– Командир, здесь слишком жарко! – голос Мигеля Фуэнтеса едва пробивался сквозь грохот сражения – Не знаю, сколько ещё выдержит эта штука, надо отступать к выходу!
Изодранный плазменными пушками Охотника-Убийцы корпус БТР в очередной раз вздрогнул от прямого попадания, и Кейт почувствовала, как нагрелся металл за её спиной. Ещё несколько залпов, и неуклюже завалившаяся на бок древняя машина рассыплется в прах, лишив их и без того ненадежного укрытия. Старый генерал не позволил себе высказать упрека, но теперь сама Кейт понимала, насколько безрассудной была идея запрыгнуть прямиком в ловушку, расставленную предателями.
Особенно, если ты её ожидаешь.
Будь у нее время, Кейт обругала бы свою глупость. Но корить себя – непозволительная роскошь, когда вокруг идет сражение, и сам воздух кажется окрашенным в бело-голубые тона плазменных выстрелов, а грохоту взрывов вторит стон рвущегося металла. Нельзя предаваться рефлексии, если каждый новый залп противника уносит жизни твоих людей… и если на карту поставлено нечто большее, нежели очередная победа.
– Мы не отступаем – ответила она, стараясь придать своему голосу как можно больше спокойствия – Если не остановим их сейчас, другой возможности уже не будет!
Старый генерал лишь кивнул в знак согласия, принявшись передавать приказы остальным отрядам. Трудно было ожидать иного от верного соратника Джона, сражавшегося в рядах Сопротивления с самых первых дней войны. Фуэнтес мог критиковать решения Кейт, отказываться поднимать оружие против бывших друзей – и все же он был в числе тех, кто без раздумий бросился вслед за ней в распахнутую ловушку. Верность Мигеля основывалась не на идеалах Сопротивления, умерших вместе с его блистательным лидером, и не на простой субординации – он любил Кейт, словно родную дочь, и всегда был рядом с ней – даже тогда, когда весь привычный мир полетел в тартарары.
И сейчас он был в своей стихии.
Ведь это сражение не было похоже на те, что они вели последние два года, истребляя людей, бок о бок с которыми некогда шли в бой и проливали кровь во имя мечты о лучшем будущем. Враги не кричали от боли, проклиная последними словами недавних друзей и братьев, а удачный выстрел не отзывался в душе горькими уколами. Когда войска Сопротивления шагнули вслед за предателями в погрузочный блок довоенной электростанции, война вновь обрела смысл.
Машины. Десятки, сотни – застывшие на том месте, где их застал сигнал, возвестивший о смерти их создателя. Словно какой-то безумный скульптор решил запечатлеть в веках наследие Скайнет – но в одночасье его изваяния ожили, вновь превратившись в безжалостных смертоносных воинов. Пустые стекла глаз запылали красным огнем, суставы сбросили с себя слой песка и пыли, костлявые железные руки схватили оружие, и даже лишенные направляющей их злой воли, ведомые лишь простейшими инструкциями, терминаторы смели первые ряды солдат Сопротивления.
Но это не было поражением. Атака застала их врасплох, не дала возможности скоординировать действия и выработать хоть какую-то стратегию – и все же, сколь бы эффективным ни оказался финальный ход предателей, он имел и обратное действие. Кейт смотрела на поле боя, где ее солдаты вжимались в пыльный бетон за малейшим укрытием, способным защитить от выстрела плазменной пушки, и видела войну, которая была им знакома. Битва людей и машин, в которой нет места мыслям о жалости, нет места угрызениям совести, которая не может закончиться перемирием. Эта война была знакома каждому из тех, кто пошел за ней, и Кейт оставалось лишь надеяться, что этого будет достаточно.
Бронированное днище БТР загудело от очередного сгустка плазмы, обдав пятерых солдат шрапнелью из мелких кусочков краски. Не дожидаясь, пока орудие ОУ-танка накопит заряд для нового выстрела, Коуэн, двадцатилетний боец, сражавшийся под началом Мигеля Фуэнтеса ещё во время атаки на центр Скайнет, высунулся наружу и выстрелил из гранатомета. Снаряд ударился в туловище танка в том месте, где его «торс» переходил в шасси, и гигантская машина закрутилась на месте, разбрасывая звенья разорванной гусеницы. Самый удачный выстрел, на который можно было рассчитывать под непрерывным огнем, но он только лишил танк подвижности, никак не сказавшись на его боевых качествах.
Словно подтверждая это, правое плечо ОУ исторгло из себя целый рой реактивных снарядов, а спаренные плазменные орудия вновь разорвали темноту ангара, резанув по глазам людей ослепительной бело-голубой вспышкой. Раскаленный шар скользнул по борту БТР в том месте, где секунду назад стоял юноша, но Коуэн уже спрыгнул вниз, спрятавшись за вырванной полуосью. Другим повезло меньше, когда неуправляемые ракеты врезались в гору составленных друг на друга контейнеров и сорвали с рельс пару массивных кранов. Грохот падающих конструкций заглушил крики боли, добавив новые ноты в какофонию сражения.

– Множественные цели по правому флангу! – офицер связи Брин прижала ладонь к щеке, скрывая свежий ожог – В тридцати метрах и приближаются!
– Нельзя здесь оставаться – повторил Фуэнтес, отбрасывая в сторону рацию – Как этот танк пальнет еще раз, Сантьяго и Робертсон отвлекут огонь на себя, а Джеффри со своими ребятами прикроют нас.
– Попробуем добраться до тех вагонов – Кейт кивнула в сторону грузового состава, тянувшегося через весь блок – Если повезет, сможем обойти их без потерь.
– Командир, мы ведь будем как мишени в тире! – сержант Уилсон опустил плазменную винтовку и устремил на Кейт взгляд, полный недоумения – Не разумней ли будет отступить и подождать подкрепления?
– Черта с два мы отступим! – ярость, прозвучавшая в голосе Кейт, поразила ее саму – Неужели вы думаете, что Клэр Янг способна только на то, чтобы спустить на нас своих цепных собачонок? Думаете, она просто будет сидеть там внутри и ждать, пока нас здесь перестреляют? На этой хреновой станции есть последняя машина времени – и что, по-вашему, они собираются с ней делать?
– Мэм, я просто подумал…
– Если ее отправят в прошлое, что бы ты ни думал, будет уже не важно – Кейт старалась совладать с захлестнувшей ее волной злобы, но ее слова будто подчинялись чужой воле – Ничего уже не будет важно. Все, чего мы добились, все, чем пожертвовали, пойдет прахом из-за маленькой металлической сучки! Так что выполняйте мои приказы, если это для вас хоть что-то значит!
– Ещё залп! – прокричала Брин, едва успевшая выглянуть за борт БТР – И… дерьмо, целится в нас!

Кейт не могла сказать, что была этим удивлена. Танки-ОУ были, по сути, тяжелыми самоходными орудиями огромной огневой мощи, способными уничтожить любого противника, которому взбредет в голову пойти в лобовую атаку – но для этой задачи не требовалось наделять их изощренным искусственным интеллектом. Вся тактика этих махин строилась лишь на том, чтобы как можно быстрее вывести из строя противника, представляющего наибольшую угрозу, а затем разделаться с остальными. И судя по всему, удачный выстрел Коуэна переместил их в верхушку приоритетов машины. Единственной причиной, по которой их еще не распылили на атомы было то, что орудиям танка требовалось довольно длительное время на охлаждение и перезарядку.
И это время они потратили, чтобы спорить друг с другом – где-то глубоко в душе Кейт горько усмехнулась. Очень похоже на людей, если учесть все прочие обстоятельства – слова возникли в голове помимо ее воли, но она не могла не согласиться. Эти люди пошли за ней, и сражались по ее приказу – но что для них значила эта война? Знали ли они, чем ей пришлось пожертвовать? Догадывались ли о том, для чего все это нужно?
Ответ пришел, когда тихий, вкрадчивый шепот, звучавший где-то на периферии ее сознания, перерос в оглушающий крик. И ярость, прозвучавшая в нем, была сродни ярости хищника, загнавшего беспомощную жертву в тупик, и внезапно наткнувшегося на непреодолимую преграду. И в безумном рычании можно было разобрать лишь одно слово.
«Нет».
С расстояния в несколько десятков метров выстрел тяжелых плазменных пушек уничтожил остатки бронетранспортера за доли секунды. Бронированный корпус даже не расплавился, а взорвался фонтаном брызг, обдав спины бегущих солдат огненным дыханием. Но когда раскаленные частицы металла коснулись ее кожи, Кейт ощутила лишь приятное тепло, словно на нее падали капли летнего дождя. Среди бури из обломков, в облаке из вспыхнувшего топлива она стояла неподвижно, и металл, сияющий в отблесках пламени, лишь усиливал сходство со статуей древней воительницы.
Первого терминатора она убила, даже не сбавив шага. Нижняя половина разорванного эндоскелета сделала несколько неверных движений, прежде чем рухнуть на пол, а еще трое машин были уничтожены выстрелами плазменной пушки, выросшей из правой руки Кейт. Последнее попадание повредило энергетические батареи, и отброшенный импульсом заряда терминатор взорвался в гуще своих товарищей. Довоенное строение содрогнулось, фермы и балки под высоким потолком блока издали печальный стон, и лишь немногие из людей смогли удержаться на ногах, но Кейт даже не пришлось восстанавливать равновесие. Воспользовавшись моментом, она преодолела расстояние, отделяющее ее от танка-ОУ, и прежде, чем примитивный мозг машины смог выбрать подходящую стратегию, клинок из мимикрирующего сплава разрезал его броню и замкнул логические цепи.
Взрыв прервал сражение на двенадцать секунд – человеку этого бы хватило, чтобы взять на прицел нового врага или сменить укрытие на более надежное. Для нее же эти секунды тянулись, словно в замедленной съемке. Тактический дисплей, окрасивший поле боя в синие тона, выдавал десятки возможных траекторий, автоматически корректируя действия Кейт в зависимости от ситуации, но она не нуждалась в советах. Ненависть пылала в ней, в такт ядру реактора, пульсирующему там, где у живого человека должно было быть сердце. И эта ненависть была оружием более мощным, чем весь арсенал, которым Скайнет наградил свое последнее творение.
Годы войны стерли все воспоминания о прежнем мире, но одно она помнила отчетливо. Свою первую встречу с кошмаром, положившую конец всей её прежней жизни. То, что пришло за ней в тот день, не было похоже на остальных машин, созданных жестоким искусственным интеллектом. Терминатор, защищавший их с Джоном, мог пугать своей бесстрастной жестокостью – но он так же бесстрастно шел в бой, в котором не мог победить. Он был машиной, и выполнял любые приказы, предусмотренные заложенной в него программой. У машин нет эмоций. Их логика абсолютно чужда человеческой, и стоит только их изучить, как они перестают тебя пугать. Но Т-Х – не машина.
Т-Х – чудовище.
Кейт помнила, как пряталась в собственном кабинете, боясь выдать себя слишком громким дыханием. Ангельски прекрасное лицо молодой девушки врезалось в ее память – как и извращенное, садистское наслаждение, исказившее ее черты в тот момент, когда она приложила к языку пропитанный кровью бинт. Кейт не могла вспомнить черты человека, которого она любила так давно, словно это было в прошлой жизни – но отчетливо помнила ужас, охвативший ее, когда лицо Скотта расплылось в зеркальном металле. И взгляд существа, которое забавлялось, играя человеческими эмоциями и привязанностями.
И теперь она сама превратилась в подобие своего самого страшного кошмара. Поначалу Кейт смеялась над иронией собственной судьбы, пытаясь тем самым спастись от безумия, охватывающего запертый в чужом теле разум. Но перестав просыпаться по ночам в тщетных попытках услышать биение собственного сердца, перестав впиваться ногтями в собственное тело, чтобы ощутить боль, а не безвольно протекающий между пальцев металл, она вернулась той мысли, что заставила ее совершить это.
Она не повторит ошибки мужа. Не позволит убить себя, лишив человечество воли и желания бороться дальше, и самое главное – не позволит никому разрушить то, во имя чего сражался Джон Коннор. Не позволит металлической твари, предавшей Джона и приведшей его к гибели, сделать это снова. Даже если для этого ей самой придется превратиться в чудовище.
Т-Х прокладывала себе путь через ряды терминаторов, и на ее губах застыла садистская усмешка.

Я люблю вас, ребята! - ©