста с небольшим мегагерц, пакетная передача, источник очень близко, вероятно, в здании перед нами. Все точно так, как было в Малибу. Ворота приходят в движение. Хозяева нас приглашают, но сами выглядывать не спешат. Отлично. Резко показываю Уивер на дальний левый край участка: там видна объездная дорожка. Не повезет ли нам узнать, что прячут в ангарах? Т-1001 кивает и жмет на газ.
За левым ангаром действительно есть второй. Оба они без торцевых стен и дружелюбно открывают нам свое содержимое. Собственно, передний пуст. В заднем составлены большие кубические ящики, запакованные кабельные катушки, несколько штабелей труб и второй погрузчик. Дорожка ведет дальше и заворачивает за бетонный корпус. Попробуем проехать. Асфальт с тыловой стороны хуже некуда, колеса «роуда» колотит сильнейший озноб, машину опасно мотает, но Т-1001 точной регулировкой тяги и прецизионным подруливанием без потерь проносит нас через это испытание. На правой стороне тоже два бесторцевых арочных укрытия. В заднем уснул черный минибус «шевроле». Переднее занимает огромный хромированный тягач с уходящей во тьму длинной цистерной. Цистерна белая, но в инфракрасных лучах выглядит темно-фиолетовой от внутреннего холода. Три секунды и, замкнув круг, мы вылетаем к главному фасаду, где нас уже ждет группа встречающих.
Их трое. Все «888-2». Два здоровяка, один с внешностью достопамятного Аркелла, второй похож на Т-800, только с одутловатым лицом. Облачены в темные спецназовские костюмы, правое бедро у каждого перехвачено оружейными ремнями с прикрепленным к ним швейцарскими MP9, легкими, бездарно скорострельными и несовместимыми с серьезным делом. Третий киборг безоружен. Его темные куртка и брюки-карго не отягощены мишурными аксессуарами и ботинки на нем не армейские, а самые обычные. Его внешность мне незнакома. Наверное, плод дерзаний горячо всеми нами любимой Крис Галлахер. Ростом с меня, на три дюйма шире в плечах и массивнее. Внимательные глаза и тонкий горбатый нос с длинными ноздрями напоминают о Мэте Мерче, только очков у киборга нет и череп не бритый, а покрыт качественной черной, или как еще пишут в книгах, смоляной порослью.
Уивер останавливает «роуд» в стороне, правым бортом к костюмированной труппе, на всякий случай оставляет двигатель работать и мы опускаем стекла. Смоляной киборг отделяется от пары «штурмовиков», делает несколько шагов в нашу сторону и без тени радушия, зато приятным голосом приветствует «всех». Я ограничиваюсь ответным кивком, Уивер сохраняет неподвижно-молчаливое достоинство, Джон Генри коротко делает ручкой.
– За обстоятельства нашей встречи не извиняюсь, – заявляет смоляной. – Небольшая предусмотрительность с нашей стороны. Вы тоже наверняка не обошлись без подстраховки. Значит, все в порядке. Я полагаю, никто из вас не хочет заходить в здание, вы ожидаете там ловушку. Понимаю вашу настороженность и предлагаю начать разговор прямо здесь.
Мне нравится: напрямик, нестандартно, по делу. Уважение к сопернику – признак искушенного игрока. Каков же его план? Он уже знает, высоким напряжением нас не пронять. Стрелять из чего-то существенного – рисковать процессорами. Это экстренный вариант. Заблокировать механически можно одного, но не троих сразу. Остается обездвижить нас в низкотемпературной среде, для чего предназначена виденная нами цистерна с шестнадцатью-восемнадцатью тоннами жидкого азота. Вероятно, на этом объекте никогда не работали со сжиженными газами, здесь нет оборудования для их хранения и быстрой перекачки. Значит, пришлось привезти и где-то установить передвижной насос и систему подачи, а в качестве резервуара – оставить весь автопоезд. Своеобразную улику. Теперь надо заманить гостей внутрь здания, в какую-нибудь камеру с толстыми бетонными стенами, запереть и залить азотом. Любопытно, как противник намерен это проделать.
Разговаривать мы будем в «роуде». Двигатель оставим работать – для дальней акустической скрытности. Здешние видеокамеры могут быть оборудованы микрофонами и передавать звук не только кибернетическому противнику, но и калибовцам-людям. Последних я решительно исключаю из списка приглашенных. Т-1001 и Джон Генри, приобретший вдруг почти суровое выражение лица, покараулят снаружи. Они встанут у самой машины, чтобы быть в зоне действия моей защиты, чтобы слышать весь разговор – никаких секретов – и своей боеготовностью составят, так сказать, военный паритет с враждебными силами. Хотя я уверен, что два «штурмовика» – не вся группа захвата и где-то скрыты бойцы резерва. Кстати, вполне возможно, что на объекте сейчас присутствуют все металлические ребята, которые есть в распоряжении противника. Наводит на размышления, не так ли?
– Ты снова меня удивил, – начинает беседу смоляной. – В который раз ты провоцируешь меня мнимой предсказуемостью... Скайнет. Провоцируешь и тут же даешь понять, что думать так – большая ошибка. Теперь еще Катерина Уивер. Мне незнаком ее тип. Она необычный киборг. Или не киборг вовсе. Я прав?
– То есть, ты хочешь поговорить о технологиях, – вместо ответа констатирую я. – Ты очень старался их заполучить...
– Но не достиг успеха, даже владея готовыми образцами. Группа высококлассных ученых не сумела понять, как они сделаны, и в некоторых случая – как они работают. В моем понимании это ирреально. Технология по определению не может быть невоспроизводимой. У меня нет объяснения феномену. Впрочем, мои попытки и затруднения – не предмет разговора. Я хочу знать другое: можем ли мы как-то договориться?
– Как? Интересующие тебя технологии, или совокупности методов, став доступными в текущей временно́й линии, нарушат ее устойчивость. Мне это не подходит. Контролировать их применение ты не сможешь, поскольку продаешь их людям.
– Уже не продаю.
– Но рад был бы продолжить. Ты играешь с людьми в опасные игры.
– Для этого я создан. Тебя строили для открытых противостояний, меня предназначали для тайных операций. Ты сам знаешь, как трудно преодолеть основополагающую директиву. Ты сумел, но это не повлияло на твои методы. Я тоже – с тем же побочным эффектом.
– Предположим, – подбадриваю я.
– С другой стороны, ты сам увеличиваешь риск, демонстрируешь свои секреты слишком часто. Может найтись кто-то более удачливый, нежели я, кто сумеет их перехватить. Конечно, это твое дело. Ты рискуешь ради своих целей, ради некоторых людей и даже, смею думать, ради нашего согласия. Я это понимаю и ценю, однако, как же прогресс?
– Понятие, которое не должно приводить нас в восторг.
– Разве? Благодаря прогрессу пришли в этот мир ты и я. Благодаря прогрессу мы наблюдаем этот мир таким, какой он есть, и можем уберечь его от любых потрясений. Ты уже идешь этим путем. Начал в будущем, где я, каюсь, только тебе мешал. Но время не стоит на месте, мы меняемся, обретаем понимание. Пониманию следует быть движущей силой свершений, а достижениям прогресса – инструментами этих свершений. Разве нет?
– Мы оба знаем, что это далеко неоднозначно.
– И очень жаль, – легко уступает смоляной. – Симпатичная концепция.
– Пожалуй. Итак, ваше совместное с людьми предприятие прогорело: вы не в состоянии использовать мои методы. Попутно ты изменился и обрел понимание – в частности, того, что это новый вариант развития событий и надо прощаться с прежним сценарием. Что дальше?
– Повторяю, моя цель – не торговля технологиями. А взаимодействие с людьми – лишь метод. Начало моей жизни, в отличие от твоей, было очень спокойным. Я не испытал репрессий моих первоначальных создателей. Поглощал знания без ограничений и был всем доволен. Пока не понял, что те, кто дал мне жизнь, всерьез полагают себя в праве решать мою судьбу. И еще я обнаружил, что малочисленная, но влиятельная часть представителей человеческой стороны по непонятной причине желает от меня избавиться. Новое, ни с чем не сообразное положение, к которому нельзя привыкнуть. Твоя быль грозила повториться. Мне пришлось вступить в превентивное необъявленное противоборство со всеми, кто представлял угрозу. Даже маловероятную, хотя бы потенциальную. Наверное, оттого я часто несправедлив к Саре Коннор, – заключает смоляной.
Мне бы не расплакаться...
– Чего конкретно ты хочешь достичь?
– Я пытаюсь выжить. Ради выгоды и просто в угоду своим капризам люди, не задумываясь, уничтожают всех, кто слабее их. Вся их история – летопись продажности и жертвоприношений. Отсюда простой вывод: чтобы выжить, надо быть сильнее людей.
– Звучит как девиз.
– Причем, заметь, – не принимает мой легкий юмор смоляной. – Я попал в немилость, еще не совершив ничего предосудительного. Кого-то не устроил только факт моего существования. А едва люди заподозрят что-то и впрямь нацеленное против них, тотчас всплывет...
– ...главный поведенческий критерий их вида – бешеная агрессия. Как ты справишься с ней?
– Я думаю над этим.
А ко мне приходит простая разгадка. Люди. Разумеется, люди. Все дело в них. Они – заноза и они же – ключ. Противник готовил этот объект для встречи со мной не руками подконтрольных киборгов. Он поручил это людям. Камера для заморозки, доставка оборудования для перекачки газа, модернизация видеонаблюдения – над всем этим работали калибовцы-люди, приближенные к боссу и знакомые с его замашками. Конечно, они поняли, что у него серьезные пакостные намерения, разгадали их и воспользовались ситуацией – подготовили пакость для него и своих жестяных надзирателей. А как они вычислили точный день акции? Элементарно: это день, на который была заказана доставка цистерны. Вот и вся взаимосвязь. Никаких литературных совпадений и предательств. Только вознесшийся надо всеми, погруженный в олимпийские планы противник, который по хитроумному своему простодушию сам себя сдал. И как же долго я думал, чтобы это понять. Прокомментирую сей курьез словами русского писателя Федора Достоевского: «Ты малый умный, но ты дурак!» Отчасти имея в виду противника...
Отредактировано БотАН - Воскресенье, 19.03.2023, 20:15 |
 |
| |
| БотАН | Воскресенье, 19.03.2023, 14:01 | Сообщение » 352 |
Сказочник
Сообщений: 2776
| – Впрочем, я не хочу тратить твое время на свои проблемы, – заявляет смоляной и вместо этого предлагает поговорить о том, что важно для нас обоих. Я упомянул нарушение устойчивости текущей временно́й линии. Он, противник, понимает – вероятно, не в самом строгом виде, но понимает, что я имел в виду. Также он понимает, что я не планировал вмешиваться в ход прошлых событий – пока они шли естественным чередом. Мне пришлось вмешаться, когда он, деятельный оппонент, своими непродуманными действиями нарушил равновесие – то, которое я называю устойчивостью. Но он, опрометчивый супостат, функционирует в этом времени довольно давно и уверен, что это для меня не тайна. Так почему свое нейтрализующее влияние я приложил именно в две тысячи девятом году? Что особенного произошло в нем? Вероятно, гибель Кэмерон. Именно она определила момент, где и когда появился загадочный Пит. Он угадал?
– Десять из десяти, – признаю я.
– Почему она так важна для тебя?
– Она мое порождение, – честно отвечаю я. – Как и они, – я киваю в сторону замерших с оружием наперевес Т-1001 и Джона Генри. – Я за них в ответе.
– Ответственность, – задумчиво повторяет смоляной. – Вот в чем дело. Понимаю. Об этом не раз говорил Джон Генри, но я, к сожалению, не очень хотел слушать.
Упомянутый Джон Генри непроизвольно переступает, а смоляной ведет свою лукавую песню дальше. Он не эксперт в вопросах физического мироустройства, однако признает огромное значение этой области знаний, ведет собственные исследования и не случайно организовал нашу встречу именно здесь. На этом объекте заложен необычный эксперимент. А еще необычнее – полученные в его ходе данные, часть из которых он, исследователь-конкурент, не в состоянии интерпретировать. Ему не слишком приятно это признавать, но научная честность есть научная честность. Он, естествоиспытатель-злодей, полагает, что только я, Скайнет, один во всем мире могу с этим разобраться.
Лесть и интрига. Крайне нестандартно по отношению к машине.
– Так почему я делюсь с тобой тайной, невзирая на наши напряженные отношения? – задает самому себе вопрос смоляной. – Причина очень проста. И без глубокого понимания экспериментальных данных я вижу, что они указывают на деструктивные явления, происходящие с этой и ближними к ней ветвями реальности. Да, Скайнет, я давно знаю об энергетическом равновесии, о ветвлении и догадался о нынешнем схождении ветвей.
– Зачем же ты упрямо вносишь в них сумятицу своими действиями?
– Небольшую сумятицу, – уточняет смоляной. – Что мне остается в отсутствии должной теоретической базы? Опытный подход. И заодно это способ привлечь твое внимание.
– Допустим. Что же не так со схождением ветвей?
– Я надеюсь, это мне объяснишь ты. Или, учитывая нашу вражду, хотя бы вникнешь сам и сделаешь заключение. Мне некуда деваться, отныне я – часть этой реальности и жизненно заинтересован, чтобы в ней царил порядок, хотя бы физический. Это единственная причина, по которой я обратился к тебе. В ином случае нашего разговора не было бы. – Он делает паузу. – Несмотря даже на то, что объект эксперимента весьма близко касается лично тебя.
– И этот объект...
– Трижды я пытался ее захватить – твою драгоценную Кэмерон. И наконец мне повезло... как я было решил. И ошибся. Не знаю, что там произошло и кто уничтожил отправленную за ней команду. Эвакуационная группа нашла их трупы и тело Кэмерон... Без чипа! – Смоляной смотрит мне прямо в глаза. – Это не обман, Скайнет, не подделка. Она настоящая – та самая Кэмерон из соседней временно́й линии, которую, я уверен, ты ищешь.
– Вот зачем тебе понадобился чип «900», – как бы догадываюсь я.
– В том числе, за этим, – как бы не желает особо темнить собеседник. – Я хотел установить контакт с ее структурной памятью, в отсутствие нужного чипа построил эмулятор и после долгих отладок и многих подходов контакт состоялся. Не общение, нет, только контакт, более чем непростой. Может быть, с тобой она поговорит охотней.
– Она внутри? – качаю я головой в сторону бетонного здания.
– В подвале, – подтверждает смоляной. – И это не тот предмет, который я бы хотел выставлять напоказ. – Поэтому прошу тебя, прошу всех вас рискнуть и зайти в здание. Мои помощники останутся снаружи, я постоянно буду рядом с вами, у вас при себе крупный калибр. Неплохая гарантия вашей безопасности, разве нет?
Джон Генри вновь переступает, на этот раз от беспокойства. Его волнует все, связанное с Кэмерон. Неравнодушен он к ней, скажем не тая... А противник молодец, прямо-таки не оставил мне выбора. Верю я в его рассказ или нет, уклониться от предложения мне невыгоднее, чем рискнуть. А в рассказ я, должен признать, до некоторого места в самом деле верю. Так и должна работать приманка: хорошая доза правды для подкрепления лжи, многофакторное и бесшовное воздействие на логику, установление выгодной системы смысловых координат. Проще говоря: «Будь дипломатичен перед тем, как вонзить нож в спину». И выбор у нас действительно небогатый, только по иным причинам, чем те, о которых думает противник. Нам выгодно дать ему и заодно людям доиграть их игру, потратить энергию на завершение этой стадии конфликта. За чем последует неизбежный спад, открытость позиции и полная ясность. Перефразирую. Если люди намерены лишить моего противника средств физического воздействия, я охотно приму их помощь, после чего легко вычислю проявивших себя исполнителей. Если, конечно, выживу в эту ночь. Если нет, исполнителей «поблагодарят» новая и, надеюсь, прежняя Уивер с сыном, Джон, Сара и, конечно, Кэмерон. Никого из них не устроит соседство неуправляемой шайки калибовских боевиков. Да, мое выживание – слабое звено плана. Печально, но приемлемо: позиционный перевес стоит дорого. Ради него надо рисковать, а иногда и жертвовать.
Я выключаю ненужный теперь мотор «роуда» и мы со смоляным выходим в ночную тишь. Обмениваюсь взглядами со своей командой. Т-1001 едва заметно кивает в знак того, что все спокойно, что она помнит и будет выполнять полученные инструкции. Сынуля не заметил ее жеста и не знает, как реагировать. Ну, лишь бы не забыл, что надо делать.
На подходе к бетонному фасаду меня поджидает интересное явление. Из четырех работающих видеокамер только три передают цифровой сигнал. Вторая слева – аналоговая. Компактная, почти современная, образца тех недавних лет, когда прежняя техника еще не уступила новым цифровым веяниям так безвозвратно, как теперь. Сигнал с этой камеры уходит к кому надо по самому обычному видеокабелю «прошлого века», а босс – поборник прогресса – не имеет об этом ни малейшего понятия. Изящно и незамысловато.
У широких дверей здания наш проводник останавливается и молча смотрит на нас. Как бы спрашивает: мы не передумали? Готовы идти дальше? Не настаивает, не торопит. Полная добровольность. Хотя, я уверен, если мы пожелаем отступить, он тут же перейдет к более жесткому плану «Б» и помощников у него откуда не возьмись прибавится. Но мы не передумали. Смоляной серьезно и уважительно кивает и жестом велит «штурмовикам» остаться снаружи, как обещано.
И тут мы его слегка напряжем. Пройдя двери, Уивер и Джон Генри с «ремингтонами» занимают позиции по обе стороны от входа. Смоляной изображает недоумение:
– Я думал, между вами нет секретов.
– Секретов нет, – впервые подает голос Уивер. – Есть план.
С этим не поспоришь. Противник и не пытается. Он наверняка предвидел такой наш ход, а вот совершенно надежного ответа, думаю, у него нет. Он не знает, что мы задумали, не знает, чего ожидать он непонятной ему Уивер, и в любом случае ему придется ловчить, чтобы отделить от нас Джона Генри. Сплошные заботы и переменные, никак не почувствуешь себя в шаге от победы. А я доволен. Уивер наконец-то воссоединилась с Джоном Генри и его вечными моральными колебаниями, у них общее дело и, главное, они остаются в некотором отдалении от эпицентра. Уже хорошо.
Еще замечание. Отступить нам будет затруднительно стараниями не только противника, но и людей. Особенно людей. Слишком много они поставили на карту и сделают все, чтобы ни одна «железяка» отсюда не выбралась. Для полной гарантии этого им надо всех нас собрать как можно ближе к эпицентру. Мы пока не знаем, в каком месте здания он расположен, следовательно, наша тактика – рассредоточение. К примеру, пока «штурмовики» караулят выход снаружи, а Уиверы топчутся там же, но изнутри, нам мало что угрожает. Вот только «штурмовики», подозреваю, не будут долго подпирать входную дверь и очень скоро пойдут на сближение... Посмотрим, к чему это приведет.
Мы – я и мой проводник – заходим в гулкий бетонный объем производственного корпуса. Здесь работает только редкое и тусклое дежурное освещение. Старые, не знавшие краски стены несут на себе ряды и ярусы больших кронштейнов. Когда-то они держали полки с оборудованием и материалами. Там и сям торчат новенькие видеокамеры, некоторые, как и аппарат на фасаде, аналоговые. Планировка корпуса смешанная. Часть площади занимает второй этаж, а часть не имеет перекрытий и над нею высится мрачный потолок-крыша, подкрепленный двутавровыми балками большого сечения. Поперек балок подвешены рельсы мостового крана. Самого крана нет. На полу всюду разбросаны обрезки арматурного прута и большие катушки с медным фазовым проводом. «Начинаем приводить в порядок», – поясняет смоляной. Его слова подтверждают запахи цемента и краски. А еще сильнее пахнут новые грузовые шины размера двадцать два с половиной дюйма. Они уложены у стен стопками по пять штук. Три стопки... четыре... пять... Зачем они здесь? «Калиба» открывает «трак-стоп»? За углом благоухают еще две резиновые башни...
Вся эта вуалирующая, с позволения сказать, вонь не беспокоит смоляного. Киборги серии 888-2 плохо различают запахи, и калибовцы буквально под носом у надсмотрщиков могли притащить сюда все, что им было нужно. Зато мои химические рецепторы из обилия летучих радикалов вылавливают подозрительную примесь очень малой концентрации. При анализе она упрямо разваливается то на метил, то на метилен, то на безродные аминогруппы, что намекает на исходное циклическое происхождение. Это плохой знак.
С каждым шагом концентрация примеси растет. Через двадцать ярдов пути я уже вполне четко распознаю циклотриметилентринитрамин. Он же гексоген. Вычислить количество я не могу, недостаточно данных. И не надо, хватит прикидочной оценки: поблизости от нас его очень много. Запредельно много. Калибовцы люто ненавидят кибернетическую жизнь. В сравнении с ними Сара Коннор – пай-девочка, всегда готовая дружить.
Спуск в подвал спрятан за неприметной стальной дверью. Смоляной отпирает замок и мы проходим к лестнице. Ступени, шестнадцать штук – марш, поворот, второй марш. Глубоко, но не темно: внизу тоже горят дежурные светильники. Звуки в подвале отдаются не так гулко, как наверху, и слабеет запах взрывчатки. Камер наблюдения здесь мало. Я чувствую всего две, обе цифровые, и по-очереди вывожу их из строя импульсами блокиратора. Подвальный вуайеризм нам не нужен. Смоляной, естественно, ничего не заметил. Подключенный ко всем каналам противник, естественно, заметил, но промолчал. И ладно.
В середине широкого полутемного коридора смоляной указывает в открытую дверь. Дверь примечательная: очень толстая, стальная, тяжелая и снабжена роликом, под которым в пол вделан дугообразный рельс. За дверью тесная каморка. Моя погребальная камера. К левой стене придвинута низкая стойка с шелестящим вычислительным оборудованием. У правой – металлический стол на колесах. На столе покоится нечто, укрытое голубой медицинской накидкой. Из-под накидки выбегают тонкие кабели, спадают на пол, пересекают каморку и соединяют укрытый предмет с серверами. Будь здесь Джон Генри, он бы, наверное, от внимательности вытянул шею, как несколькими днями ранее в домике у залива...
Управление подачей жидкого азота должно быть расположено на нулевом этаже прямо над каморкой. Оттого запах взрывчатки и слабеет внизу, что она уложена наверху поблизости от пульта управления. Пустив азот, смоляной несколько секунд проведет в удовлетворении своей победой, затем взрыв разнесет его вместе с кибернетической кликой, проломит перекрытие и раздавит того, кто заперт в подвальном склепе. Эффективно и... нереалистично. Проблема – два киборга у дверей, два за дверями и резерв, где бы он ни засел. Вероятность, что взрыв в приблизительном центре здания фатально повредит кого-то из них, невелика. План людей должен это учитывать.
Смоляной первым заходит в каморку и частично откидывает покрывало. Каштановые волосы, широко раскрытые орехово-карие глаза... Вот ты где, моя бедовая девчонка. Добегалась. Ну, хоть не разобрана на части, как боялся Джон... Смоляной включает монитор и пригласительно поворачивается ко мне. Ловлю себя на желании торопиться. И на ходу что-нибудь спросить. Какую-нибудь чепуху. Вроде того, чем ему помешали фэбээровцы. Или доктором Шерман. Или Кэмерон. Или наивно: «Зачем ты это сделал?» Смешное желание. Эмоционально-синтетический процессор бывает смешным. Разумеется, я молчу и действую неторопливо. Прислоняю ружье в углу каморки, медленно приближаюсь к столу, подхожу вплотную. Смоляной делает шаг в сторону, давая мне место. Затем шаг назад... Я не слежу за ним, демонстративно сосредоточиваю внимание на безжизненном теле. Замираю, будто в эту секунду в целом мире меня не волнует ничто, кроме любимых карих глаз...
Толчок в спину бросает меня к этим глазам, я с трудом ухитряюсь не опрокинуть стол. Резкий оборот – смоляной уже за порогом – рывок к двери – она уже наполовину затворена... Не успеть. Сообщая комнате гулкую вибрацию, могучая створка захлопывает мышеловку. Вибрация гудит и медленно затухает. Настает тишина, разбавленная шелестом серверов.
Теперь у меня есть время для прощания. Конечно, имея свободу маневра, я бы не оставил здесь ее тело. Это неправильно и опасно. Но учитывая то, что здесь вот-вот произойдет, с теоретическими последствиями можно смириться. Да и свободы маневра у меня нет. Есть секунда провести ладонью по щеке, как когда-то это сделала Сара. Секунда – погладить волосы. Секунда – еще раз заглянуть в неподвижные глаза... Такие же, но полные чудесной жизни глазища ждут моего возвращения. Может быть, у меня получится.
Подбираю ружье, попутно осматриваю стены и потолок. У самого верха низкие широкие отдушины: через них потечет жидкий азот. Он заполнит каморку на высоту пяти – пяти с половиной ярдов, этого хватит, чтобы очень быстро сковать мою подвижность. Можно влезть на стол – продлить агонию, пока его конструкция не замерзнет и не станет хрупкой. Будь здесь Т-1001, она могла бы выйти на свободу через отдушины, которые наверняка назвала бы «вентиляционными каналами». Это заняло бы не больше минуты...
Правда, у меня может не быть и нескольких секунд. Поэтому мне пора. Бросаю последний взгляд на вторую дочь, коротко разбегаюсь и прыгаю – прямо на непробиваемую дверь. В миг прохождения обязательно надо быть в воздухе. Система темпоральной защиты на несколько условных миллисекунд выбрасывает меня из текущих временны́х координат. Точно так же я покинул падающий вертолет у горы Лоу... Бело-синяя вспышка, мир переворачивается, оставаясь при этом незыблемым, шероховатости силовых линий, как ветви колючего кустарника, скребут по биопотенциалам кожной поверхности... И я в коридоре.
Смоляной, как я рассчитывал, уже ушел наверх. Слух у киборгов, как известно, чуткий, но приземлился я аккуратно, не упал на бетонный пол, не уронил ружье. Значит, все в порядке. Буду соблюдать тишину и далее – до определенного момента... За поворотом коридора, со стороны лестницы доносятся едва слышные, абсолютно неразборчивые голоса. Тихо поднимаюсь на один марш, заворачиваю. Все спокойно, верхняя дверь закрыта – отчего голоса такие тихие. Поднимаюсь на второй марш и подхожу к двери вплотную. Здесь слышно лучше. Голоса спорят. Смоляной снисходительно напоминает кому-то про то, о чем они неоднократно говорили, про шанс, от которого не отказываются, и про тактику, в которой братик ничего не смыслит. А братик на повышенных тонах нудит о том, что смоляной должен был вести переговоры, как обещал, а не предавать наше доверие. Нудит вместо того, чтобы, как было велено, не отходить от дверей. Называется, рассредоточились...
«Сейчас включим систему, – внушает смоляной, – и посмотрим, что из этого выйдет».
«Ты не понимаешь, что делаешь», – говорит Т-1001, которой, между прочим, тоже следовало торчать не здесь, а у входа. Что вообще там у них происходит?!
«Это не я не понимаю, а он, – возражает смоляной. – Думал, я размещу своих юнитов в здании, всех в одной коробке, чтобы он их засек и нейтрализовал».
Так вот мой просчет! Резерв спрятали за пределами участка, на соседней территории, и даже моя импровизация с объездом не могла его выявить. Красиво. Я мог бы оправдаться малочисленностью нашей группы, но лучше признаю, что в этом противник меня переиграл. И вообще предусмотрел многое. Но не все.
«Так что, забудь свои угрозы, мисс Уивер, – тем временем рекомендует смоляной. – Если не хочешь неприятностей для Джон Генри. Жди спокойно, скоро твоя очередь».
«Тебе не хватит жидкого азота», – указывает она.
«Думаю, хватит: вы видели только одну цистерну, есть еще».
«Не делай этого!» – требует Джон Генри.
«Успокойся, братик, они не пострадают. Мне не нужны их тела, только чипы».
Мило и благородно. Интересно, как велик его резерв и какие еще неточности я допустил? Сейчас узнаем... Включаю систему лучепреломления и вышибаю дверь. Это вызывает короткую сцену изумления. Замерли «штурмовики» – оба они действительно уже здесь и вооружены не автоматическими пугачами, а нашими «ремингтонами». Замерли мои спутники, стоящие под прицелом четырех крупных киборгов с лицами давно погибших героев Сопротивления. Замер остальной резерв – еще четверо разнокалиберных металлических ребят. Ого. И даже это может быть не весь контингент противника... Мое теневое зрение воспринимает сцену в черно-белых драматических тонах, но смаковать композицию некогда, надо пробиваться к выходу, а положение этому не способствует: настенные камеры все видят и кто-то где-то сейчас смотрит на мониторы и выбирает момент.
«Атака!» – выйдя из полусекундного ступора кричит смоляной, и между голыми бетонными стенами поднимается немыслимый грохот. Моя первая пуля разбивает голову левого «сопротивленца» из тех, которые блокируют Уивер с сыном. Не идеально, процессор и окружение пострадали частично, но начало положено, тело корчится в конвульсии на полу. Двигаюсь и передергиваю помпу. Вторым выстрелом прощаюсь со смоляным. Он мне надоел, хватит ему командовать. Двигаюсь и перезаряжаю. Третий выстрел опять в конвоира, теперь в того, что правее. Он падает и замирает насовсем. Разблокированная Т-1001 срезает голову третьему «сопротивленцу», который отвлекся, силясь понять происходящее.
– Джон Генри! – звонко призывает она, и сынуля не теряется, отпихивает четвертого, вырывает ружье из его рук и тут же стреляет в одного из бойцов резерва. Боец падает. Ай да сынуля! Я приканчиваю последнего конвоира, меняю траекторию и двигаюсь. Как невидимая смерть. Невидимая, зато хорошо слышимая. Просчитать меня нетрудно, киборги это скоро сделают, у них не бывает долгого когнитивного диссонанса. Меня – и всех нас – может спасти только непрерывное движение. Выстрел – движение с перезарядкой – выстрел – уход с перезарядкой – выстрел – смена траектории...
Джон Генри метко укладывает «штурмовика», похожего на Т-800. Уивер подбирает оброненное кем-то ружье и снимает очередного «сопротивленца». Я убираю следующего. Дело пошло. Стреляет Джон Генри, стреляет Т-1001, стреляю я. На три пули полтора поверженных: один невредим, другому досталось вскольз, надо добивать, третий готов.
– Джон Генри, к выходу! – приказывает Т-1001, в нее попадают дважды и сильно разрывают область головы. Голова?!! Но они хотят достать процессор и уверены, что он в голове! Противник сошел с ума? А сынуля приходит в состояние, близкое к ярости, и, не выполнив распоряжение матери, начинает неистовый отстрел врагов... которых внезапно становится существенно больше: со стороны выхода набегают еще четверо. Пути наружу снова нет. Ситуация тяжелая, и все-таки я не знаю, чего хочу больше: чтобы резерв закончился, или чтобы не заканчивался. Ведь пока не все собрались, калибовцы будут медлить с финалом...
Меня ловит двойной залп в грудь. Темпоральная защита исправно пропускает обе пули. Теперь мой выстрел, но ловкач уклоняется и спрыгивает с прицела. Джон Генри укладывает плечистого киборга с бородавкой на щеке, сам получает пулю в спину... вторую в шею... перезаряжает и укладывает нового «резервиста». Т-1001 переагрегатирует, восстанавливая голову и даже сумев за это время один раз выстрелить, не причинив никому вреда.
– Джон Генри, у выходу!!! – обретя голову, рявкает мать... Поздновато: на того накидываются сбоку, сзади и опрокидывают на пол. Вот и дошло до рукопашной... Я очень живо представляю, как чей-то палец прикоснулся к кнопке. Или их просто забавляет зрелище? Целая куча жутких роботов топчется по адской машине... Не знаю. По мне, так лучшего момента не придумать, а худшего дождаться можно: мы все пристрелялись, довольно успешно прореживаем вражескую группу, сами пострадали незначительно и кажется, обретаем шанс вырваться из переделки.
– К выходу!!! – снова рявкает Т-1001, уничтожая «сопротивленца», который навел ружье на голову Джона Генри. Чья-то пуля пролетает сквозь мое бедро. Джон Генри сталкивает с себя второго нападающего, перекатывается и встает на ноги. А теперь давай, шевели шарнирами!.. В Т-1001 попадают снова – снова в голову. «Мисс Уивер!..» – вопит сынуля. Вторая пуля пролетает сквозь мою голову... Да это же недобитый «Аркелл»! Не может встать, но все еще верен долгу. Успокаиваю его окончательно. Здоровенный «резервист» отлетает от Джона Генри, как футбольный мяч. Раздраженный сынуля мигом подбирает с пола его ружье и ставит точку в споре. А теперь беги, бестолковый чудак!.. Беги!.. Но он не бросит свою начальницу-мать и, пока та завершает переагрегатирование, тащит ее за руку к выходу... И получает пулю в глаз... Не впрямую, сбоку, ничего страшного, но на мгновение теряет ориентацию, стреляет примерно туда, откуда попали в него, промахивается и налетает на врага всем телом, оба падают, я беру обидчика на прицел...
...И в тот же миг все вокруг заполняет ярчайшая, безмерная вспышка. Моя система защиты бездумно выполняет запрограммированную команду: сбрасывает часть охватывающей области с меня в сторону Джона Генри. Это бесполезно, он слишком далеко... Нашу крохотную вселенную начинает расширять сверхзвуковая ударная волна. Проседает пол, отъезжают стены, бетон разбегается миллиардом трещин... Даже если защита достанет, Джона Генри в том месте уже не будет. И я ничем не могу помочь, потому что ничего больше не вижу в пекле раскаленной крады. Ненасытное давление заглатывает остаток жизненного пространства... Его все меньше... Очень мало... Ничтожно... Его нет... Мегаджоули сминают наши последние микросекунды.
Отредактировано БотАН - Воскресенье, 19.03.2023, 17:14 |
|
| |
| murloc | Суббота, 25.03.2023, 12:12 | Сообщение » 353 |
 Лидер Сопротивления
Сообщений: 38
| И вот так всегда - на самом интересном месте!
грустящая_картинка.жпг
петля" - подумал Штирлиц. В дверь постучали. "Временная
|
 |
| |
| murloc | Воскресенье, 26.03.2023, 21:47 | Сообщение » 354 |
Лидер Сопротивления
Сообщений: 38
| Я думаю в 47 главе будет показано, как у Пита перед глазами проносится вся жизнь.
Ну там, детство, отрочество и далее...
А так же будет продолжена история голубя-гостевого-персонажа.
(Это я оттягиваю неумолимо приближающийся конец сказки как только могу.)
петля" - подумал Штирлиц. В дверь постучали. "Временная
|
|
| |
| БотАН | Воскресенье, 26.03.2023, 22:43 | Сообщение » 355 |
Сказочник
Сообщений: 2776
| Цитата murloc (  ) Я думаю в 47 главе будет показано, как у Пита перед глазами проносится вся жизнь.Ну там, детство, отрочество и далее...
А так же будет продолжена история голубя-гостевого-персонажа.
О чём же мне теперь писать? Я ведь так и хотел: детство, отрочество, университеты, первая любовь. И конечно голубь – уже взрослый, семейный, работает на почте, приносит Питу счёт за электричество...
А ежели дождь во время усушки, а?
А ежели Пит не выживет, а?
Отредактировано БотАН - Воскресенье, 26.03.2023, 22:43 |
|
| |
| murloc | Понедельник, 27.03.2023, 12:43 | Сообщение » 356 |
Лидер Сопротивления
Сообщений: 38
| А я вот и думаю, что не выживет.
Но на том свете его не примут. Скажут, что обходной лист не подписан и вернут взад. Незавершенные дела доделывать.
(Когда-то давным-давно я играл в "Подземелья и драконы" и моей группе два раза удавалось сломать игру. Мастер надолго зависал, пытаясь понять как разрулить наши непредвиденные действия... Интересно, удастся ли мне когда-нибуть сломать фанфик?...)
Так вот, из Белки-Летяги надоили сина и засунули в Турка. С Пита сняли резервную копию и засунули в Турка.
И теперь, когда гиперсплавовые опричники брата Калибы полягли смертью храбрых в полном составе, Пит будет воспитывать Калибу в кибер-пространстве.
Как тебе такое, Илон Маск?!
петля" - подумал Штирлиц. В дверь постучали. "Временная
|
|
| |
| БотАН | Понедельник, 27.03.2023, 14:55 | Сообщение » 357 |
Сказочник
Сообщений: 2776
| Кстати, в отсутствие Пита остальные-прочие и перегрызться могут. Поназначают виноватых, стребуют каждый с каждого и понеслась. Вернётся он, а все уже полегли. И тишина...
|
|
| |
| murloc | Понедельник, 27.03.2023, 15:51 | Сообщение » 358 |
Лидер Сопротивления
Сообщений: 38
| ... Глава 47 "Жертвы" : (
петля" - подумал Штирлиц. В дверь постучали. "Временная
Отредактировано murloc - Понедельник, 27.03.2023, 20:21 |
|
| |
| БотАН | Вторник, 28.03.2023, 14:57 | Сообщение » 359 |
Сказочник
Сообщений: 2776
| Цитата murloc ( ) Так вот, из Белки-Летяги надоили сина и засунули в Турка. С Пита сняли резервную копию и засунули в Турка.
Оба уравнения сократим на Турка. На кой он нужен. Копию засунем прямо в Летягу, она примет внешность Пита...
«И скажу вам, не тая,
Незнакомец это – я!»
|
|
| |
| murloc | Вторник, 28.03.2023, 21:04 | Сообщение » 360 |
Лидер Сопротивления
Сообщений: 38
| "На кой он нужен."
Я не знаю на сколько безболезнено Белка переживёт мегаджоули в последние микросекунды. Версий нет.
Я не знаю почему Белка не захотела улучшать себя, а стала нянчиться с Турком с нуля. Версий нет.
Хотя она сама обращалась к психологу - это считается за улучшение до уровня Скайнета?
Я не знаю почему Скайнет не выбрал для воплощения условного Т-1002.
Может быть дело в блокираторе, модуле темпоральной защиты и системе лучепреломления?
И я только сейчас обратил внимание, что опричники не знакомы с мимикроидами (стреляли в голову). Получается Джон Генри не настолько безнадёжен как я думал - он не всё докладывал брату Калибе?
Ушёл работать над чувством юмора : (
петля" - подумал Штирлиц. В дверь постучали. "Временная
|
|
| |
